Она стучала каблучками по сухому весеннему асфальту, отважно собирая заинтересованные взгляды прохожих.

Я следовала за ней. Не специально, конечно. Просто мне было в ту же сторону, и я видела, как реагируют на неё окружающие. Я шла в её тени или, вернее, как её неприметная тень, но, думаю, шагал бы вслед за ней даже кто-нибудь более причудливый, вроде гвардейца Букингемского дворца в красном парадном мундире и высокой медвежьей шапке, и ему бы не досталось ни одного взгляда.

И дело даже не в том, что она была самой красивой девушкой Москвы и Московской области. Просто она – первая весенняя ласточка, среди ещё сонных после зимы, серых сограждан, не осмелившихся пока сбросить куртки и плащи. Она – первый распустившийся бутон на московской аллее. Белые брючки обтягивали красивую попу, длинные стройные ноги, красный свободный свитер спадал с обнажённого плеча, водопад шоколадных волос, стремительная походка, гордо вздёрнутая головка.

Впереди у тротуара мордой к нам стояла машина. Я ещё не разглядела, кто сидел внутри салона, но уже предугадала, что сейчас случится. Ведь я сама была такою триста лет тому назад и всё это когда-то проходила.

Мои ожидания оправдались: прекрасная майская роза не успела поравняться с авто, как из окошек высунулось сразу трое парней с призывными восторженными криками: «Девушка! Девушка!» – а она пронеслась, как тёплый ветерок, не удостоив их взглядом, только небрежно тряхнула шоколадной гривой. Парни зачарованно смотрели ей вслед и досадливо махали руками, как рыбаки, упустившие великолепную рыбку.

Смелая – думала я с улыбкой. Ты поаккуратнее ходи. Не удивлюсь, если по пути твоего следования будут сталкиваться машины и трамваи сходить с рельсов. Особенно будь осторожна весенними ночными переулками.

Неделя-другая, и сотни, тысячи таких же ярких красавиц выйдут на улицы, и она затеряется в их пёстрой толпе. А уж летом, когда голые ноги и плечи засверкают тут и там, раздетые до коротеньких шортиков, мини-юбок и маечек, открывающих юные пупки, только самые горячие кавказские мужчины ещё будут цокать языками им вслед, для остальных же прохожих полуобнажённые тела москвичек станут привычной частью городского ландшафта.

Я намеревалась ехать в хозяйственный за прозаичными бытовыми покупками, но при виде этой «девочки-весны с длинными ногами» мне так захотелось вдохнуть пьянящий аромат цветов, окунуться в буйство весенних красок, что решила изменить маршрут и направила свои кроссовки в сторону Аптекарского огорода.

Я много о нём слышала, меня даже звали туда за компанию, и, хотя он находится в получасе езды на автобусе от моего дома, за свои полвека я так ни разу в нём не побывала. А по слухам, там зацвела японская сакура.
Ожидала всякого, но то, что увидела, опрокинуло моё сознание. Шагнув вглубь строения прямо с оживлённого проспекта с его грохочущим потоком машин и вечно спешащими прохожими – я будто перенеслась через волшебный портал в райские кущи.

Казалось, московское солнце именно в этом месте сосредоточило всё своё тепло, именно на этот оазис направило снопы своих ярких лучей. Наверное, здесь его обитель, отсюда оно восходит по утрам и возвращается на отдых в конце рабочего дня. Уверена, что и все московские радуги рождаются в этом месте.

Я почувствовала себя маленькой Гердой, попавшей в сказочный сад старушки-колдуньи. Всё самое удивительное и благоухающее, что растёт и цветёт на планете, в разных её краях и в разное время года, дружно соседствует здесь, переплетаясь стеблями и ветками.

Улыбающиеся люди с фотоаппаратами заворожённо бродили по дорожкам между полянами тюльпанов всех сортов и оттенков, гиацинтов и нарциссов, с их одуряющими ароматами, вересковыми горками и лужайками с лекарственными цветами и травами, коллекциями хвойных кустарников и деревьев. И у каждого цветка в землю вкопана табличка с названием. Этих табличек море, словно все растения вышли на праздничную демонстрацию со своими транспарантами.

А вот художники у мольбертов пишут с натуры водопад над старинным каменным гротом, пруд с кувшинками и задумчиво плавающих красных уток. По берегам распустили свои волосы плакучие ивы, через деревянные мостики перепархивают невесты со стайками подружек; они пришли сюда на фотосессию в пышно-воздушных розовых и белых платьях, с цветами, вплетёнными в причёски. Бабушки на лавочках. Влюблённые в беседках. Мужчин любого возраста тоже в достатке, они вооружены фотоаппаратами с большими профессиональными объективами и важно объясняют своим спутницам, какой это сорт сирени или жасмина.

Что-то уже отцветает, но на смену ему распускается новое, а там свеженькие посадки, листочки только-только пробиваются из-под земли, и нет конца, и кажется, что жизнь неистребима и вечна!

Вот и лиственница, посаженная самим Петром Первым, ей уже больше трёхсот лет, ведь именно Петром Алексеевичем в 1706 году был основан этот старейший в России ботанический сад. Лиственница тоже не сдалась за прошедшие века. Когда-то в неё ударила молния, расщепила пополам, одна часть ствола сухая, а вторая живёт и борется.

Неподалёку величественный дуб Гофмана возрастом за двести лет. Бело-розовые магнолии с цветами и бутонами размером с женскую кисть. Напевая с детства популярную песенку «В краю магнолий плещет море», оказывается, я и не видела никогда, как роскошны магнолии на самом деле. Это же надо приезжать на Юг весной, чтобы застать такую красоту цветения. Но как? То школа, то экзамены, то отпуск хочется взять в середине лета, когда море прогреется, то снова школа и экзамены сына…

А тут – на тебе, всё под боком, путешествуй по стране и странам, не покидая Москвы! Спасибо и Пётру Алексеевичу, и нынешним ботаникам МГУ, которые продолжают садоводство в этом райском местечке.
А японская сакура? Чудо чудное – голый ствол, а уже облеплен цветами. Это же можно умом тронуться!

Сбросив кроссовки, я впервые в этом году прошлась босиком по свежей травке на лужайке, где крутилась колесом неутомимая маленькая девочка-гимнастка. Между цветов вальяжно бродили местные кошки разных мастей, но это вам не какие-нибудь дворовые беспризорники. Говорят, что все они – потомки царских котов времён Петра Первого. Но есть среди них и самая настоящая звезда – Главный цветочный кот Аптекарского огорода.

Я застала его цветочное величество за принятием солнечных ванн царственно разлёгшимся на нагретых за день камнях старинного колодца, привезённого из пригорода Флоренции. Кот был в чёрном фраке, элегантный, как рояль, в белой манишке и белых перчатках. На мои игривые «кис-кисы» лениво отворил глаз цвета опала и одарил таким презрительным взглядом, что я подобострастно поклонилась и даже извинилась за причинённое беспокойство.

У знатного котяры есть особые привилегии, установленные дирекцией сада: он может свободно посещать все выставки и фестивали, а также завтракать, обедать и ужинать в любом из местных ресторанчиков.

Но, несмотря на своё знатное происхождение, аптекарские коты большие хулиганы, и за ними нужен глаз да глаз: то совершат налёт на субтропическую оранжерею и сожрут коллекционные бархатные бананы, то устроят набег на грядку с валерианой, набубенятся до чёртиков и будут пьяными кататься по клумбам, хохотать и скандалить, то устроят охоту на утят пеганок.

Я тоже старая хулиганка, и мне досталось за это от местного служителя. Помимо экспозиций под открытым небом, в Аптекарском огороде есть и стеклянные оранжереи тропиков и субтропиков. Это, я вам скажу, путешествие в иные миры. «Аватар» точно снимали не в Аптекарском огороде?

В местных субтропиках воздух тёплый, густой и влажный. В окружении фантастических растений Южной Америки, Средиземноморья, Австралии и Новой Зеландии центральную часть занимает водоём с экзотическими кувшинками и карпами кои. Карпы грациозно плавают, как на японских акварелях, сверкая красной, золотой и пёстрой чешуёй. Такие огромные красивые рыбины, такие манящие, только руку протяни… чего делать, конечно, не следует. Но я не удержалась и протянула, погладила в воде их холодные спины, и карпы, толкаясь, набросились на мою ладонь, выдвигая свои пухлые губы, стали хватать меня за пальцы, пытаясь их проглотить.

Дамочки у бассейна весело завизжали. Оживились мужчины, отреагировали совершенно по-детски:
– Они больно кусаются? А что вы с ними делаете, что они так к вам кинулись? Брюшки им щекочете?
– Женщина, как вам не стыдно! – на шум публики пришёл служитель, посмотрел на меня с укором. – А если они подцепят от вас какую-нибудь заразу? Зачем вы им пальцы в рот суёте?
– Я не сую, они сами хватаются, – виновато потупилась я, как школьница.
– Ну, они же – рыбы, – продолжал журить меня служитель, – а вы с виду похожи на хомо сапиенс… И подаёте плохой пример окружающим. Вот и девушка с пушистыми ресницами, – переключился он на другую разбойницу, – девушка, я к вам обращаюсь! Перестаньте хватать карпа за хвост! Что вы тычете ему в лицо своим наращённым ногтём!

Каюсь, что создала преступный ажиотаж вокруг доверчивых рыбин. Я больше так не буду…

Перехожу в пальмовую оранжерею, а там пальмы такой высоты, что дух захватывает, – под восемнадцать метров, упираются пышными кронами в стеклянную крышу! Некоторым из них по двести лет. Толстенные лианы – проходишь под ними, пригибаясь. Фикусы, панданы, финиковые пальмы – густые заросли, как в тропическом лесу. А ещё орхидеи самых редких сортов.

– Ватсон, а что она ещё сказала?
– Она сказала, что рано любоваться красотами наших болот, орхидеи ещё не зацвели.

Но в Аптекарском огороде они уже цветут. Вижу группу возбуждённых посетителей у постамента, на котором размещается маленькое озерцо с диковинными растениями. Оказывается, это растения-хищники, которые охотятся на насекомых: непентесы – фиолетово-алые сосуды фаллической формы, салатово-розовые кувшины гелиамфоры, морские звёзды жирянок, росянки с капельками клейкого парализующего яда и венерины мухоловки.

Когда-то в юности я видела ужастик, в котором венерины мухоловки были гигантских размеров и охотились на людей. Здесь, в оранжерее, они крохотные, но всё равно жутковато выглядят. Забежит в их раскрытую пасть муравей, они захлопнутся и станут выпускать специальный сок для переваривания, а через несколько дней распахнутся снова, и останутся от насекомого только рожки да ножки.

Какой-то знаток из числа посетителей просвещает своих спутниц:
– В ловчем аппарате мухоловок специальный таймер. Если за двадцать секунд насекомое коснётся хотя бы двух волосков-триггеров внутри полости, створки растения захлопываются. Такой механизм реагирования необходим мухоловке, чтобы избежать напрасной суеты, ведь в его чрево могут попасть капля дождя или случайно занесённый ветром мусор.

Знаток касается сорванной травинкой волосков внутри растения, мухоловка подумала-подумала и стала закрываться. Дамы в восторге.

Я опять не сдержала своего любопытства и сунула палец в пасть другой мухоловки, поводила им по рецепторам створок, и они заглотили мой палец, как японские карпы.

– Женщина, да что ж вы, как маленькая, всем пальцы в рот суёте? – снова возник за моим плечом служитель оранжереи. – А если бы у нас крокодилы выставлялись, вы бы и им в пасть руку засунули?

Но в Аптекарском огороде живут другие экзотические животные: красноухие черепахи, пятнистые тропические лягушки, хамелеон, вращающий своими выпуклыми окулярами в разные стороны. Также водятся дрозды, зяблики, белки, кактусы самых смешных и неприличных форм и размеров.

Уходить не хотелось, но сад должен был скоро закрыться до следующего дня.

Напоследок завязала разговор с охранником, а охранник-то оказался не простой, тоже из посвящённых.

– В следующий раз приходите к самому открытию, в десять утра, – сказал он доверительно. – И посетителей мало, в затылок никто не дышит, и цветы только-только просыпаются, распускаются буквально у вас на глазах.

Он с жаром сыпал латинскими названиями растений, чуть не по минутам перечисляя, кто за кем распахивает свои бутоны после ночного отдыха. Ему бы не форму, а мантию волшебника, честное слово.

Возвращаясь домой по шумному проспекту Мира, где на островке сосредоточился целый мир, я с улыбкой представляла, как охранники и служащие сада ранним утром, ещё до открытия, пока никто не видит, порхают по этому Эдему в веночках, нюхают цветы, водят хороводы, играют на лютнях и свирелях, а когда стрелки часов показывают десять, разбегаются по своим рабочим местам и принимают серьёзный строгий вид. Но в глазах их всё равно сверкают озорные искорки цветочных эльфов.

Может быть, моя прелестная нимфа в красном свитере, сбившая мне все настройки и поменявшая мой маршрут, – вовсе не девушка? Эта роза-оборотень элементарно проспала и торопилась тогда в Аптекарский огород, чтобы занять своё место в цветочном саду среди гортензий и примул. Или нырнула в Аптекарский пруд и обратилась блестящей красной рыбиной кои, укусившей меня за палец?