Егор растопил печь. Разгораясь, огонь заплясал на замёрзших окнах, и это совмещение яркого, огневого, и белого, холодного, рождало ощущение бодрости, силы и уверенности.

Он вышел на крыльцо, откуда открывался вид на Люлинское озеро, озарённое восходящим солнцем. Глаза слепило, но, когда он присмотрелся, увидел двух бредущих по льду людей и сразу узнал в них братьев Балашовых, Генку и Саню, и шли они к нему, потому что других хороших знакомых в этом конце села у них не было. Егор обрадовался, и состояние бодрости, силы, уверенности только усилилось, словно приятели были частью огня, мороза, солнечного дня.

Братья ввалились в дом, напустив холода, так что в топившейся печи возмущённо затрещали дрова. Старший Генка месяц назад вернулся из армии, где служил в десанте, и теперь даже в мороз появлялся в расстёгнутом полушубке, чтобы были видны ворот тельняшки и дембельская парадная форма с аксельбантом и значками за прыжки. Младший Саня следовал за братом повсюду – на танцы, в кино, магазин, и держался рядом с таким гордым видом, словно носил на груди орден.

Пришли братья по делу – выпить немного и отправиться за десять километров в деревню Клепки, где у Генки жила знакомая девушка Надя. Почему братья собрались идти именно сегодня, Егор понял сразу. Видимо, они тоже переживали схожее состояние бодрости, силы, и солнечный день требовал от них совершить что-нибудь значительное, особое, чтобы сохранить его в памяти надолго.

От печного тепла узоры на стёклах оттаяли, зато стали видны густо опушённые инеем берёзы, подступившие к самому дому и заменившие узоры, и растопить их было уже не по силам никакой печке. И когда все трое пошли по сельской улице, с деревьев в полном безветрии слетала, кружась, сверкающая снежная пыль.

За селом дорога по случаю воскресного дня была пустынна, автобус до райцентра, который шёл и мимо Клепков, уехал рано утром, попутных машин тоже не было, и рассчитывать приходилось на свои силы.

Дорогой Генка рассказал, кто такая Надя, живущая в Клепках. Знаком он с ней был мало. До службы танцевал несколько раз, но ведь и с другими танцевал. Просто только она одна написала ему в армию несколько писем. На первое он ответил, потом перестал.

– Не такая уж она и видная, – пояснил он Егору, потому что Саня знал все дела брата. – Просто интересно, что сейчас с ней.

Солнце давно взошло, но висело низко, совсем не грея. Казалось даже, холод усиливается, и Генка, как ни крепился, наглухо застегнул полушубок.

– Это психологическая проблема, – пояснил учившийся в выпускном классе отличник Саня. – Солнце для нас источник тепла, и когда мы видим его, а тепла нет, то кажется холоднее.
– Во даёт, – восхитился Генка и приобнял брата. – Учёный, не то что я. По всем предметам пятёрки, на медаль идёт.

Они проделали уже треть пути. Дальше просёлок сворачивал к реке и потом возвращался. Чтобы скоротать путь, решили идти через лес. И здесь, в лесу, обнаружили медвежьи следы. Спутать их было трудно: крупные с глубокой вмятиной от подушечек подошвы и с отметинами когтей.

– Шатун, – шёпотом сказал всезнайка Саня. – Они сейчас самые опасные, от голода могут и на людей нападать. И следы-то свежие.

Приятели огляделись. Мелькнула мысль бежать обратно, но они были молоды, беспечны и безрассудны, и никто не захотел побежать первым. А дальше случилось непонятное.

Вдруг как бы подуло ледяным сквозняком, словно он приглашал следовать за собой. И как ни опасен был этот сквозняк, они, влекомые его силой, переживая одновременно и весёлый ужас, и любопытство, двинулись по медвежьим следам. Генка снова расстегнул полушубок, чтобы в случае нападения медведь мог увидеть его тельняшку, аксельбант и значки и понять, с кем имеет дело.

Шли они медленно и осторожно, сбоку от звериных следов, стараясь не наступать на них, не затаптывать, и этим самым невольно признавая превосходство хозяина леса. Дорогой молчали. Только один раз учёный Саня снова сказал шёпотом:
– Хорошо, что следы ведут прямо, не сворачивают в сторону.
– Это почему? – коротко осведомился старший брат.
– Есть у них такая уловка. Обежать вокруг и напасть на жертву со спины.

Все невольно обернулись, но никого сзади не было. Даже вездесущие сороки куда-то пропали – наверное, прибились к кормовым местам возле людей или улетели ближе к югу, не говоря уж о медведе. Но образ его так и витал в воздухе, и приятели ожидали увидеть его то позади себя, то впереди, то высунувшимся откуда-то сбоку, представляя зверя вставшим на дыбы, с оскаленной ярко-красной пастью и раскинутыми, как для объятий, передними лапами.

Впереди забрезжил просвет, и они вышли на край большой поляны. Звериные следы цепочкой пересекали поляну, и на другом её конце они увидели удалявшегося в лес медведя. Точнее, увидели только двигавшийся от лопаток бугор на его спине и обширную заднюю часть туловища, густо убелённую снежной пылью. На их счастье, не было ветра, чтобы зверь мог уловить людской запах, а может, и не до запахов было ему, всецело погружённому в свою медвежью думу. Он только помелькал среди деревьев несколько мгновений и исчез в чащобе.

Но и этого хватило, чтобы приятели сначала осторожно, крадущимися шагами направились обратно, а потом побежали. Егору казалось, что они прошли по лесу огромное расстояние и бежать придётся долго, но, к его удивлению, через пару минут они выскочили на накатанный до зеркального блеска просёлок.

Просёлок, хотя и пустой, был делом человеческих рук, то есть законной территорией человека, где дикому зверю делать нечего, и это сразу успокоило приятелей. Сгоряча Генка даже сказал:
– Ну что, пацаны, придётся идти в обход.
– Не надо, – заявил разумный Саня. – Медведь, выйдя из леса, может затаиться у дороги в ожидании добычи, а тут и мы подойдём.

И, пока решали, что делать, подъехала легковая машина. Знакомый райцентровский водитель с женой направлялись навестить тёщу, они и довезли приятелей до дома Егора.

Бутылку вина, которую они хотели распить перед дорогой, а потом взяли с собой, чтобы греться на морозе, тут же достали, начали угощаться и говорить все разом.

Генка, скинув полушубок и наконец-то полностью представ во всей дембельской красе, жалел, что в лесу у него не было армейского автомата или хотя бы ножа, который он умеет ловко кидать, попадая в доску с десяти шагов. Саня радовался, увидев живого медведя в его привычной среде обитания. Это ведь мало кому удаётся, и не все оставались после этого в живых.

А Егор всё повторял:
– Ну и денёк сегодня выдался, ребята. А ведь мы его запомним на всю жизнь, верьте мне. Что бы потом ни случилось с нами, этот особый день мы не забудем.

Вечером они пошли через Люлинское озеро на танцы. Вернулся к себе Егор уже ночью. Печь начала остывать, мороз сковал стёкла новыми узорами, и при свете луны они искрились и переливались, как вспыхивающий вдалеке салют.