Этого непонятного мужика я встретил в Киржаче, что во Владимирской области. Он крутился возле автостанции, время от времени о чём-то спрашивал пассажиров, ожидавших автобуса, однако те лишь пожимали плечами или брезгливо показывали рукой в сторону касс. Мужик кивал, но к кассам не шёл. Выходил на дорогу, вглядывался куда-то вдаль, снова возвращался к зданию вокзала. Нет денег – догадался я.

Таких мужичков, потрёпанных жизнью, я повидал немало. Забулдыги, просящие на очередную порцию «средства для мытья головы изнутри», работяги, опоздавшие на последний рейс, просто случайные бедолаги, оказавшиеся не в том месте и не в то время. Однако этот человек разительно отличался от всех.

Худое лицо, щёки, поросшие рыжеватой щетиной, белёсые волосы. Одет скромно, но чисто: вытертая до тектонических трещин кожаная куртка, клетчатая рубаха, штаны неопределённого покроя да вылинявший вещмешок за плечами. И удивительные глаза – необычайно глубокие, голубые, а не пропитые сизые стекляшки.

Наконец незнакомец приблизился и ко мне.

– Брат, не подскажешь, как дойти до Владимира?
– Вот же расписание автобусов.
– Нет, мне автобусы не нужны.
– Как же вы собираетесь попасть во Владимир?
– Да я пешком.

Странный тип, и денег не просит. Слишком гордый? И вдруг меня осенило. Ну, конечно же, это сиделец, только что отмотавший срок, небось, ещё печать в справке об освобождении не остыла. Поэтому относительно чистый и безденежный, как церковная мышь. Здесь поблизости расположены зоны.

– Давно вышел-то?

Мужик впервые улыбнулся, обнажив ряд неровных зубов.

– Нет, брат, я не из тех. Иду к святым местам.
– Паломник?
– Ну, можно и так сказать, – снова загадочно улыбнулся мужчина.
– А почему на автобусе не поедешь?
– Так сразу не объяснить. Мне нужно пешком.
– Ну, хорошо, – я залез в карман и протянул путнику несколько бумажек. – Возьми на дорогу. Извини, много дать не могу.

Мужик аккуратно принял одну купюру, остальные не взял. Я протянул деньги повторно.

– Бери, не стесняйся.
– Нет-нет! – запротестовал паломник. – Мне нельзя!

Странно, думаю. «Зашитый», что ли? Боится впасть в искушение купить бутылочку на случайные деньги и «развязаться»?

– Почему нельзя?
– Деньги – это черви, – вздохнул мужик.
– Черви?
– Да, черви, – кивнул собеседник. – Они к земле тянут, поэтому больше, чем необходимо на день, не беру.
– А если что-нибудь в дороге стрясётся?
– Бог поможет, – заверил меня мужик. – Ну что, расскажешь, как дойти до Владимира?

Наскоро объяснил, по какой дороге выбраться из города, куда свернуть потом, какого направления держаться – в общих чертах. Путник поблагодарил, поклонился и быстро потопал в указанном направлении.

Я пожал плечами и вскоре позабыл о чудаковатом паломнике.

Спустя несколько лет мы беседовали со знакомым священником о современном паломничестве.

– То, что происходит сейчас, не совсем паломничество, – сетовал отец Николай. – Едут к святыням как к достопримечательностям, со всеми удобствами. Конечно, если святыня далеко, а у человека нет времени или обстоятельства не позволяют, но он горит верой, – это хорошо. Но для большинства православных паломничество превратилось в разновидность экскурсии. В прежние времена даже из Москвы в Троице-Сергиеву лавру полагалось ходить только пешком. Два дня пути, остановки в храмах. Зато какая благодать, когда издали видишь золотые купола Лавры! Даже уставшие ноги не звенят.
– А я однажды как раз встретил такого паломника, – вдруг вспомнил я нечаянного киржачского путника и рассказал о нём батюшке.

Отец Николай необычайно оживился.

– Ничего себе! А ты хоть сам понимаешь, кого встретил?
– Кого?
– Настоящего православного странника!
– Странника? – опешил я. – В смысле, юродивого?
– Нет, юродивые – это немного другое, – заметил батюшка. – Именно странника. Человека, полностью отвергнувшего мир… «Брошу всё. Отпущу себе бороду и бродягой пойду по Руси» – помнишь?
– А разве они ещё существуют? – искренне удивился я. – Думал, странники вымерли, как мамонты, остались лишь на полотнах Нестерова и Корина. Русь не уходящая, а давно ушедшая.
– Их осталось не так много, но ещё есть, – отец Николай взглянул в небо, словно пытаясь увидеть там подтверждение своих слов. – Мне когда-то духовный отец говорил, что, если бы все люди плакали о своих грехах и хотя бы немного стремились жить праведно, их взору могло открыться множество скрытых святых, в том числе странников. Подлинные странники всегда были душой верующего народа. А вообще, повезло тебе. Встретить такого человека – Божье благословение.

Эти люди всегда казались мне чем-то недосягаемым и одновременно нездоровым, экзальтированным – этакой коллективной боярыней Морозовой с безумным взглядом. Мы никогда не поймём, что заставляет человека бросить всё и бродить по миру. Наверное, это такая же загадка, как и поведение юродивых, подчас вызывающее оторопь и даже отвращение. Но человеческую душу нельзя разложить по винтикам, нельзя решить, как уравнение, и добраться до её дна, потому что она – образ Божий, а Бог непознаваем. Кстати, даже прилагательное «странный» произошло от слова «странник», то есть человек не от мира сего.

Некоторое время я считал странников синонимом паломников, только с «прибабахом». Однако странничество – не просто способ почитания святынь, а особый духовный подвиг, который ставят наравне с монашеством и юродством. Настоящие странники «ходят» не сами по себе, а исполняют послушание, получают благословение духовного отца. С тех пор они становятся людьми, целиком преданными Божьей воле.

У странников есть свои нормы поведения. У них нет ничего своего – ни денег, ни собственности. Что на страннике надето, тем он и обладает, если не считать молитвослова и Псалтыря в котомке. Эти люди ничем не должны отличаться от обычных мирян. Никаких вериг, схимонашеских мантий и прочего православного «театра», так обожаемого псевдостарцами и духовными мошенниками.

Живут странники где придётся, ночуют у того, кто пустит в дом. Если никто не пустил на порог, спят под открытым небом. Но даже если страннику оказали гостеприимство, по неписаным правилам коротать время под кровом доброго человека следует не больше двух-трёх ночей, затем нужно идти дальше.

Более того, в отличие от нищей братии, странник не имеет права просить милостыню – только смиренно принимать подаяние, если кто-нибудь даст. Считается, что Господь никогда не оставляет странников и обязательно положит кому-нибудь на сердце: «Дай вон тому мужику денег или накорми его».

Но даже в этом случае странники не могут распоряжаться милостыней по своему усмотрению. Часто они, сами голь перекатная, отдают последние копейки нуждающимся. Другие от денег бегут, как от огня: считается, что лишняя копеечка обожжёт странника в день Страшного суда. То есть ведут себя совсем как мой странничек. А я ведь даже не спросил, как его зовут.

– А ещё рассказывают, – продолжал отец Николай, – что наш президент не зря полюбил встречать великие православные праздники в глубинке. Поговаривают, там он встречался с неким странником, который давал советы главе государства, а затем снова пускался в путь без единой копейки, чтобы ночевать на теплотрассах, делить хлеб с бездомными людьми и собаками. Он один из немногих, кого Владимир Владимирович слушал и кому бесконечно доверял. Но, разумеется, у сильных мира сего свои беды, свои страсти. Тот странник уже умер. Перед смертью, говорят, сетовал: «Ох, не слушается меня Володька! Но ничего, вот помру, будет слушаться».

Вскоре я получил новое свидетельство того, что странники ещё ходят по Руси-матушке.

Знакомый рассказывал, как ехал на машине, кажется, где-то в Саратовской области. Лето, пекло, дорога безлюдная и ровная, как окружающая степь. И вдруг видит – по обочине идёт мужчина в просторной чёрной одежде с деревянным посохом. За плечами старенький армейский рюкзак.

Приятель решил его подбросить. Разговорились.

Мужчине на вид лет шестьдесят. Бывший военный, после смерти жены ушёл подвизаться в какой-то южный монастырь. Молился уединённо, потом отправился странничать.

Он шёл пешком по всей России, добрался чуть ли не до устья Лены. Ходил по церквям, собирал масло с мироточащих икон, а теперь возвращается обратно.

– Почему вы идёте пешком? – удивлялся знакомый. – Ведь есть же автобусы, поезда.
– У меня денег нет, – пояснил странник.
– Как же вы живёте?
– Бог кормит. Питаюсь, чем угостят в дороге.
– А где же ночуете? Дорога дальняя: сегодня жара, завтра ливень. А если снег, мороз, как тогда быть?
– Тогда устраиваюсь где-нибудь недалеко от трассы, – улыбнулся странник. – Завернусь в плащ-палатку, помолюсь: «Господи, Ты меня застудил, Ты меня и отогрей», – и укладываюсь спать.

Но больше всего приятеля поразило то, что странник вёл дневник своих скитаний. Там он описывал всё, что видел и слышал, всё, что рассказывают люди о правдах и неправдах, творящихся в мире. Подвижник рассказал, что таких странников, описывающих свои впечатления, в России немало. После странствований они передают дневники на хранение в монастыри, словно монахи-летописцы свои рукописи в стародавние времена.

Чего только странник не встречал на своём пути! Однажды его схватили бандиты, хотели убить. Только собрались, но что-то их напугало, тут же отпустили Божьего человека.

Однажды странника приютила бедная сердобольная женщина с маленькими детьми, поделилась с ним последним. Её дом совсем ветхий, крыша прохудилась. Подвижник решил помочь женщине собрать деньги на ремонт кровли. Пошёл по округе и нашёл подходящую шабашку в придорожном ресторанчике – договорился выложить хозяину кирпичный камин, поскольку умел класть печи. Всё сделал по совести, а владелец не заплатил и выгнал работника. Не прошло и нескольких дней, как ресторанчик сгорел.

Хозяин каким-то способом разузнал, куда ушёл странник, разыскал его, упал на колени и взмолился: «Отец, прости меня!» И передал огромную сумку с продуктами и деньги за работу. Странник отдал всё доброй женщине, выправил крышу и побрёл дальше.

Его часто останавливали полицейские, иногда даже держали в «обезьяннике». Но когда понимали, что взять нечего, отпускали. Иные стражи правопорядка, погрязшие в лихоимстве, настолько поражались этому человеку, что в них просыпалась совесть. Просили помолиться о них и даже давали денег в дорогу.

Довёз приятель странника до города, а тот и говорит:
– Зайдём в храм?

Зашли, помолились.

– Хочу тебе крест подарить за то, что помог.

Отошли в притвор, странник снял широкую чёрную рубаху, чтобы достать нательный крест, и знакомый увидел под ней поддёвку, всю обмотанную широкими лентами с молитвами. Но не успел странник разоблачиться, все в храме, кто видел это, немедленно окружили его, словно батюшку. И женщины, и мужчины, и монахини взяли мужчину в кольцо. Кто-то просил духовного совета, кто-то пытался взять странника за руки. Но мужчина извинился и вернулся к знакомому. Они тепло распрощались, и странник пошёл дальше по одному только Богу ведомому пути.

А я часто вспоминаю слова отца Николая и думаю: вот идёт странник. Кто-то ему помог, кому-то он подсобил. Вроде бы ничего принципиально не изменилось, а святых стало больше.