Обычно я начинаю наслаждаться отпускными прелестями уже в поезде или самолёте – предвкушаю интересные встречи, строю грандиозные планы и постепенно погружаюсь в блаженное состояние полного отдохновения. Впереди столько нового, неизведанного, и я должна везде успеть – отпуск нынче короток.

В дороге обожаю читать в любое время суток вперемешку со сном, а ещё – попивать чаёк из стаканов в фирменных подстаканниках, вести неспешные беседы с душевными, симпатичными попутчиками. Обычно мне попадались именно такие. Но на этот раз судьба распорядилась иначе.

Войдя в купе, я сразу поняла, что почти трёхсуточная дорога будет не просто весёлой, а очень весёлой. Меня уже поджидали молодая мамочка с мальчиком и девочкой трёх и пяти лет. Да уж, расслабиться под мерный стук колёс, похоже, не получится.

Мамочка поздоровалась, назвала своё имя – Лена – и добавила жизнеутверждающую фразу:
– Вот сижу и жду, кто же тот несчастный, которому мы достанемся в попутчики.

Я постаралась принять максимально бодрый вид – ну что поделать, всем на Юг хочется. Да и дети показались тихими и скромными – сидели рядком, положив ладошки на колени.

– Всё нормально, похоже, ваши детишки спокойные, – констатировала я. Но Лена честно призналась, что эта идиллия в лучшем случае на полчаса.

Впрочем, иного я и не представляла. Ну вообразите: трое суток, замкнутое пространство, дети малые – понятно, чего ожидать. Лена, правда, меня заверила, что взяла с собой много игрушек и раскрасок-вырезалок.

Принятые мамочкой меры помогли ненадолго. Визг, писк, ссоры, стук, заливистый детский смех сопровождали меня с утра до вечера. У мамы тоже оказался весьма звонкий высокий голос. Когда она пыталась усмирить малышей, я иногда думала, что лучше бы вопили только братик с сестричкой.

На ночь Лена прикрепляла к полке защитный сетчатый манеж, но дети во время сна умудрялись выбраться из него и только чудом не падали. Поэтому я уступала ей нижнюю полку, понимая, что иначе поспать мамочке не удастся, если только на полу.

На третий день я была готова ехать даже в тамбуре – не помогали ни наушники, ни попытки абстрагироваться и углубиться в чтение. Иногда я записывала звуки, наполнявшие купе, и отправляла сообщения друзьям, что приводило их в ужас.

Ладно, никуда не денешься, придётся потерпеть. Это всё-таки дети, и в целом очень славные. Больше всего я жалела не себя, а маму Лену. Когда я доехала до своей станции в Ростовской области, детские голоса ещё сутки звучали в ушах и даже, похоже, в мозгу.

Вы спросите, при чём здесь СВО? А дело в том, что мама с детками ехали из далёкого северного гарнизона на свою родину – в Ставропольский край. Там жили и её родители, и родители мужа, военного фельдшера. Ему дали двухнедельный отпуск после года нахождения в зоне СВО, вот и собрались наконец-то повидаться.

Лена часто говорила о муже, очень ждала встречи. Когда речь заходила о развитии и взрослении детей, сетовала: «Как же много наш папа пропускает!» На груди у неё висел медальон с каким-то древнеславянским символом. Поймав мой вопросительный взгляд, пояснила: «Муж подарил перед отъездом. Не сниму, пока домой не вернётся».

Но возвращаюсь к своему отпуску. На следующий день мы с моим мужчиной собрали всё необходимое для проживания в палатке на берегу притока Дона и выехали на трёхдневную рыбалку.

Люблю такой отдых. Мне, конечно, больше по душе уютный номер отеля на берегу моря, но я не прочь провести пару-тройку дней и в экстремальных (для меня) условиях. Рыбалка, катание на лодке, вечерний костёр, шашлычок, уха под луной и звёздным небом, сон в палатке, вкуснейшая и чистейшая вода из родника – разве не круто? А телефон здесь не ловит сигнал сети, в чём тоже есть своя прелесть – полное единение с природой без какой-либо информации извне.

Через пару дней мы решили подняться на высокий холм, где связь всё же иногда прорезывалась. Пора было сообщить родным, что у нас всё в порядке, то есть очень даже хорошо. И тут мы узнаём, что в Ростове начался вооружённый мятеж ЧВК «Вагнер» – в городе танки, войска, захвачен штаб Южного военного округа. Вот это да! А мы рыбачим в глуши и ничего не знаем.

Выбрались мы из нашего уединения одновременно с отбытием вагнеровцев в сторону Москвы. Назавтра планировали поездку в Ростов, но решили не рисковать – стоять в многочасовых пробках на въезде в город вовсе не улыбалось. Да и вообще непонятно, как дальше станут развиваться события.

Слава богу, всё обошлось, а Ростов мы всё-таки посетили, но позже. Очень красивый город – большой, зелёный, интересный. Осмотрели мы его поверхностно, но впечатления остались прекрасные. Возможно, когда-нибудь перееду туда насовсем.

Далее наш путь лежал в Крым, в чудесный город Евпаторию. Отдыхающих было мало, море чистейшее, пляжи полупустые, места красивые, цены адекватные. Через пять дней решили съездить на Крымские Мальдивы – так называют пляжи в районе посёлков Поповка и Оленевка.

Прибыли в Поповку, едем по улочкам. Поразило полное отсутствие людей – везде тихо и пусто. Из калитки вышла женщина. Спрашиваем:
– Как проехать к пляжу?
– А никак! – на мой недоумённый взгляд поясняет: – Пляжи закрыты, там военные стоят. Езжайте купаться на косу, в посёлок Мирный.

Так мы и сделали. Пляж в Мирном и правда шикарный – белый песок, ракушки, море, – только здесь оно совсем другое, нежели в Евпатории. Город расположен в бухте, по краям которой виднеется берег, а здесь – самый настоящий морской простор! Вода изумрудная, волны небольшие, но важные и величественные. Похоже на океан.

Иногда по берегу проходили загорелые до черноты ребята-военнослужащие в выгоревшей от солнца форме. Вдалеке располагались укрепительные сооружения и наблюдательные посты.

В целом отдых в Крыму был великолепным, но отпуск подходил к концу, надо собираться домой. Выезжать решили 9 июля, как раз когда беспилотники атаковали район Керчи. Узнали мы об этом позже, поскольку опять выпали из информационного пространства – пока покупали продукты и разные мелочи в дорогу, интернет не подключали, а в пути он и вовсе почти отсутствовал.

В конце концов связь появилась, и друзья прислали сообщение: атака дронов отражена, перед Крымским мостом огромные пробки, транспорт стоит. Мы добрались туда примерно в 23 часа. Движение уже шло в обычном режиме, пункт досмотра работал очень активно. Простояли мы там два часа и благополучно проехали мост.

Кстати, в конце июня, когда мы ещё только ехали в Крым, вообще не стояли, да и досмотр прошли быстро.

Через пару дней мне снова предстояла посадка в поезд – в шесть утра. Я зашла в купе, а там… Было бы смешно, если бы снова дети, да ещё те же самые, – но нет.

На соседней нижней полке спал паренёк. Почему-то я сразу поняла, что это военнослужащий из зоны боевых действий, хотя и одет в гражданское. Потом под полкой увидела костыль.

Когда парень проснулся, мы немного поговорили. Да, он из зоны СВО, был ранен в боях за Бахмут. Сейчас возвращается в часть после реабилитации в санатории Анапы. Документы сгорели, на руках только временный паспорт.

Часа через два на станции Миллерово в купе зашёл ещё один военный, постарше, в форме с камуфляжным рисунком и нашивкой в виде красного круга внутри треугольника – так и не спросила, что это означает. (Один из символов СВО наряду с буквами Z и V. – Ред.)

Лицо уставшее. Сбросив вещевой мешок, забрался на полку и проспал почти целый день. Когда он застилал постель, я предложила помочь надеть пододеяльник – одному неудобно. Мужчина улыбнулся и заметил, что это излишняя роскошь, обойдётся без него.

Ехал он в Тверь в двухнедельный отпуск. Десять месяцев провёл на передовой. Командир танкового подразделения, как я поняла позже.

К вечеру ребята выспались и разговорились. Я в основном помалкивала и слушала, пребывая если не в шоке, то близко к тому. Иногда задавала уточняющие вопросы, касающиеся фронтового быта, – по большей части сугубо женские, даже дурацкие. Услышав, что тот, который командир, почти три месяца безвылазно находился в окопах, спросила:
– А где вы мылись? В бане или полевом душе?
– По-настоящему помыться удавалось очень редко, – ответил он.
– Как же так? – недоумевала я.
– А вот так. Нам увлажняющие салфетки выдают, ими и обтираемся.

Молодой удивился:
– Надо же! Нам никаких салфеток не выдавали. Дождик пройдёт, вот и всё мытьё.
– Но неужели даже душ негде принять? – не унималась я.
– Да не было у нас такой возможности. В основном в окопах находились, в лежачем положении. Обстрелы длились по двадцать часов.

Слушая этих двоих, я не понимала, что испытываю в большей степени – сочувствие или гордость за них. В тот вечер я узнала много интересного, а чаще – страшного: о смерти и боли, ставших почти обыденностью. А ещё – о проявлениях лучших и низменных человеческих качеств в экстремальных ситуациях, о трусости и подлинном героизме.

Иногда я отвлекалась на телефон – писала сообщения, кому-то отвечала. Ребята поинтересовались, вроде как в шутку:
– Вы наши речи там не записываете случаем?

Конечно нет, я бы не посмела это сделать, хотя такая мысль возникала не раз. Но по приезде кратко записала всё, что запомнила. Попытаюсь воспроизвести рассказы непосредственных участников событий – для себя, моих друзей и детей. Для всех, кому это интересно. Для истории, в конце концов.

Добавлю, что в беседе парней не было ни пафоса, ни бравады, ни хвастовства – просто повествование, констатация фактов и вопросы: «А у вас так было? А у нас вот так», – и дальше следовал очередной рассказ. При этом я не заметила ни озлобленности, ни раздражения, зато житейские шутки и армейский юмор присутствовали неизменно.

Не знаю, опубликует ли кто-нибудь мои сочинения или же издатели не захотят помочь правде выплыть наружу, но скажу самое важное. Наши ребята, почти все, – настоящие мужчины, воины и герои. Страна может гордиться ими.

…Обращаюсь ко всем нашим воинам: ребята, дай вам Бог сил, терпения, удачи. Возвращайтесь живыми и здоровыми. И помните: главное, чтобы вы остались живы. Храни вас Господь.

Медведь и Боцман, я запомню эту поездку навсегда. А мамочке Лене и её чудесным детям Ульяне и Диме шлю большой привет и пожелания поскорее дождаться домой папу, живого и невредимого.