Не люблю это место, но время от времени приходится его посещать. Перепечинское кладбище находится рядом с гудящим как улей Шереметьевом и само в каком-то смысле давно стало «аэропортом». Бесконечная сутолока встречающих-провожающих, машины, цветы… Кто-то навсегда улетел, кто-то навеки прибыл, что, по сути, одно и то же.

Поля могил, уходящих за горизонт, оставляют гнетущее впечатление, особенно если кого-нибудь хоронишь зимой. Перепечино меньше всего похоже на тихий провинциальный погост, это огромный мегаполис мёртвых. Вот уже двадцать с лишним лет именно сюда привозят большинство покойных москвичей. В столице туго со свободными местами для захоронений, и, если у новопреставленного нет усопшей родни где-нибудь на Троекуровском или Кунцевском кладбище, то везут в «аэропорт».

Знаменитости тут тоже есть, и это место, кажется, сделало их ещё ближе к народу. В Перепечине упокоился выдающийся актёр Иван Рыжов. И Слава Царёв, забавный парнишка из фильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён», который спрашивал «А чё это вы тут делаете?», – тоже здесь. Даже фото для памятника – последний кадр из всенародно любимого фильма. Словно кино действительно только что кончилось.

Как всякое большое кладбище, Перепечино обросло соответствующей инфраструктурой. Здесь есть магазины и рестораны, платные автопарковки, даже прокат электроавтомобилей. Не удивлюсь, если в следующий раз увижу на фоне могильных полей сияющий торговый центр и отели. Жизнь и смерть в этом месте словно проросли друг в друга.

Проведав родню, я хотел навестить друга отца, чтобы навести порядок на могиле, но снова не отыскал её. Дядя Паша лежит далеко, и я редко нахожу его участок. Он всегда насмешливо распекал жену, терпеливо прибиравшуюся на могилках близких: «К чему им твоя дурацкая прополка! Жить надо для живых». А сейчас сам спит, заросший сорняками, забытый всеми. Дети пошли в отца – никогда не бывают на кладбище. Супруга лежит по соседству, также поросшая бурьяном.

В поисках могилы дяди Паши я миновал несколько аллей и вдруг заметил обмякшую женщину, она едва держалась за оградку.

– Вам плохо? – поспешил на помощь. – Скорую вызвать?
– Не надо, – дама тяжело дышала. – Сейчас корвалолу выпью, и отпустит.

Я помог ей присесть на крохотную могильную скамеечку. Предложил женщине воды, и мы разговорились.

– Никак не могу привыкнуть, – перевела дух женщина. – Будто всё вчера произошло…

Так мы познакомились с Ольгой Сергеевной.

– А вы на Володю похожи, – улыбнулась новая знакомая.
– На вашего мужа?
– Нет, сына, – вздохнула Ольга Сергеевна. – Когда Петеньки не стало, я не могла больше находиться одна в квартире, там всё напоминало о муже. Решила поменяться с сыном. Он только женился, и они с Жанной ютились в однушке. А у нас с Петей хоть и квартира в хрущёвке, но двухкомнатная, недавно сделали ремонт. Вот и подумала: пусть молодёжь живёт, а мне много не надо. У нас хороший район, зелёный, соседи замечательные… Почти замечательные. Извините!
Женщина всплакнула, затем продолжила рассказ.
– На нашей лестничной клетке жила старушка, Зоя Михайловна. Она меня помнила ещё девчонкой, можно сказать, я выросла у неё на глазах. Мы часто выручали друг друга. Когда Зоя уезжала на дачу, отдавала ключи от своей квартиры, я поливала её цветы, а если мы с Петей отправлялись в отпуск, она следила за моими традесканциями и геранями. Муж её умер много лет назад от пьянства. С сыном Зоя не общалась, они сильно разругались. Пару раз в год к ней заглядывал внук. Он пошёл в мужа – такой же, без царя в голове. Зоя говорила, что он тоже не приходил бы, да его подсылала невестка проведать, как себя чувствует «старая кляча», скоро ли освободит квартиру по естественным причинам.
– Не повезло соседке, – покачал я головой.
– Жалко её было, – кивнула собеседница. – Вот я сыну и наказала: «Володь, ты там приглядывай за тётей Зоей». Конечно же, Володя согласился, да и Жанна была не против. Они всегда жили душа в душу. А Вовке моему даже подсказывать ничего не надо – руки у него росли из нужного места. Сантехнику соседке починил, электрику, в дверь новый замок врезал.
– Да о таких соседях можно только мечтать.
– Не то слово, – согласилась Ольга Сергеевна. – Когда я навещала сына, соседка постоянно меня благодарила за Володю. Говорила, что хоть на старости лет поживёт как у Христа за пазухой. А потом Жанна рассказала об одном случае.

Когда Зоя Михайловна в очередной раз уехала на дачу, Жанна отправилась к соседке поливать цветы. Квартирка у неё, несмотря на Володины старания, оставалась довольно захламлённой. Старые полки, покрывшиеся плесенью, железные почерневшие коробки чуть ли не сталинских времён, в которых хранились чай, крупы, макароны… Я в них даже отраву для тараканов постеснялась бы держать. В комнатах шкафы, заваленные всяким старушечьим тряпьём. Повсюду затхлый запах.

На кухне у Зои даже осталась нетронутой радиоточка с приёмником – наверное, последняя в нашем подъезде, если не во всём доме. Приёмник вещал безостановочно, и Жанна любила его слушать, когда поливала цветы. Делала погромче и уходила в другую комнату. «Ой, тёть Оль, я словно в детство вернулась! – признавалась. – Когда была маленькой, днём по радио всегда слушала сигналы точного времени, они меня завораживали! До сих пор помню: «Начало шестого сигнала соответствует 15 часам московского времени… В Петропавловске-Камчатском – полночь». Не думала, что у кого-то радиоточки ещё остались».

Но в тот день произошло то, что заставило Жанну впервые насторожиться.

Она, как обычно, крутанула ручку радиоприёмника и ушла в комнату с лейкой. И вдруг услышала, что радио звучит приглушённо, будто кто-то убавил громкость. Вернулась на кухню, снова прибавила звук, наполнила в ванной лейку, и снова радио зазвучало тише! Жанна вывернула ручку на полную громкость, и вдруг репродуктор зашипел, пошли радиопомехи. Невестка перепугалась, выключила радио и убежала домой. Говорила, что впервые почувствовала себя в квартире Зои Михайловны дискомфортно, словно за ней кто-то следил.

– Не забивай голову, – усмехнулся Володя, когда Жанна рассказала обо всём. – Подумаешь, помехи в старой радиоточке. Чудо, что этот допотопный репродуктор вообще работает.

Но сам впоследствии столкнулся в квартире Зои Михайловны с тем, что никак не мог объяснить.

Соседка купила новый телевизор и попросила Володю помочь настроить программы. Сын зашёл, минут пятнадцать повозился с пультом, всё наладил.

– Сели с соседкой пить чай, – вспоминал Володя. – Я выключил телевизор – заметил, что небо затянуло грозовыми тучами. Зоя Михайловна вдруг объявила: «Ой, а мне уже пора домой». «Куда? – не понял я. – Вы же дома». «Нет-нет, я в гостях, – заволновалась соседка. – И вообще, где я нахожусь? Что это за квартира?» Так я понял, что у тёти Зои не всё в порядке с головой.

Но вовсе не это печальное обстоятельство напугало сына.

– Она всё причитала: «Ой, когда же я поеду домой?» – рассказывал Володя. – Постарался ей втолковать, что никуда ехать не надо. Видя, что мои убеждения не действуют, вежливо попрощался, попытался встать со стула и… не смог! Будто какая-то сила пригвоздила меня к сиденью. За окном уже грохочет, где-то вдалеке сверкают первые молнии, а я всё сижу перед Зоей Михайловной, и меня что-то не пускает. Лишь с пятой или шестой попытки удалось приподняться. Быстро попрощался и пулей вылетел из квартиры.

С тех пор Володя с Жанной старались лишний раз не появляться у Зои. По-прежнему ходили для неё в магазин и аптеку, даже поливали цветы, но в режиме спринта – лишь бы поскорее убраться восвояси.

Тем временем в Москве объявили реновацию, и наша старая хрущёвка попала в первую очередь расселения. Конкретных сроков не объявляли, но сын с женой были рады, что скоро переедут в комфортабельное жильё. Да и что греха таить – соседство с неадекватной бабушкой начало утомлять. Хотя та по-прежнему души не чаяла в соседях. И даже пару раз высказала им: «Как же мне хочется, чтобы на новом месте мы тоже были соседями!» Помню, Жанна тогда пришла в тихий ужас: а что если их действительно поселят по соседству?

Однако сроки переселения постоянно откладывались, а вскоре началась пандемия. И вот тут Зоя Михайловна наконец-то обрадовала невестку и её семейство. Загремела в больницу с сердцем, обратно уже не вернулась – подхватила там ковид. Сгорела за считаные дни.

Соседка снизу, тётя Маша, рассказывала, что сразу после похорон Зои у неё прошла мигрень, которая мучила почти тридцать лет. Чего она только не предпринимала – боль лишь стихала на время, а здесь её словно выключили. Я тогда не придала её словам большого значения. Ну, подумаешь, совпадение. Тем более все старики любят утрировать.

Невестка с внуком вскоре продали квартиру Зои. Подъезд сразу наполнился хламом, который копился десятилетиями в закромах соседки, его постепенно относили к помойке. Странно, старую радиоточку новые жильцы почему-то не демонтировали. Радио всё ещё было слышно даже через закрытую дверь. Но тогда я ещё не знала, что главный кошмар ждёт меня впереди.

Спустя полгода Жанна погибла в автокатастрофе. Возвращались с мужем со дня рождения друзей на машине, какой-то придурок вылетел на встречную полосу. Володя отделался сильными ушибами, а Жанна погибла на месте.

Сын так и не смог прийти в себя. Ушёл спустя два месяца – не выдержало сердце. Вот теперь хожу к ним – лежат вместе, обоим не было и тридцати. Страшно пережить своих детей. Но не менее страшно видеть здесь её.

Ольга Сергеевна показала на могилку через аллею. Оттуда с уже слегка выгоревшего фото на дешёвом кресте улыбалась пожилая приятная женщина.

– Каждый раз, когда сюда приезжаю, сердце ноет, – снова заплакала тётя Оля. – Всё вышло так, как и хотела старая ведьма. Мои дети всё-таки стали её новыми соседями.