За долгое время пребывания в Шри-Ланке со мной произошло довольно много забавных историй. Как раз недавно припомнил один такой случай.

В холле отеля «Хилтон» я находился уже более получаса. Сидел за стеклянным столиком и вальяжно попивал итальянское вино, с интересом наблюдая за певицей. Наряженная в золотистое сари, она вызывающе виляла бёдрами, то и дело бросая на меня томные взгляды чёрных очей. Девушка, наверное, думала, что я нахожусь здесь исключительно ради неё. А я всего лишь ждал компаньона Джаника, чтобы поехать с ним в его родной город Канди. Там, в дремучей чаще таинственных джунглей, в скрытых шурфах местные полукриминальные шайки тайно добывали полудрагоценные камни и по знакомству кое-что перепродавали нам.

Что меня особенно поражало в цейлонцах, так это их необязательность. Не бывало случая, чтобы кто-нибудь из них явился на встречу вовремя. Эта особенность жителей тропического острова идеально совпадала с их религией. Сел в позе лотоса под священным деревом Бодхи и медитируй себе на здоровье, словно Будда. Хоть сто лет просветляйся.

Вот и я сидел, просветлялся. К этому располагала окружающая обстановка. В светлом фойе, отделанном под золото и огромном, как дворец падишаха, журчал фонтан, разбрызгивая живительные струи. В прозрачной воде лениво плавали золотые рыбки, ослепительно сияя чешуёй в огнях подсветки.

Мимо меня не спеша прошли два араба, которые вполголоса о чём-то беседовали. Старшему мужчине на вид было около шестидесяти. Его худощавое смуглое лицо с глубокими морщинами вдоль впалых щёк выглядело довольно суровым. Он был одет в дишдаш – длинную до пят хлопчатобумажную рубаху белого цвета с воротом-стойкой и пуговками на груди. На макушке присутствовала отличительная черта арабов – куфия, мужской головной платок с кольцом.

Его молодой спутник, по виду мой ровесник, казался европейцем: светлые брюки, голубая рубаха с короткими рукавами, никакого намёка на головной убор. Их беседа, судя по всему, не доставляла парню удовольствия, потому что тот поминутно морщился и нервно трогал аккуратную щёточку своих тёмных усиков.

Неожиданно эти двое остановились и стали разговаривать на повышенных тонах. В основном говорил старший мужчина, а молодой слушал. Парень уныло глядел в пол и носком шлёпанца равнодушно водил по бежевой плитке с позолоченными краями. Выкрикнув в последний раз что-то клокочущим гортанным звуком и недобро сверкнув карими глазами, старший араб развернулся и, мягко ступая дорогими кожаными сандалиями, стремительно зашагал в сторону лифта. Полы дишдаша развевались на ходу.

– Да пошёл ты на …! – неожиданно по-русски выругался парень, провожая недавнего собеседника угрюмым взглядом исподлобья. – Задолбал уже!

Услышать ненормативный русский лексикон от араба, за тысячи километров от России, в буддийской стране, где в школах повсеместно изучают английский, – довольно удивительно. Я не удержался и от души рассмеялся.

– Здорово, брат! – улыбнулся араб, быстро подошёл ко мне и протянул руку. – Ты из России? Я Абдуссахиб. Для вас, русских, это сложно, поэтому можешь звать меня просто Абдулла. Видел «Белое солнце пустыни»? Помнишь Абдуллу? Его играет Кахи Кавсадзе.

– Да ты присаживайся, – предложил я, с уважением и удивлением разглядывая Абдуллу. Я даже не думал встретить настолько образованного иностранца, который хорошо знает имя артиста советского кино – кстати, в отличие от меня. – Откуда такие познания?
– Московский университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы! – гордо отрапортовал Абдулла, по-хозяйски располагаясь за моим столиком. – На экономическом факультете учился. Сюда приехал с дядей по делам. До чего же он бестолковый, мой дядя! Задолбал уже своими нравоучениями! А о тебе, брат, я наслышан. Это ведь ты подрался с англичанами в диско-баре «Голубой слон»? – Абдулла ухмыльнулся. – Одному даже зуб выбил.
– Было дело, – скромно признался я, вспомнив подвыпившую компанию молодых британцев, которые вели себя довольно развязно, бессовестно лапая всех девушек.

Я налил гостю вина. Мы звонко чокнулись и выпили вначале за знакомство, потом за нашу дружбу, а затем – за дружбу между нашими народами. Вскоре вино закончилось, и мы заказали бутылку джина. Потом – что-то ещё.

А затем Абдулла придвинулся ко мне, воровато оглянулся и заговорщицки зашептал:
– Боб, ты парень нормальный, не жлоб какой-нибудь. Я тут видел двух симпатичных индианок, живут в 458-м номере. Я проследил за ними, не спорь! Пойти к ним в гости мне было не с кем. Составишь компанию?

Я охотно согласился на столь заманчивое предложение.

Мы заказали в номер несколько изысканных тропических блюд, две бутылки хорошего итальянского вина, бутылку джина, а на закуску – морских гадов, приготовленных на углях. Надо же было как-то поразить индийских девушек, чтобы те поверили в наши с Абдуллой серьёзные намерения. Всё-таки мы шли на первое свидание!

Дверь нам открыла стройная красотка с чёрными блестящими волосами, собранными на затылке в «конский хвост». Розовый топик, трогательно топырившийся от небольших упругих грудей, был настолько мал, что из-под него виднелся смуглый живот с золотым кольцом в пупке, а светлые шорты подчёркивали длину её ног с золотыми украшениями на щиколотках. Ещё я обратил внимание на босые ступни с крашенными в алый цвет ногтями.

– Вам кого? – спросила девушка, с удивлением уставившись на нас огромными тёмно-карими очами.

При виде этого прекрасного создания, похожего на одну из обольстительных дочерей буддийского дьявола-искусителя Мары, у меня перехватило дыхание. Я растерянно залепетал что-то несвязное, но опытный ловелас Абдулла решительно шагнул вперёд.

– Мы к вам пришли в гости, – безапелляционно заявил он на английском и тотчас деликатно поинтересовался: – Бэйби, разреши войти?

У «бэйби» от изумления высоко взметнулись чёрные густые брови, и она сразу же вцепилась левой рукой в позолоченную дверную ручку в виде головы льва, а правой – в дверной косяк. Её тонкие ухоженные пальцы от напряжения побледнели.

– Пропусти! – упрямо потребовал Абдулла. – У нас, арабов, так с гостями не поступают. Хозяин дома обязан оказать гостю почёт и уважение!

Девушка обернулась, что-то испуганно крикнула на своём языке вглубь двуспального номера. Тотчас послышались упругие тяжеловесные шаги по ворсистому ковру, и вскоре появилась довольно рослая девица. Груди шестого размера распирали тесный для её комплекции короткий топик, обширные ягодицы туго обтягивали зелёные шорты, врезаясь в узком поясе в мясистые бока. У неё была пышная причёска а-ля Анджела Дэвис, а в ушах, тонко звеня, болтались золотые серёжки.

Прогремев в наступившей тишине разноцветными тяжёлыми бусами на ногах, индианка застыла в дверях, как монументальное изваяние.

– В чём дело? – спросила она на английском неожиданно приятным голосом, с недоумением разглядывая нас с Абдуллой.

Я сразу заметил, как Абдулла при появлении этой дамы выпрямился, словно солдат на смотре. Мне и без слов стало понятно, что девушка ему очень понравилась. От волнения он даже начал слегка заикаться.
– Я… то есть мы с моим русским товарищем пришли к вам в гости.

Девушка с интересом взглянула на меня, быстро скользнув взглядом по крепкой фигуре, облачённой в лёгкую разноцветную рубашку и светлый саронг, который местные мужчины носят вместо привычных брюк. Её пухлые алые губы тронула сдержанная улыбка.

Тут как раз подоспел запыхавшийся работник отеля, очевидно переживавший, что ему не достанутся чаевые. Он торопливо катил перед собой столик на колёсиках с заказанным обедом. Не знаю, что на девушку оказало более сильное впечатление – то ли моя национальность, то ли вкусная еда, но она заметно подобрела и милостиво позволила нам войти.

Мы познакомились. «Бэйби» звали Амалой, а дородную девицу – Джиотсаной. Они совсем не были похожи на героинь индийских кинофильмов, которые на протяжении всей картины робко закрывают кончиком сари свои зардевшиеся от смущения лица.

Наши девушки оказались на удивление жизнерадостными, не скованными предрассудками. Много хохотали и шутили, слегка подразнивая нас своими прелестями – в порыве смеха прижимались то горячим бочком, то упругой грудью, а порой касались наших коленей смуглыми загорелыми бёдрами. К тому же Амала и Джиотсана оказались на редкость гостеприимными и доброжелательными хозяйками, они всё время нас угощали едой с нашего же столика.

Дошло до того, что хлебосольные индианки стали кормить нас с рук. Мы с Абдуллой дружно выпивали, а потом девушки привычно брали еду пальцами и аккуратно клали в наши раскрытые рты. А когда изрядно набравшийся Абдулла слизал с тёплой ладошки Джиотсаны рис, приправленный белым мясом омара, то чуть не прослезился.

– Боб, – быстро шепнул он мне, – наверное, я на ней женюсь! Отправлю дядю домой и обязательно женюсь. А ты будешь у меня свидетелем, как это у вас принято в России.

Ещё через несколько минут, когда джина в бутылке оставалось на донышке и вторая бутылка вина тоже подходила к концу, Абдулла, обращаясь ко мне по-русски, с грубой откровенностью громко признался:
– Боб, забирай свою бабу, уходите в другую комнату. А я буду шпилить Джиотсану!

Но не успел он это произнести, как Джиотсана угрожающе поднялась с мягкого дивана, бесцеремонно смахнула рукой тарелки с серебряного подноса, схватила араба одной рукой за шиворот и со всего маху ударила подносом по голове.

– Ты чего? – спросил на английском обиженный Абдулла, поражённый бесцеремонной выходкой. И уже на русском добавил по инерции: – Головой тронулась?

Широко расставив могучие ноги, яростно вращая белками глаз, индианка ответила тоже по-русски, с лёгким иностранным акцентом:
– А ты подумал, гад, что я по-русски не понимаю? Я, между прочим, в Москве окончила Первый медицинский институт!

Джиотсана аккуратно сложила фигу, сунула её под нос Абдулле и торжествующе добавила:
– Обломись!

Я едва не расхохотался. Признаться, нечто подобное насчёт Джиотсаны я подозревал с первых минут знакомства. Когда мы с Абдуллой негромко переговаривались на русском, она, поглядывая на нас, почему-то ехидно улыбалась. А теперь «ответка» прилетела арабскому товарищу в виде звонкого подноса. Совсем по-русски, по-семейному!

С удовольствием понаблюдав за нашими ошалевшими от удивления лицами, Джиотсана искренне и заливисто расхохоталась:
– Да ладно вам, не парьтесь, мужики!
…С тех пор я ко всем иностранцам отношусь с некоторым опасением, чтобы случайно не сболтнуть лишнего. А вдруг кто-нибудь из этих людей тоже учился в России?