– Вадим Геннадиевич, правда ли, что любовь к музыке вам привили бабушка с дедушкой?
– Не совсем так. Они пытались мне привить любовь к учёбе и мудро объясняли, что такое хорошо и что такое плохо. В моей семье никто музыкой не занимался, и сегодня уже никто не скажет, откуда любовь к пению возникла во мне. Я сам едва ли это вспомню, хотя знаю, что всё началось в детстве. Бабушка и дедушка были правильными людьми, честными коммунистами. Чужое брать нельзя, обманывать – плохо, всего нужно добиваться трудом… В общем нормальные советские люди в лучшем смысле этого понятия. Бабушка, дедушка, мама и её брат родом из Подмосковья, а на Украине оказались, потому что Родина сказала – надо ехать восстанавливать город после войны. Дедушка как настоящий коммунист взял под козырёк и отправился организовывать работу хлопкопрядильной фабрики, взяв с собой жену и двоих детей. Так что я появился на свет в Полтаве.

– Несмотря на свою музыкальность, вы поступили в военное училище. Какие воспоминания об этом остались?
– Я его не окончил. Проучился год, а затем стал писать рапорты с просьбой отчислить меня в связи с нежеланием продолжать учёбу. Всё это затянулось, однако к исходу второго года меня, в конце концов, отпустили. Снял курсантские погоны и поехал служить в ракетном полку под Ижевском. После чего завершил военную карьеру. Вообще, так сложилось, что, кроме средней школы, мне не удалось больше окончить ни одного учебного заведения. Никакого высшего образования я не получил, к сожалению.

Что касается ярких впечатлений, то все воспоминания об этом периоде – яркие! (Смеётся.) Но самый интересный сюжет – это организация нашей курсантской музыкальной группы. Для меня это поворотный момент, ведь именно тогда я задумался о будущем. И когда вернулся к гражданской жизни, то уже знал, чему отныне себя посвящу. Тем более что меня пригласили ребята из полтавской группы, они репетировали, готовились записывать песни, ждали, когда появится солист. Группа называлась «Угол зрения», её лидером был Слава Янко, написавший практически всю музыку на свои тексты и тексты русских и советских поэтов. Вместе с группой мы работали с 1982 по 1988 годы. Начинали с самодеятельности, потом доехали до Москвы. Затем отправились в гастроли по стране. Правда, на пару лет наши дороги со Славой Янко разошлись – я записывал песни для группы «Фристайл» и гастролировал с ними. Но с 1992 по 2005 годы Слава и я продолжили работать уже от имени артиста Вадима Казаченко.

– Вадим Геннадиевич, недавно в эфир вышло телешоу «Три аккорда», где вы блестяще выступали. Расскажите, какие песни и образы вам давались с трудом.
– Никакого труда это не составляло. Вообще, за последние десять лет мне было интересно поработать во всех телепроектах, особенно в программе «Один в один». Там, как и в других телевизионных шоу, главная сложность – настрой и концентрация перед съёмкой. Ведь снимают с одного дубля. Допустим, номер у тебя отработан, и вчера на репетиции всё прошло отлично. Сегодня ты настраиваешься перед выходом на сцену – и вдруг на съёмках происходит какая-нибудь задержка. А ведь ты заранее рассчитал время и концентрируешься к этому моменту. Но неожиданно всё откладывается на сорок минут… Теряется настроение, и трудно снова собраться. Думаю, многие участники «Один в один» испытывали такое.

В «Трёх аккордах» тоже своя особенность. Я исполнял новые для себя песни, раньше никогда их не пел. Чего скрывать, некоторые участники показывали в этом шоу номера, с которыми работают уже годами. А я впервые выходил на публику с новым материалом. Обычно артисты «обкатывают» песню на зрителе, чтобы понять, как тебе удобнее петь, какие моменты работают, а какие – нет. У меня такой возможности не было, вот в этом и состояла сложность.
В целом же мне понравились творческие эксперименты, которые предложили на шоу «Три аккорда». Временами было неожиданно и интересно.

– Вы много раз говорили, что среди ваших песен народ больше всего любит «Больно мне, больно». И всегда просит исполнить именно её, хотя ваш репертуар куда шире.
– Нашу жизнь можно сравнить с прожитым днём. Утром после пробуждения у нас одно настроение, в середине дня – другое, а к вечеру оно кардинально меняется. За сутки мы проживаем множество разных эмоциональных состояний. И их можно иллюстрировать разными песнями. То же самое – жизнь человека. Во времена юношества мы мечтаем об одном, в молодости – о другом. Затем приходит зрелость, когда человек достигает пика. И настроению каждого периода соответствуют разные песни. Так вот, песня «Больно» – это окончание раннего этапа моей творческой жизни. Но благодаря ей широкая публика познакомилась со мной как с артистом, поэтому запомнилась именно она. Так уж люди устроены. Леонид Агутин у многих по-прежнему ассоциируется с «Босоногим мальчиком», Филипп Киркоров – с «Атлантидой». Артист меняется и поёт уже совершенно другие песни, но у некоторых в голове закрепился стереотип.

Так что я запомнился людям песней «Больно», которую когда-то широко показывали по телевидению. А ведь за полгода до этого прозвучали и «Жёлтые розы», и «Последняя свеча», тоже популярные тогда песни. Да и после «Больно» были «Жёлтая ночь», «Судьба», «Всё сначала», «Благослови», «На летящем коне», «Золотая» и масса других прекрасных песен. Но лучше всего запоминают первую.

В последнее время я чуть более плотно стал заниматься своим каналом на Рутубе, где показываю людям материал прошлых лет. И люди разного возраста часто удивляются, что впервые слышат мои старые песни. Они написаны и исполнены десять, пятнадцать, двадцать лет назад и лишь сегодня становятся открытием для слушателей. Но лучше поздно, чем никогда. (Улыбается.)

– А ещё вы создали уникальный образ на сцене, я имею в виду синие шаровары и красные сапоги. Вы сами это придумали? Как пришла идея такого имиджа?

– Есть расхожее выражение – голь на выдумки хитра. Хитрить нам приходилось с самого начала существования, ещё когда мы выступали в ресторане в Измайлове и во время первых гастролей, потому что делали всё сами. Нам тогда хотелось каким-нибудь особенным образом проиллюстрировать свою музыку. Мы тяготели к року, а я был солистом группы и хотел уйти от стереотипов того времени – кожа, цепи, металлические украшения. И вот однажды увидел эти замечательные шаровары в Москве у танцовщика чеченца Сулумбека Идрисова. Выпросил их у него, нашёл к ним красные сапоги и особый ремень. В результате эти шаровары прожили со мной на гастролях… подсчитайте – с 1987 по 1994 год! Они отработали сотни концертов с «Углом зрения», потом перешли со мной в группу «Фристайл». Такое моё личное переходящее знамя. Ну а затем я снял шаровары. Это случилось накануне первых сольных концертов в концертном зале «Россия» в Москве, у Кремля, весной 1994-го. Я уже использовал классический костюм. Смокинг, бабочка, а во втором отделении – джинсы и шёлковые рубашки. Так что я ничего специально не придумывал, просто ловил идеи из воздуха и искал то, что соответствовало моему настроению в то время. А образ с шароварами можно считать интуитивной находкой. Своего рода творческая удача.

– В июле у вас юбилей, вам исполнится шестьдесят. Как планируете отмечать?
– Честно говоря, я ещё ничего не решал. Мой юбилей пока не на первом месте. Сначала нас два года сотрясала пандемия, не давала жить нормально. Ну а потом началась специальная военная операция. Я бы сказал, что сейчас людей волнуют не праздники, а совсем иные вещи. Я тоже переживаю за всё, что происходит с нашей страной. И волнуюсь, чтобы нам побыстрее удалось сделать то, что запланировано в качестве целей СВО. Ведь продолжать жить в таком мире было уже невозможно.

Раньше мы в шутку говорили, что 24 февраля 2022 года Владимир Владимирович за сутки излечил весь мир от ковида. Сразу все забыли об этой болячке. А сейчас я уже больше года живу с другим ощущением – что Путин будто бы взялся за ось Земли, которая куда-то отклонилась, и пытается вернуть её в нормальное состояние. Чтобы справиться с абсурдом, происходящим на Западе, со всей этой гендерной неразберихой, с прочими удивительными вещами, которые там творятся. С попытками переписать историю и предать забвению героев прошлого. С гегемонией одной отдельно взятой страны. И вот мне представляется, будто земная ось покосилась, но уже больше года её медленно пытаются возвратить на место.

Поэтому, честно говоря, в таком контексте мои шестьдесят лет ничего особенного пока не представляют. Война идёт и, по всей видимости, будет продолжаться. Я не любитель устраивать праздники на таком фоне. Ведь сейчас сотни тысяч мужчин, парней, женщин, девушек, наших родных людей воюют на фронте либо в тылу напряжённо помогают бойцам. И нам всем надо поддерживать друг друга. Причём особая поддержка требуется тем, кто чувствует себя неуверенно. Ведь на некоторых людей сильно влияют информационно-психологические операции, которые постоянно ведутся в интернете. Надо укреплять дух таких людей. В частности, ради этого я вновь стал активно публиковаться в социальных сетях. Беседую с людьми, укрепляю веру в правду, которая за нашей страной, и в правильности происходящего.

– Расскажите о вашей супруге Ирине. Вы вместе почти тридцать лет. Как удаётся сохранить взаимопонимание?
– С течением времени люди становятся родными. Или не становятся. Мы познакомились тридцать лет назад, а с 2005 года живём в Москве. И каждый год, прожитый вместе, в каждом из нас что-то меняет. Мы чувствуем тепло и эмоции, чувствуем необходимость друг в друге. А вот разложить это всё на составные части – практически невозможно. Никто не учит нас, как сохранять уважительное отношение и что для этого делать. Но итог есть – мы вместе, мы согреваем друг друга. Последние пару лет и особенно в последний год Ира вообще поражает меня. Она предсказывает события, она видит, как будет развиваться этот конфликт и что будут предпринимать различные стороны. Я даже раскрываю рот от удивления. А через неделю-другую происходит всё, что она предсказывала.

– Ирина одновременно является вашим директором. Это хорошо или плохо для семейной жизни?
– Это ни на что не влияет, ни в одну сторону, ни в другую. Все препятствия, которые могли возникнуть на нашем пути, уже пройдены. Да и мы за это время повзрослели. Сегодня, когда мне почти шестьдесят, я знаю больше, чем в сорок и в тридцать. В голове со временем кое-что прибавляется.

– Вадим Геннадиевич, на сцене у вас такой сентиментальный образ романтика, а в жизни вы скромный, интеллигентный человек. Это мешает или помогает?
– Во мне никогда не было ничего продуманного и придуманного, я такой, какой есть, в соответствии с настроением периода моей жизни. Я как исполнитель не люблю активно использовать лицо, чтобы помогать себе петь. Это, вероятно, вызывало удивление у жюри «Трёх аккордов», ведь они обычно обсуждают то, как выразительно артист работает в том числе лицом. Но я свои номера показывал без демонстрации напряжённого труда. Здесь важно понимать вот что. Конечно, профессиональное пение доступно не всем людям, но если у вас есть вокальные способности, то ничего сверхъестественно сложного в этих песнях нет. Я никогда в жизни не изображал на сцене какую-то напряжённую работу. И по этой причине жюри как будто оставалось разочаровано. А почему это вдруг номер показан так легко, а почему песня пролетела, как на крыльях, ой, а где же тяжёлый артистический труд? Но на самом деле всё гораздо проще, чем иногда изображают артисты. Да и вообще, всё должно быть естественно. Ничего недоступного в нашей профессии нет, надо лишь иметь соответствующие способности и немного над ними поработать.

– Вот вы очень трудоспособный человек, а как восстанавливаетесь после продолжительной работы?
– Помогает смена деятельности. Можно шесть часов работать в студии, а потом просто пойти домой – и вот ты уже отдыхаешь. Точно так же на гастролях. Там свой распорядок дня, свои традиции, особый уклад жизни. Но после концерта ты возвращаешься в гостиничный номер или садишься в поезд, самолёт, чтобы переехать в другой город. И таким образом переключаешься на иной вид деятельности. Напрягаешься в одном месте – расслабляешься в другом. Я думаю, так происходит с каждым человеком после рабочего дня. Иногда надо просто дать отдохнуть сердцу, душе и голове.

– Я с удивлением обнаруживаю, что брала интервью у звезды, которая убеждала меня, что в звёздах нет ничего необычного.
– Очень важно показать, что мы не небожители, а такие же люди. Просто у каждого человека есть определённые способности. Некоторые умеют предвидеть будущее, другие прекрасно работают своими руками, третьи умеют что-нибудь придумывать. А артистам дана возможность затрагивать эмоциональную сферу. И здесь у каждого свои творческие приёмы. Но главное – всё-таки найти в самом себе такую часть души, где твоя индивидуальность раскрывается лучше всего. Чтобы люди почувствовали это и отреагировали. Важно сохранять такую связь своего внутреннего состояния с запросом публики. Надо идти людям навстречу, искать у них отклика на то, что волнует тебя. Об этом думают все молодые люди – как найти себя, как открыть себя и как потом с этим жить. Но сегодня я скажу, что важно не только найти, но и не потерять себя.