Мария Гавриловна, а попросту баба Маша, выглянула в окно: сырость, туман, темень. Такое вот утро. Она уже привыкла, что в свои восемьдесят четыре года не только «поизносилась», но и «заржавела», закостенела, что ли. И каждое утро начиналось с трудного пробуждения, раскачки каждой клеточки постаревшего организма. Где то время, когда, проснувшись, она вскакивала, перебирая в уме предстоявшие дела, одновременно ставя чайник, умываясь, убирая постель?

А сейчас, слава богу, ночь переночевала. Руки-ноги действуют. Голова соображает. Пусть в ней шумит и кружится, но к этому можно привыкнуть. И слышит она плохо, звуки сливаются и громко бьют по мозгам. Ладно, не смертельно. Ходит она дома от стенки до стенки, кидает её, как на палубе в шторм. На улице – с палочкой, с «бадиком», это слово ей нравится больше.

– Топчусь! – отвечает она на все вопросы о самочувствии.

Сегодня она задумала вылазку. Пришла мысль – никуда от неё не деться, нужно воплощать.

Гавриловна жила не одна – со взрослым внуком. Да и другие родственники за ней приглядывали и помогали. Но, не будучи капризной, она часто про себя сетовала, что всё у молодёжи не так. Если ей что-нибудь срочно понадобится, то все заняты, не допросишься. А напишешь список в магазин – принесут не её привычные продукты, а что по дороге попалось. Конечно, говорить об этом ни в коем случае нельзя, но в голове-то сидит! Да ещё слышит она по телевизору и чувствует по кошельку, что всё дорожает не по дням, а по часам.

Есть ещё соцработник. Близким совсем не до уборки. Бабушка поначалу пыталась воздействовать своим примером. Первый день пылесосила. Потаскает за собой пылесос – полежит. На второй день полы протирала. На третий – пыль. Устала, расстроилась, да и оформила себе соцработника. Долго переживала, что скажут «казённые» люди: вокруг куча родственников, а ей соцработник нужен! Но ничего, оказалось, не одна такая. Услуги платные, но не дорогие. Соцработник попалась душевная и работящая. Гавриловна уверилась, что на такую работу абы кто не пойдёт. Тут особый характер нужен и душевная склонность. И огромное терпение. Так что вопрос с уборкой решился.

Так вот, задумала сегодня Гавриловна «пойти большим кругом». Не спеша оделась, чтобы сразу не устать, и отправилась на улицу, разузнать, что в мире происходит. Лифт работает – хорошо! А вот лавочки все сырые – отдыхать негде.
Потихоньку, с палочкой, через лужи, побрела наша бабушка по своим любимым магазинам и другим заветным местам. И, конечно, была просто шокирована, как всё дорого, как отстала она от жизни. Расстроилась. Любимые продукты – втридорога. Любимые ларёчки с вкусностями – закрылись. Так и обошла окрестности с бадиком в одной руке и покупками в другой. И ни разу не присела – лавочки-то мокрые!

Пришла домой и рухнула на диван, переваривать впечатления. Близкие журили:
– Бабушка, что же ты творишь!

Ничего, успокоились. А Мария Гавриловна сказала – мясо ей больше не покупать. Её еда – суп да каша. И без возражений.

Жизнь – большой круг. С чего началась, тем и закончится.

Машенька родилась в деревне. Отучилась в местной школе. Поступила в строительный техникум. По распределению попала в Пермскую область, в город Березняки.

Там, на стройке, познакомилась с будущим мужем, тоже строителем. Поженились, родили дочь. До сих пор она хранит свадебный подарок: фарфоровую статуэтку лебедя и набор серебряных чайных ложек.

Жили в крохотной – зато отдельной! – комнатке в общаге. Ночи напролёт общались с друзьями за скромным столом, завешивая покрывалом кроватку со спящей дочкой. Также ночами следили за зелёным огоньком приёмника, вслушиваясь в шуршание запрещённых радиоволн.

Потом были другие города, другие стройки. Первая квартира. Первая своя мебель – стильная, обтекаемая, ведь за окном шумели шестидесятые! И книжный шкаф с собранием сочинений Тургенева.

Тогда в её родном городе возводились микрорайоны хрущёвских пятиэтажек, в пустых просторных дворах торчали прутики юных саженцев. В 1967-м дочка пошла в первый класс – в новенькую школу.

Строились заводы. На возведении одного из них работала и Мария Гавриловна. Уже не мастером, а инженером по технике безопасности, но всё равно не в кабинете, а на стройплощадке, меся грязь резиновыми сапогами. Отдыхала в прокуренных, пропахших потом рабочих вагончиках, заваленных спецодеждой, инструментами, чертежами и сметами.

Во время перекуров обсуждали:

– А вы знаете, что на этом комбинате будут выпускать такие биодобавки, которые превратят простые продукты в деликатесы? Искусственная икра будет как натуральная, не отличишь. А обыкновенные продукты – со вкусом всего, чего душа пожелает. Дела…

А потом их с мужем направили на строительство газового комплекса в Аксарайске под Астраханью, почти в пустыне. Оттуда – командировали в московский проектный институт, в помощь проектировщикам Аксарайского комбината.

Гавриловна иногда начинала вспоминать, что строилось в городе при её участии, и оказывалось, что не всё, конечно, но очень многое. И тут, и там «руку приложила». Звание «Ветеран труда» просто так не давали. А она заслужила.

Повторила судьбу своей страны и своего поколения. Когда нужно было обязательно работать, а стаж требовался обязательно непрерывный. Когда месить грязь в резиновых сапогах на стройке являлось нормой. Когда человек ощущал себя нужным.

Баба Маша сидела вплотную у телевизора, чтобы хоть что-нибудь слышать. Шло её любимое ток-шоу с Андреем Малаховым про очередную брошенную и обманутую всеми в старости то ли актрису, то ли певицу. И одна мысль крутилась в голове: «У всех пожилых одни проблемы. И это не зависит ни от денег, ни от славы». Эх, старость.