Белой ночью молодая женщина сидела на гранитном парапете Невы, болтала ногами и думала: «Интересно, когда с меня свалятся босоножки и уплывут в Финский залив?» И ещё думала: «Когда свалятся, слезу и пойду домой. И буду бормотать, что это на счастье и я ещё сюда вернусь».

Идти ей предстояло по отдававшему дневное тепло питерскому асфальту километров семь. В это мгновение и возник за её спиной этот симпатичный, но какой-то измождённый человек.

– Не боитесь? – приветливо улыбнувшись, спросил он. – Меня зовут Игорь.
– Очень приятно, – засмеялась в ответ она. – Знаете, Игорь, вы какой-то усталый, помятый, и вас очень хочется помыть, – девушка сама изумилась своей бестактности.
– Вы близки к истине, – рассмеялся мужчина. – Я уже больше суток гуляю по городу без сна.

Он был совсем не прочь, чтобы эта молодая женщина помыла его в душе, но тут же встрепенулся: стоит лишь расстегнуть пуговицы на рубашке и…

– А ещё вас хочется накормить, – усмехнулась она, легонько вспорхнув на парапет, и, балансируя руками, двинулась в сторону Дворцового моста.

Мужчина заворожённо двинулся следом, осознавая, что, если вдруг это странное создание утратит равновесие и шлёпнется вниз, он не успеет помочь.

«Она так и не назвала своего имени, встала и пошла, а я иду за ней, как ослик за морковкой, – думал Игорь. – Помыть, накормить…»

Догнав незнакомку, он попытался взять её за руку, но она со смехом увернулась, исполнив на парапете классическое балетное движение, потом ещё одно и ещё.

– Да-да! Представьте, я самая настоящая балерина! Так что не обольщайтесь ожиданием, не упаду. Кстати, то, что я сейчас исполнила, называется фуэте. Тридцать два фуэте подряд могли исполнить Пьерина Лепьяни, Галина Уланова и Майя Плисецкая. Как вы думаете, а у меня сейчас получится?
– Нет-нет, – засуетился Игорь. – Мне кажется, это не лучшая идея. Дайте же наконец руку. Так вы и вправду…
– Вправду. Только меня по здоровью списали лет десять назад. Верите?
– Разве можно верить пустым словам балерины? – фыркнул Игорь.
– Что вы хотите этим сказать?
– Неужели не знаете? Старая питерская поговорка. Шесть слов – шесть названий параллельных улиц: Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская и Бронницкая. На этих улицах в старину располагались полковые казармы. Для простоты запоминания по первым буквам улиц офицеры и придумали этот каламбур.
– Не знала, – искренне смутилась женщина и даже почему-то покраснела.

До Дворцового моста они дошли молча, мужчина протянул руку, и она спрыгнула почти в его объятия.

– Знаете, Игорь, я не могу пригласить вас к себе. У меня очень строгая мама. Мыться в душе и есть на рассвете с малознакомым человеком – представляете её реакцию?
– Представляю, – улыбнулся Игорь. – Признаться, я иного и не ожидал.

Ей даже показалось, что он облегчённо вздохнул.

– Вот моя визитка. Если будет настроение – позвоните или напишите. Напомните только: «Это балерина», – и я сразу пойму, что это вы.

Она повернулась спиной к случайному знакомому и двинулась по переходу в сторону Дворцовой площади. Пряча в сумочку синий картонный прямоугольник, успела отметить лаконичность информации: фамилия, имя, отчество, номер телефона и электронный адрес. Успела подумать: «Ни чинов, ни званий. Как будто ему нечего о себе сказать. Или, наоборот, шифруется?»

Она солгала – никакой балериной никогда не была. Только маленькой девочкой ходила год в балетную студию, где преподавала отставная танцовщица Мариинского театра – нервная, тощая особа, курившая даже на репетиции длинные дамские «шоколадные» сигареты и истерически вскрикивавшая: «Не шлёпать в такт фуэте! Не употреблять слово «носочки»! Держать осанку в антре!»

Да и маман никакой у неё здесь нет – она приехала в Петербург из Пскова после развода с опостылевшим супругом.

Да, этот помятый бледный человек с суточной щетиной ей понравился. Но как привести его на рассвете в шестиместный номер хостела, где дрыхнут измученные экскурсиями товарки?

Женщина расхохоталась, представив, как входит в комнату с чужим мужиком и кормит его бутербродами или моет в душе. Встречные прохожие, такие же ночные гуляки, смотрели на неё как на сумасшедшую. Хотя мало ли чему может смеяться женщина, идущая белой ночью по Невскому проспекту с босоножками в руках?

Спустя два дня она всё же написала Игорю из ночного поезда, увозившего её во Псков, – извинилась за «легкомысленное поведение».

Несмотря на поздний час, Игорь откликнулся сразу.

«Милая балерина! Прошу и меня простить. Вы ничего мне не должны. Я просто не мог не подойти, увидев вас, такую счастливую. Но при всём желании, при всём том, что я успел к вам почувствовать, я не смог бы принять ваше приглашение, позови вы вдруг меня в гости. Вы приехали в Петербург, чтобы станцевать фуэте на парапете над Невой и снова поверить в себя. А я приехал проститься со своим прошлым. Будущего у меня нет: четвёртая стадия онкологии, дренажная трубка из поджелудочной… Врач будет орать матом, узнав о моей поездке. Но мне так захотелось! А вам – здоровья, счастья и побольше фуэте!»

Прочитав, она долго сидела в сумраке плацкартного вагона, вслушиваясь в стук колёс, потом зачем-то набрала в поисковике: «Карта Петербурга с улицами и номерами домов».

Между Витебским вокзалом и станцией метро «Технологический институт» отыскала те самые шесть параллельных улиц с названиями Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская и Бронницкая.

Произнесла:
– Разве можно верить пустым словам балерины?

Помолчала, снова прочла названия улиц. И снова повторила вслух поговорку.

С верхней полки свесилась кудлатая голова попутчицы.

– Кать, ты чего?
– Да так, ничего. Просто взгрустнулось.