У меня из-за диабета плохое зрение. Как-то раз, выйдя из самолёта и направляясь в зал выдачи багажа, я пропустила указатель и оказалась в зале прилёта, а обратно за чемоданом меня уже не пустили. Случилась большая нервотрёпка, пришлось писать объяснение. Хорошо, что автобус из санатория дождался всех прилетевших на лечение москвичей.

Я благополучно доехала до Евпатории. Но при разгрузке вещей взяла-таки не свой чемодан: он был одного цвета с моим. Хорошо, что его хозяйка отнеслась к происшествию с пониманием, не ругала меня.

Кабинеты нужных врачей помогала находить соседка по номеру. А однажды вечером после ужина я надела чужое пальто! Освещение было неярким, да и пальто моё серое, такие дутые модели сейчас носит пол-Москвы. Чужое пальто оказалось маловато, но я ходила нараспашку и не обращала на это внимания. Территория санатория большая – долго бродила по аллеям и у моря.

Стемнело. Пришла в корпус, и тут мне попало по полной программе! Главное, я чувствовала, что за мной кто-то ходит. Оглянусь – женский силуэт. Эта женщина в фойе метала громы и молнии:
– Отдай пальто! Ишь, выбрала себе новенькое! А мне пришлось поднять охрану, смотреть по камерам, кто украл. И ещё рылась, выбирала получше!

За меня вступилась дежурная:
– Женщина слабовидящая, мы её знаем, она уже третий раз у нас лечится. Приехала в новом пальто с ярлыком. Она даже не видела его, мы уже здесь ярлычок отцепили.

Потом я пошла за своим пальто в столовую. Грустно.

На следующий день хозяйка чужой одежды извинилась – с кем не бывает. А я прикрепила на своё пальто георгиевскую ленточку для отличия.

Жителям столицы и 27 градусов жарища. Мне же, бывшей ростовчанке, кажется, что зной – это когда на улице от 35 до 40. И вот сижу на скамейке в парке, наблюдаю за москвичами. Лето, девушки ходят в шортах, а всё равно не загорелые. А у ростовчанок загар сохраняется до весны.

Вдруг вижу девушку в чёрных колготках и шортах. Вот мерзлячка! Она всё ближе, ближе… О, да это же негритяночка!

Сижу на лавочке, смеюсь. Люди, глядя на меня, тоже улыбаются. Знали бы они причину моего смеха – ещё больше бы развеселились. Эх, старость! А всё-таки есть в ней и радость.