Эту собаку мы нашли на улице – избитую, израненную, покусанную. Приютили, вылечили, назвали Джиной. С ней не было никаких проблем: умная, послушная, весёлая собака-водолаз – это ещё одно название ньюфаундленда. Гуляли без поводка – не было необходимости. Когда однажды решили надеть ей намордник, чтобы нас пустили в транспорт, Джина оскорбилась, но подчинилась. Её обиженная мордаха в чужом, не по размеру большом наморднике набекрень, вызывала улыбки у всего троллейбуса.

Во дворе её любили все – ни разу никто не пожаловался. Подходили мамаши с детьми, спрашивали, можно ли погладить собачку, и «собачка» весом под 40 килограммов терпеливо стояла и ждала, пока малыши наиграются с её мягкой шерстью или хвостом.

Так потекла мирная и счастливая жизнь в новой семье. Мы привыкли к Джинке, казалось, будто она жила с нами всегда, и не представляли, что когда-то было по-другому.

Иногда прошлое напоминало о себе: Джина боялась палки и грозы. С первыми раскатами грома забивалась под кровать или стол, а один раз вломилась в ванную, распласталась в самой ванне и никак не могла унять дрожь.

Праздничные петарды вводили её в ступор. В новогоднюю ночь невозможно было вывести Джинку на прогулку. Что мы только не делали: и выманивали из дома куском колбасы, и тащили на поводке, и выносили на руках (при таком-то весе!) – всё попусту. Упрямица наотрез отказывалась идти – просто ложилась на пол и не двигалась, терпела до утра. Только в старости, когда она начала глохнуть, эта проблема отпала, хотя запах петард всё равно выбивал её из колеи.

Таким образом, в нашей квартире жили две большие собаки – Джина и ротвейлерша Урфи. Они сразу приняли друг дружку. Сильная, агрессивная для чужих, Урфи взяла шефство над Джиной и относилась к ней покровительственно: подпускала первой к миске с кашей, защищала на улице. Мы выгуливали Урфи на поводке с намордником, а Джина свободно шла рядом. Иной раз давали ей в зубы поводок, и Урфи покорно шла следом.

Жили они не разлей вода. Бывало, разлягутся в коридоре, растянувшись во всю длину, – не обойти. Мы то и дело спотыкались об их тушки, незлобно ворча. Услышав звонок в дверь, обе неслись к входу и встречали визитёров многозначительным молчанием. Дальше порога никто не заходил – страшно! Так мирная Джина училась сторожить дом.

Ещё у нас тогда жили две кошки. Одна звалась просто Кошкой – нормальную кличку ей почему-то не дали. Вторая, Люся, – светло-бежевая, с очень интеллигентным и благородным характером, – считала себя хозяйкой территории.

Но Урфи на дух не переносила кошек – им лучше было не попадаться на её пути. Поэтому пушистой парочке приходилось сидеть в закрытой комнате. В конце концов мы решили разделить животных, и Урфи отправилась к нашим родственникам.

О Джине можно рассказывать бесконечно, эта тема неисчерпаема, как бразильские сериалы. Вспоминается и грустное, и комическое. С первых дней пребывания в нашем доме Джина демонстрировала чудеса воспитания. Её место было на кухне – она никогда не заходила в те комнаты, где пол застлан коврами. Если же хотела пообщаться, то подходила к двери и застывала, виляя хвостом. Ела на балконе в любую погоду.

Однажды мы неожиданно вернулись домой днём. Открыли дверь – ни звука, и Джинка навстречу не выходит. Проходим в гостиную – никого. Идём в спальню, а там наша деликатная собачка возлежит на софе кверху брюхом и храпит. И тогда-то мы поняли, что в наше отсутствие Джина живёт своей жизнью и уж по коврам точно ходит.

Ещё вспомнилось. Привезли с дачи ведро слив, поставили на балконе. Утром обнаружили пустое ведро, горку косточек и объевшуюся Джину. Точно так же не уберегли стопку блинов и блюдо с пасхальными куличами.

Кошки питались отдельно, у каждой своя мисочка. Джинка к кошачьей еде не подходила. Но мы заметили, что у кошек резко возрос аппетит – мели всё без остатка. И вот однажды домочадцы ушли на работу, а я задержалась. Сижу тихонько в своей комнате и слышу цоканье когтей по полу. Потом раздалось смачное чавканье, затем миска с грохотом покатилась по полу. Бесшумно выхожу, а там Джина у кошачьих мисок – обе вылизаны до блеска.

Прошло несколько лет. Как-то раз Джина приболела, и мы повезли её в ветлечебницу. Отстояли очередь, заходим в кабинет. Женщина-врач повернулась в нашу сторону – и замерла, глаза слезами наполнились. А Джина вдруг остановилась на пороге, отказываясь идти дальше: более того, уткнулась мордой мне в колени, поджав хвост, – словно почувствовала что-то.

А врач всё плакала, никак остановиться не могла – узнала свою собаку Дашку, потерянную несколько лет назад. Плакали и мы, понимая, что впереди, скорее всего, разлука. Но Джина даже не подошла к бывшей хозяйке – пока та рассказывала нам её историю, так и сидела, уткнувшись в мои колени. В общем, собака сама решила остаться у нас.

…Домашние питомцы – это члены нашей семьи. Мы прикипаем к ним душой, горюем при расставании, клянёмся, что больше никогда никого не заведём, – очень уж больно, когда они уходят. Но тем не менее у нас всегда кто-нибудь живёт. Принципиально никого не покупаем, ведь стольким бездомным требуется кров и внимание. Понятно, что всех обездоленных не приютишь, – но хотя бы малую толику. Вот и последняя наша кошка – из приюта, взяли у волонтёра.
С хвостатыми домочадцами отдыхает душа.