По четвергам в женской больнице я в поте лица тружусь в абортарии до обеда. А после обеда рассказываю пациенткам, как туда не попадать. Это ведь не операция-пятиминутка – чик-чик, и готово. На одном семинаре по повышению квалификации, куда я ездила, профессор сравнил аборт с Хиросимой в организме. Среди моих пациенток была одна «рекордсменка». Её цветущую молодую жизнь потрясли сорок таких маленьких «хиросим».

Сейчас задумалась, стоит ли называть столь безумную цифру. Ведь наши бесшабашные отчаянные женщины не ужаснутся, а напротив, мысленно поднимут планку: если она столько вынесла, то и нам можно!

Вот они отходят от наркоза: пузыри со льдом на животах, на лицах бледные улыбки – страшное позади. Делятся советами, как в следующий раз не пропустить ранние сроки, когда ещё можно обойтись таблетками для выкидыша или, на худой конец, вакуумом. А ещё лучше вовсе не «залетать».

На этот раз в палате собрались интеллектуалки. Зашёл спор, предохранялись ли женщины до революции, если да, то как? Например, о чём умолчал автор «Анны Карениной»? Тут же нырнули в смартфоны, зачитали:
– «Это он может быть спокоен, у меня не будет больше детей. Мне доктор сказал после моей болезни…

– Не может быть! – широко открыв глаза, сказала Долли. Открытие это вызвало в ней столько мыслей, соображений и противоречивых чувств, что она ничего не умела сказать и только широко раскрытыми глазами удивлённо смотрела на Анну. Это было то самое, о чём она мечтала ещё нынче, но теперь ужаснулась».

Так что же писатель имел в виду? Порошки и капли? Аборты, как у нас, грешных? Или популярное испытанное «механическое» противозачаточное средство – не стоит ни копейки, безобидное и надёжное? Женщины имели в виду прерванный половой акт.

Я присела на койку, начала объяснять: за этот якобы безобидный, бесплатный метод предохранения придётся расплачиваться всю жизнь и ого-го какой ценой. Обоим партнёрам он грозит застойными явлениями в органах малого таза. Мужчинам – аденомой предстательной железы, снижением потенции. Женщинам – варикозом, тромбозом, опухолями. И обоим вместе – стрессом, невралгией, семейными ссорами. А супруги даже не будут подозревать об их корнях.

А что вы хотите? Организм любит, организм поёт, организм взмывает. И на самой высокой, звенящей, кульминационной ноте эту песню грубо обрывают. Ещё можно сравнить с бегуном у финишной ленточки. Он как на крыльях летит к триумфу, который вот уже, вот сейчас… – а ему подставляют ножку.

Теперь насчёт надёжности. Не так давно на приём явилась девушка. Повод: нет месячных. Обследование показало, что пациентка на четвёртом месяце и при этом девственница. Прямо непорочное зачатие! Хотя ничего сверхъестественного и непорочного тут не было.

На даче, пока родители отсутствовали, они с молодым человеком раздевались, укладывались рядышком, нежно обнимались, ласкали друг друга. Кавалер был сверхосторожен и предупредителен. Убеждал любимую, что он опытный и всё под контролем. Полноценного соития действительно не было – об этом достоверно свидетельствовал результат осмотра. Наша девственница благополучно доходила до 36 недель. Затем по медицинским показаниям ей пришлось сделать кесарево сечение. И, оставшись девушкой, она стала мамой хорошенького ребёночка.

Недавно смотрела фильм «Событие» – и вам советую. Он переносит во Францию 1960-х годов. В стране действует жёсткий запрет на аборты. И это ещё ничего: за двадцать лет до этого за нелегальное прерывание беременности в стране казнили.

Страшно видеть, через что пришлось пройти девушке, главной героине, чтобы избавиться от плода любви. С каким упорством она добивалась поставленной задачи, какие муки вынесла, балансировала на грани жизни и смерти. Фильм взывал, сочувствовал, бил в набат, кричал о сострадании, о том, что так нельзя. Поднимал вопрос об уважении к женщине: она человек и имеет право на выбор. Её тело – её дело.

Но в фильме незримо присутствовал ещё один персонаж, который страдал стократно хуже, страшнее и безысходнее, чем героиня, – ребёнок, приговорённый к казни, которому в помиловании отказано. Но вот этого невидимого персонажа упорно не хотели замечать сценарист, режиссёр, актёры, зрители. Деликатно обходили сам факт его существования. Не родился – значит, не человек.

Прежде чем убить человека, нужно уничтожить человека в себе. А когда речь идёт о беззащитной душе, которую вдохнул Бог, следовательно, решившийся на такое душегубство – душегубец вдвойне?

Эти вопросы будоражат общество, делят его на два враждебных лагеря. Ломаются копья, звучат жёсткие обличения. Что носит женщина – живую душу или шматок мяса? Аборт – убийство или право женщины распоряжаться собой? И что есть женщина? Машина по производству детей, живая капсула? Или богиня, в чьей власти даровать жизнь или оборвать её?

Из палаты несутся рыдания вперемешку с вскриками и икотой.

– Кто-нибудь! Успокойте пациентку!

Процедурная сестра смотрит на часы: «Потерпите ещё минутку этот концерт по заявкам, исполнительница сама перестанет лить крокодиловы слёзы. Талант непризнанный».

Эту женщину за глаза прозвали артисткой. Раз в два года она появляется здесь как по графику. Всегда большой срок – четыре-пять месяцев. Каждый раз ультразвук показывает наследственные отклонения. Ну и приходится идти на аборт по медицинским показаниям. Хотя вернее это назвать расчленёнкой.

Я вынимаю части тельца и складываю в эмалированном судочке страшный пазл, чтобы все детальки сошлись. Она томно, слабо постанывает под лёгким наркозом. Пытается приподнять голову.

– Доктор, мальчик или девочка?
– Лежи. Не всё ли равно?
– Нет, вы скажите, мальчик или девочка? Нужно мужу по телефону сообщить.

Её уводят в палату, заранее зная, что через час она придёт в себя и закатит, по словам нянечек, бесплатное представление. Истерика, покаяние, посыпание головы пеплом, мольбы прощения за содеянное. «Убила я, гадина, преступница, крошечное беззащитное существо!» Ей непременно нужны зрители: любуйтесь, как я переживаю, какая у меня тонкая душевная организация!

Разыгрывается третья встреча Сони и Раскольникова: «Поди на перекрёсток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и перед ней согрешил, и скажи всему миру вслух: «Я убийца!»

Первое время в сценарный план входили и выход в коридор, и поклоны, и лёгкое постукивание головой о линолеум, и лобызание краешков белых халатов, и вызов психиатра. После осмотра и непродолжительной беседы психиатр сказал нам в кабинете: «Здоровей нас с вами. На редкость циничная и холодная натура».

Закончив выступление, артистка встаёт с колен и деловито отряхивается. Идёт в буфет, с аппетитом ест и крепко засыпает.

Какой ужасный парадокс. Мать жертвует здоровьем и даже порой жизнью, чтобы выносить и родить ребёнка. И та же мать жертвует здоровьем и жизнью, чтобы избавиться от ребёнка. И если запрещать, издавать законы, грозить страшными карами с амвона, адскими муками на том свете, сажать в тюрьму за прерывание беременности, результата не будет. Женщины с дьявольской одержимостью начнут травиться ведьминскими снадобьями, прыгать со шкафов, вариться в ванне с кипятком, пойдут к бабке со спицами, искалечат себя, но добьются своего.

Что же это такое? Можно ли что-нибудь изменить?

Не знаю. Но в кабинетах людей, решающих важные государственные задачи, я повесила бы распечатанный страшный отрывок из «Тихого Дона», где Наталья идёт домой после аборта.

Перечитайте, если забыли.