Недалеко от моего дома в небольшом жилом комплексе есть так называемый «сиротский дом». Квартиры в новостройке отдали детям-сиротам, ведь по закону детдомовцам, достигнувшим совершеннолетия, государство обязано предоставлять личную жилплощадь. Не все её получают сразу, но кое-кому везёт. И тогда у сирот начинается «сладкая жизнь».

Раньше этим вопросом никто толком не занимался, не задумывался, как себя поведут хозяева новых квартир. Жилплощадь сразу передавали детям в собственность, и всего через год многие оказывались без квартир – сначала превращали их в «малины», затем продавали. Эти ребята совершенно не приспособлены к самостоятельной жизни.

Но сейчас условия для детдомовцев стали жёстче, власти всё сделали по уму. Квартиры отдают сиротам в социальный найм, квадратные метры остаются в собственности города. И только через пять лет при условии отсутствия долгов за «коммуналку» бывшие детдомовцы могут приватизировать квартиры.

Однако эта мера не слишком помогает: практически у всех сирот огромные долги. Девушки успевают родить вне брака. Льготы есть у юных одиноких матерей. Какие именно, я не вникала, просто слышала однажды отзыв: «Это же сиротка с ребёнком. И с ней ничего нельзя сделать». Чем «сиротка» активно пользуется, ведь она знает, что закон на её стороне и ей за неуплату долгов ничего не будет. Для любой управляющей компании наличие «сиротского дома» – страшная головная боль.

И всё же я считаю, когда в детдом попадают дети из кошмарной социальной обстановки – это не их вина, а их беда. Более-менее благополучных ребят очень быстро разбирают под опеку. Но как заниматься реабилитацией трудных подростков, ведь их много и к каждому нужен индивидуальный подход? В интернатах прививают не дисциплину, там царит жёсткая дрессура. Но едва дети после такой дрессуры вырываются на свободу, сразу расслабляются по полной программе.

Недавно читала об одной программе, согласно которой можно старших ребят брать не под опеку, а как бы курировать: забирать к себе на выходные, общаться, учить уму-разуму. Далеко не все дети соглашаются. А если и дают согласие, их интересуют только развлечения, которые куратор предоставит, а также дорогие подарки.



В моём родном городе тоже есть дом для сирот. Он находится в ужасном состоянии: фасад обшарпанный, грязные окна, некоторые без стёкол. Рядом кто только не ошивается! Наши родственники живут поблизости и детей просят рядом не гулять.

К сожалению, сирот совершенно не учат бытовой жизни и тому, как правильно распоряжаться финансами. Поэтому и внесли изменения в закон, ведь выходцы из детских домов свои квартиры продавали и деньги моментально прожигали, а потом оказывались бездомными. Помню, читала статью одного психолога, он рассказывал, что сироты в интернате считают себя «богатыми»: у них есть большой дом и много «прислуги», а самим ничего делать не надо. И волнует их лишь одно: как получить деньги и больше ничего.

Когда таких детей просят нарисовать своё будущее жилище, они всегда рисуют большой дом, где много людей и обслуживающего персонала. Просто ребята привыкли так жить. Вот повара, вот уборщицы, тут директор, а здесь воспитатель. Они именно так воспринимают мир, потому что никогда не готовили, не мыли полы, не ходили за покупками. Иной картины мира никто в них не вкладывает, не культивирует правильного восприятия реальности.


С нами эти дети, конечно же, общались

Я несколько лет работала вожатой и воспитателем в летнем лагере, где в том числе отдыхали дети из интернатов. Ребята из детдома жили в одном корпусе с нашими детьми. Уж сколько нас пугали, какие ужасы рисовали, но ничего страшного в сиротах я не видела. У них были свои воспитатели и вожатые, пересекались мы в столовой и на общих мероприятиях.

Случаев воровства от этих детей я не помню, как и унижений, насилия и прочих безобразий. У «домашних детей», кстати, с дисциплиной похуже. Например, старшие ребята могли выбраться за пределы лагеря, чтобы купить спиртное, потому что у них водились деньги, а подростки из детских домов не имели такой возможности.

С нами эти дети, конечно же, общались. Помню одного подростка, он меня называл «сестрёнкой», мне тогда было девятнадцать. Потом мне рассказали, что у этого парня в каждой лагерной смене появлялась своеобразная «семья». Кого-то из вожатых и воспитателей он величал мамой, папой или сестрой… Как-то раз пришёл ко мне такой серьёзный. Записывай, говорит, я рецепт домашнего майонеза по телевизору услышал, тебе пригодится.

Однако мы отказывали девочкам из детдома, когда те предлагали нам, вожатым, уложить волосы их расчёсками и заколками. Мы опасались – не дай бог подхватить заразу. А девочкам из своего отряда мы разрешали, потому что видели их медкарты.
Считаю, что не надо бояться отправлять ребёнка в лагерь, где отдыхают дети-сироты. Дурное влияние этой среды сильно преувеличено.


У него имелись серьёзные отклонения в поведении

Я очень боюсь, когда рядом с обычными детьми учатся или отдыхают ребята из интернатов. Пусть это покажется снобизмом, но я бы предпочла, чтобы мои дети избежали тесного контакта с детдомовскими. Моя дочь наивная, всех любит, всех жалеет. А эти ребята умеют входить в доверие.

В детдом обычно попадают дети из неблагополучных семей, со сломанной психикой. С дочкой учился такой мальчик, правда, бабушка потом взяла его под опеку. У него имелись серьёзные отклонения в поведении, и с годами мало что изменилось.

Подчеркну: у меня нет негативного отношения к этим детям. Помню, лежала с сыном в больнице. Соседом по палате был мальчик-сирота, хороший, добрый, скромный. Но таких «домашних» воспитанников мало, зато полно тех, кого взяли буквально с улицы. То, что этих подростков отмыли, одели, накормили и следят за ними, ещё ни о чём не говорит. Старые привычки, агрессия и недоверие у этих детей никуда не делись.

Детдомовские ребята могут быть самыми золотыми, но лучше, если мы с ними существуем раздельно. Мне так спокойнее за своего ребёнка. Не хочется испытывать разницу этих миров на своей дочери, пока она ещё только делает первые шаги к взрослой жизни и за себя постоять не может.


Пропали все золотые украшения и деньги

Моя дочь училась в колледже и познакомилась там с воспитанником детдома. Парню было 19. Очень спокойный, воспитанный, вежливый, мне он сразу понравился. Юноша стал бывать у нас в гостях. О себе мало рассказывал. Говорил, что постоянной работы нет, подрабатывает. Живёт на квартире у знакомых детдомовцев, собирается поступать в институт.

Дочка была от него без ума. Дело медленно, но верно шло к свадьбе. Мне стало жалко парнишку, я ему симпатизировала. Начала потихоньку откладывать деньги на свадьбу. Единственное условие, которое я поставила дочери: сначала она должна окончить колледж.

Однажды после очередного визита к нам паренёк вдруг перестал отвечать на дочкины звонки, а после и вовсе заблокировал её номер и исчез. Позднее я обнаружила, что в доме пропали все золотые украшения и деньги – около 30 тысяч рублей. Думаю, он выгадал за всё примерно 50–60 тысяч рублей. Насколько ему их хватило?

Мы подали заявление в полицию, но вора так и не нашли. Полицейские пояснили, что, скорее всего, парень уехал в другой город, «на базу». Так они называют квартиру, где живут несколько воспитанников детских домов. Квартиры, полученные от государства, все, кроме одной, они продают и живут вместе на оставшейся жилплощади.

Все близкие нам говорили: скажи спасибо, что взял деньгами. Значит, шальные деньги, добытые предательством, для этого человека оказались важнее будущей нормальной жизни. Когда дочь это поняла, тоже немного успокоилась. Значит, Бог упас.


Опыт пока принят не во всех регионах

Не понимаю, зачем делать воспитанников детских домов монстрами? Это такие же дети, не хуже и не лучше других. Безусловно, у многих из них огромные проблемы с социальной адаптацией, но представлять их армией юных преступников – перебор.

Эти подростки чувствуют плечо друг друга, как в стае. А вот дети из нормальных семей, где родители скандалят или занимаются только собой, куда более несчастны, подвержены одиночеству, приступам апатии и агрессии. Они гораздо чаще сходят с «резьбы», становятся неуправляемыми, пускаются во все тяжкие. Посмотрите статистику самых чудовищных преступлений, совершённых подростками. Много ли там засветилось детдомовских?

Считаю, что проблема социальной адаптации сирот только одна – это беспредельный формализм отношения государства к подобным детям. Такое отношение появилось ещё в советские десятилетия, но в наши дни возведено в систему. Государство само себе шлёт «чёрную метку», не предлагая никаких программ возвращения этих детей в общество. Оно как бы говорит: мы сами по себе, вы – сами по себе. Мы делаем вид, что о вас заботимся, вы делаете вид, что нас слушаетесь, а после совершеннолетия живите как хотите. Мавр сделал своё дело, мавр может уходить.

Поэтому дети, которых государство воспитывает абсолютными иждивенцами, искренне полагают, что государство им по гроб жизни обязано, а они никому ничего не должны.

Вдвойне обидно, что большинство этих ребят никакие не потерянные, их можно и нужно воспитывать правильно. Но о какой нормальной педагогике может идти речь, когда их не приучают к элементарному труду, не прививают правильного отношения к семье и обществу, не учат даже базовым обязанностям? Макаренко по этим детям плачет.

К счастью, в последние годы появилась интересная идея – для выпускников детских домов организуются так называемые «тренировочные квартиры». Воспитатели или социальные волонтёры учат ребят, как жить самостоятельно в стандартных жилищных условиях, как вести хозяйство, планировать бюджет, ходить в магазины, общаться с соседями и многому другому. Тренировочные квартиры могут быть расположены как непосредственно на территории детдома, так и в обычных жилых домах. Жаль только, что такой опыт пока принят далеко не во всех регионах, в основном тренировочные квартиры создаются лишь в крупных городах.

Есть ещё одно «но»: администрации выделяют детдомам тренировочные квартиры в городе только в случае, если выпускникам исполнилось 18 лет. Но обучать взрослого свободного человека сложно, ведь нередко такие молодые люди – уже «отрезанный ломоть». А вот для 14–16-летних это бесценный опыт, но их пока можно «тренировать» лишь в квартирах на территории учреждений.

Знакомая воспитательница рассказывала: «Видели бы вы, как сияют глаза девчонок, которые понимают, что могут сами хозяйничать на кухне. А пацаны планируют, какую мебель закупят в комнату, влезет ли новый диван или шкаф. Конечно, они рвутся туда. В глазах других ребят жизнь в «тренировке» – это совсем другой статус. И относятся к тебе как к взрослому».

Хорошо бы, если тренировочные квартиры стали частью большой государственной программы, а не частной инициативой. Ведь когда ребёнок в интернате видит своими глазами, что может жить нормальной жизнью, он относится к своему будущему по-другому.