Минувшей весной вишни цвели особенно буйно. Неподалёку от моего дома растёт десяток вишнёвых деревьев. Раньше здесь был чей-то сад, но со временем и дома не стало, и других деревьев. Остались только эти вишни. И я устроил тут скамейку. Мне нравится приходить сюда по вечерам.

Заканчивался последний майский день, тёплый и ясный. Я стоял на светофоре, готовясь перейти на противоположную сторону, к своей скамейке под вишнями.

Движение у нас оживлённое, а светофор работает в таком ускоренном режиме, что не все успевают перейти дорогу. И тогда начинаются гонки: молодые люди переходят на бег, те, кто постарше, прибавляют шаг. Старики плетутся, испуганно оглядываясь на разъярённых и неистово сигналящих водителей.

Передо мной стояла худощавая женщина чуть выше среднего роста, одетая в нарядное розовое платье, с красивой сумочкой через плечо. В руках держала шикарный букет. Но особенный колорит придавали ей блестящие каштановые волосы, собранные в объёмную причёску, вероятно, с шиньоном.

По заметно дрожавшим рукам с морщинистой смуглой кожей, по дряблой открытой спине с пигментными пятнами я определил её довольно почтенный возраст. Подойдя ближе, с удивлением услышал, что она негромко напевает чуть дребезжащим голосом:
– Я платье сшила белое, когда цвели сады, когда однажды вечером в любви признался ты.

Она замолкала на секунду и вновь начинала петь те же строчки, будто не знала или забыла остальные слова. Я почему-то подумал, что женщина возвращается после встречи с бывшими учениками, у которых она была первой учительницей. «Могли бы и такси вызвать, – мысленно посетовал я, – а не отделаться букетом».

Загорелся зелёный. Стоявшие на переходе две девушки, подросток и невзрачный мужичок с бензопилой на плече устремились через дорогу, чтобы успеть на ту сторону до запрещающего сигнала светофора. Женщина же замешкалась, оборвав песню на полуслове, и я предложил ей помощь. Со словами «Хоть пройдусь с молодым парнем» старушка охотно подхватила меня под руку, прижалась щуплым тельцем, и мы неспешно двинулись через переход. Словно бабушка с внуком.

Водители нервничали и сигналили, но мы не обращали на них внимания. К тому же старушка оказалась на удивление милой и словоохотливой. Не успели мы перейти дорогу, а я уже знал, что она возвращается со свидания с ровесником, с которым познакомилась в театре на премьере.

– Это поразительно, – с жаром рассказывала она. – Такое только в фильмах случается. На день рождения сын со снохой подарили мне билет в театр. И вы представляете, его дети тоже подарили ему билет! Мы с Ромочкой, оказывается, и родились в один день! И места располагались рядом. Разве не чудо? Я до сих пор не могу в себя прийти. Вы не думайте, я свой возраст не скрываю – восемьдесят четыре. Но знаете, если ещё вчера им тяготилась, то сегодня просто не ощущаю.

Нам оставалось пройти всего пару шагов, переступить невысокий бордюр, и вот он, тротуар. Неожиданно старушка с необыкновенной ловкостью запрыгнула на бордюр и счастливо рассмеялась от своего дерзкого поступка.

– Молодой человек, – озорно взглянула на меня снизу вверх, – если не торопитесь, можем присесть на ту скамеечку и поговорить по душам. Я – Нина Георгиевна.

Не каждый день встречаются такие замечательные жизнерадостные старушки. Я согласился.

– Уютное место, – сказала Нина Георгиевна, с улыбкой оглядываясь вокруг и аккуратно укладывая букет на коленях, чтобы не помять бутоны. – А какой аромат! Сразу видно, хороший человек скамеечку сделал.

Я скромно промолчал, но услышать похвалу было приятно. Старушка положила свою прохладную ладонь на мою кисть. Улыбка вновь озарила её сухощавое лицо.

– Слушайте, что произошло дальше, – сказала она с тем нетерпением, когда человеку хочется от переизбытка чувств поделиться с кем-нибудь своим счастьем. – Слово за слово, мы познакомились с Ромочкой. Он оказался такой обходительный, ненавязчивый, не то что другие мужчины. Очень деликатный.

Когда приглашал меня на свидание, так сильно стеснялся, что не мог выговорить это слово. И вот сегодня мы встретились… Столько впечатлений! Ромочка пришёл в светлых брюках, с тросточкой, в шляпе и очках. Интеллигентный человек. Между прочим, бывший хирург. Мы гуляли по набережной, держась за руки. Я с мужем так никогда не ходила, только под ручку. Оказывается, это так мило – просто за руки… Правда, я немного стеснялась, что у меня холодные пальцы, знаете, кровь уже не греет. Но он такой благородный, сказал, что это не беда. А вот у Ромочки, в отличие от меня, кровь до сих пор горячая, хватит на нас обоих. Со стороны я, наверное, выглядела, как дурочка.

– Вы меня не осуждаете? – вдруг спросила она и подняла на меня напитавшиеся влагой подкрашенные глаза.

– Ну что вы, – успокоил я. – Это же здорово, что между вами возникли чувства.
– Да, – согласилась она. – Мы сидели в кафе, он угощал меня мороженым. Приглашал в гости – живёт один. Но я к этому ещё не готова. Вы же знаете мужчин! – Нина Георгиевна смущённо хихикнула. – Хотя, если честно, я совсем не против побывать у него. Человеку в нашем возрасте очень скучно одному. Но сегодня я категорически отказалась! И тогда он повёл себя довольно нетривиально. Встал на одно колено и сделал мне предложение. Я была так напугана, что он может не подняться. Но Ромочка сам поднялся, без моей помощи, когда я ответила ему, что подумаю. Никогда бы не поверила, что такое возможно в моём возрасте! Так приятно слышать его признание. Но как к этому отнесутся мои дети и внуки? Ещё сочтут, что тронулась умом на старости лет! Не хотелось бы вступать с ними в конфликт. Как думаете, надо нам сходиться или просто продолжать встречаться?

Я пожал плечами.

– Вот и я ещё не решила, – засмеялась она. – Жизнь покажет. Повстречаемся, а там видно будет. Ой, я же совсем о цветах забыла! – вдруг спохватилась она. – Надо в воду поставить, чтобы не завяли.
Она проворно поднялась, бережно прижала букет к груди и заторопилась домой.

Отойдя несколько шагов, Нина Георгиевна неожиданно обернулась и с чувством произнесла:
– До свидания, Михаил. Держите за меня пальцы крестиком. А то сейчас все такие меркантильные, всё на деньги меряют, а тут любовь…

Она ушла. Я откинулся на спинку скамейки, поглядел вверх, где в сумерках белели цветущие вишни, и сам вполголоса запел:
– Я платье сшила белое, когда цвели сады.