Их часто видят этим летом вместе – Катю и Лизоньку, будь то купание на речке или танцы в старом городском парке. В это лето, первое после школы, парк зарастает высокой травой, её скашивают мужики в линялых, пропотевших рубахах и запихивают пахнущую ещё влажным соком в большие мешки.

Видят девчонок и на улицах. Город маленький и вечерами пуст, но бел от церквей, зелен и медово жёлт от яблоневых садов, радужен от выкрашенных в разные цвета наличников. Видят Катю и Лизу и в единственном в городе кинотеатре, в полутёмном зале, где они обязательно сидят в первых рядах, удивительно похожие друг на друга во всём, как и полагается подругам. Одинаковые платья, одинаковые высокие причёски открывают по-девичьи угловатые плечи и тонкие шеи с чуть заметной ложбинкой посередине. Время, когда их не видят в городе, они тоже проводят вместе, сидят в Катиной комнате и говорят, говорят…

Говорят обо всём. Об институте в областном городе и о той удивительной и интересной судьбе в дальнейшем – с частыми поездками по огромной стране, обязательно на стремительных и усталых поездах, несущихся через сотни вёрст сквозь глухие заснеженные леса. Говорят о жизни в маленьких посёлках, ночью алмазно блестящих под звёздами, и о жизни в столице с её проспектами и огромными витринами.

После таких разговоров у Лизоньки горят щёки, и теперешняя жизнь начинает казаться скучной, а всё связанное с ней – танцы и мальчики-приставаки, – невыносимым. И когда она шёпотом от волнения спрашивает: «Значит, и замуж выходить не будем, Катя?» – то с радостью слышит всегда одно: «Нет, Лизонька, ни к чему. Это не для нас с тобой».

Но особенно любят они, пройдя из комнаты на кухню, пить чай и представлять себя на склоне лет старыми девами.

Представляют они себе это так. В городе осень, льют дожди, под деревьями лужи, а из отдушин подвалов несёт прелой сыростью. Но вот наконец выглянуло солнце, осветив дома с заблестевшими окнами, свинцовую реку и уже совсем золотые, как купола, клёны на набережной. К полудню, когда солнце начинает пригревать, Катя с Лизонькой выходят на прогулку. Катя худа, в шляпке с немыслимым букетом и с ридикюлем на остром локте. Лизонька идёт рядом. Она располнела и будто стала ниже ростом, на голове у неё деревенский цветастый платок, но, несмотря на это, выглядит она так же сурово и неприступно, как и Катя.

Лизонька с Катей пьют чай ещё долго, смотрят через открытое окно на улицу, и за всё это время по улице никто не проходит. Но вот наступает вечер, делит небо на две половины – на востоке появляются первые зеленоватые звёзды, а на западе ещё светло, и, поджигая вспыхнувшие облака, садится за лес красное солнце.

Из парка едва слышно доносится музыка, и Катя с Лизонькой теперь собираются на танцы. Они возбуждены предстоящим событием и, сами того не замечая, неестественно громко говорят и смеются, торопливо бегают босиком из комнаты в комнату, и в глазах, и в лице у них появляется та озабоченность, которая вызвана желанием нравиться.

С тем же приподнятым настроением выходят они на улицу и идут на танцы – сначала по деревянному мосту через маленькую речку, веявшую снизу прохладой, а потом в гору, уже до самого парка. На танцах сразу проходят в угол, садятся на скамейку, но Лизоньке трудно долго казаться недоступной, не смотреть по сторонам и делать такое же, как у Кати, скучающее лицо.

Поначалу она ещё крепится, но вот проходит полчаса, музыка теперь играет беспрерывно, в центре площадки становится тесно, как в спичечном коробке, и Лизонька незаметно забывается.

Она жадно смотрит по сторонам, то и дело хватая Катю за рукав, и восторженно шепчет: «Смотри, смотри, вот длинноволосый!» Катя от досады морщится, морковно краснеет, с трудом отдирает от себя Лизонькину руку. Но Лизонька ничего не замечает – её приглашают танцевать, и она торопливо идёт, опустив голову, чтобы скрыть радостно заблестевшие шальные глаза. Она танцует один раз, другой, забыв обо всём на свете, и не видит, как недовольна Катя, как она закусила губу и как, чтобы досадить Лизоньке, отказывает пригласившему её на танец парню.

Наконец Лизонька возвращается к подруге. Она раскраснелась, часто дышит, от неё пахнет пудрой и потом, но она тут же разом тускнеет, как только Катя поворачивается и говорит безжалостно равнодушным голосом: «Я думаю, Лиза, тебе незачем будет ехать со мной в институт. Ведь тебе и здесь хорошо».

После таких слов Лизонька чуть не плачет. Она готова просить прощения, но Катя так отчуждённо смотрит в другую сторону, что Лизонька только вздыхает. Однако продолжается это недолго. Кате уже жаль Лизоньку, её испуганного и обиженного личика, и проходит совсем немного времени, как они снова держатся за руки и разговаривают.

Поздним вечером подруги возвращаются домой «походками деловых женщин», как говорит Катя. Уже давно стемнело, и в небо поднялась жёлтая луна, но висит пока, как уличный фонарь, невысоко. На мосту их окликают парни, но Катя с Лизонькой, не сговариваясь, молчат, и им очень нравится быть сейчас такими безжалостными. Они сворачивают с моста на свою улицу, и здесь, где их никто не видит, смеются и вприпрыжку бегут домой. Следом за ними, стараясь догнать, скачет, как лягушка, луна и строит им рожицы.