На наше тихое и мирное Подмосковье активно наступает мегаполис. Мой дом, находящийся в пригороде столицы, отделяет от официальной территории Москвы всего лишь узкая улица.

Сначала через дорогу от нас как грибы выросли многоэтажные одноподъездные дома-«свечки». Оно и понятно, земля дорогая, её не хватает, а народа в «нерезиновую» всё прибывает и прибывает. «Свечки» сиротливо качались на фоне серого осеннего неба, вокруг – никакой инфраструктуры. Посему москвичи шастали через дорогу к нам в область – в магазины, аптеки, парикмахерские. Потом у них незаметно появились роскошные школы и детские сады, яркие игровые площадки, а уж поликлинику такую отгрохали, что твой дворец съездов!

И, как вишенка на торте, зона отдыха. Квадратный прудик, по нему вальяжно плавают уточки, в центре водоёма для них сконструирован домик. По берегам лавочки, качельки, и не пластиковые, а из настоящего дерева. Даже для выгула собак предусмотрена отдельная площадка, а там – брёвна, лесенки, барьеры. Пусть четвероногие друзья проводят время с приятностью и пользой.

А ещё появилась зона барбекю. Штук десять современных мангалов на высоких ножках, тут же – столы и лавки. Чтобы в тёплой компании с удовольствием трапезничать, а не жечь костры под деревьями, создавая пожароопасную ситуацию. Я прогуливалась вдоль этого великолепия, и как-то даже не верилось, что всё так душевно организовано. Компания пышнотелых граждан колдовала над угощением. Дамы нарезали овощи, мужчины со знанием дела нанизывали мясо на шампуры. Я притормозила и залюбовалась процессом.

– А что, можно прийти, занять место и никому ничего не платить? – поинтересовалась я, всё ещё до конца не веря в эдакое благолепие.
– Нет, платить не надо, – отозвался первый весёлый толстячок. – Всё для народа!
– Даже уголь нести не обязательно, тут всегда много остаётся, – хихикнул второй толстяк. – Ща шашлычок готов будет, присоединяйтесь!

Их дородные спутницы гостеприимно замахали мне ножами, приглашая к столу. Конечно, шашлыка хотелось, а вот «садиться на хвост» незнакомцам – категорически нет. Поблагодарила и пошла своей дорогой.

Решила развлекаться, наблюдая за людьми. Всегда интересно угадывать или додумывать их истории. Всё равно что книгу читать или писать. Вот подростки лет 15–16 жарят на веточках сосиски. Понятно, денег на мясо пока не заработали или родители не дали. Большая многодетная семья южан накрыла стол с кавказским размахом. Что ж, родные горы далеко, но традиции хранить надо. Чуть поодаль от всех – компашка брутального вида мужиков, эдакие кабаны-секачи. Выпивают, громко беседуют о своём, однако ведут себя мирно.

Но моё воображение поразила другая компания. Довольно молодые мужчины и женщины притащили с собой патефон или другой аппарат, похожий на него, – дерматиновый чемоданчик, в котором крутилась пластинка. Играла какая-то довоенная мелодия. Да и сами они были одеты по моде того времени. Дамы – в цветастых платьях, белых носочках и беретках. Парни – в костюмах-«двойках». Сначала танцевали парочками, потом запели «Синий платочек». Реконструкторы, что ли, чудят, исторический перформанс затеяли? Но по какому поводу? Сегодня не 9 Мая и даже не 22 июня.

А граждане сороковых тем временем перенеслись в наше время. Скучковались, подняли пластиковые стаканчики и дали Шамана: «Встанем, пока ещё с вами мы живы и правда за нами…» И так у них слаженно получалось, что за соседними столиками прекратился смех и громкие разговоры.

Я не сразу разглядела парня в джинсовой куртке. Он единственный сидел, пока его друзья пели стоя. Опустил голову и что-то сосредоточенно рассматривал на пёстрой скатерти.

Так это же проводины! Призвали, или контракт подписал! – догадалась я. А парень тем временем начал тяжело подниматься. Друзья кинулись помогать, он резко отмахнулся и встал, опираясь на два костыля. Я ошиблась. Встречают солдата с фронта! Он уже был там, вернулся живой!

Первыми побросали сосиски и заголосили подростки: «Встанем! И бьётся сильнее в груди наша вечная память… Встанем!» Оно и понятно, их поколению близок этот белокурый парень с дредами. Они повторяют всё, что он говорит или делает. Ну, пусть хотя бы так. Но и в секторе Южного федерального округа поднялся из-за стола пожилой седовласый мужчина, сидевший в центре многодетной семьи. Он высоко поднял гранёный бокал с красным вином. Остальные горцы, от мало до велика, последовали примеру старейшины рода. А вот и со стороны угодий «секачей» донёсся раскатистый рык: «Встанем! И вспомним всех тех, кого в этом огне потеряли… Встанем!» Потом у них упала столешница, что-то разбилось. Прогремело: «Ура! За ВДВ! За Афган!» Для полноты картины не хватало только автоматной очереди в небо.

И лишь компания пухляшей сосредоточенно колдовала над мясом. Они демонстративно повернулись к песне попами и только что уши не заткнули. Что ж, каждый делает свой выбор.

А меня вдруг накрыло дежавю. Это случилось в прошлом веке, в другой стране, и песня была другая… Но для многих поколений она остаётся самой важной.

Туристический комплекс на Сицилии назывался «Город у моря». Здесь создали настоящий рай! На 27 гектарах – гостиницы всех типов, рестораны на любой вкус, бассейны разной глубины и формы, водяные горки, площадки для игр всей олимпийской линейки, эстрадная сцена и амфитеатр для представлений. Туристы едут со всей Европы, а теперь ещё и русские подтянулись.

Смутные времена перестройки закончились, заграница распахнула свои объятия, и мы бросились в новую жизнь с головой. Я тогда исполняла обязанности переводчика с уклоном в анимацию. Это означает – коммуникация русскоговорящих с местным населением, решение текущих проблем и поддержание бодрого настроения у гостей. Круглосуточно!

Отношения с коллегами-аниматорами у меня складывались отличные. Правда, они периодически мучили меня вопросами: «А ты точно русская? Шутишь с подковыркой, по-нашему. И ругаешься так, словно на окраине Неаполя выросла». Учитывая, что итальянский язык в течение пяти лет я учила не в университетских аудиториях, а, как говорится, sulla strada (на ходу, по дороге. – ит.), удивляться нечему.

Пожалуй, единственной ложкой дёгтя в кадке мёда был капо дель’анимационе (руководитель анимации) синьор Корадо. Хотя для меня он не был начальником, моё непосредственное руководство сидело в Москве, в офисе туркомпании на Тверской улице. Но Корадо ежедневно изводил меня придирками по любому поводу. Русские мужчины мрачные, не хотят участвовать в конкурсах. Женщины даже на пляж ходят на каблуках и с ярким макияжем. Не поймёшь, туристка или путана. А я – ленивая и безответственная! Не желаю 24 часа в сутки петь и плясать.

Разбираться, была ли эта неприязнь адресована лично мне или всему popolo russo (русскому народу. – ит.), желания не возникало.

– Синьор Корадо, наши мужчины просто вас боятся. Думают, вы настоящий сицилийский дон, – нежно улыбалась я в ответ. – А женщины очень хотят вам понравиться, ведь вы самый красивый мужчина в Италии.

Носатый Корадо хмурил лоб, дёргал мохнатыми бровями, видимо, силясь понять, то ли это наглая лесть, то ли изощрённая издёвка.

И не так уж плохо я работала, а просто понимала нашу отечественную специфику. Русский турист на отдыхе предпочитает нежиться на пляже, вкушать морепродукты и холодненькое пивко в ресторанчике на берегу моря, а вечером смотреть концертную программу. Желающих посещать активные спортивные игры не много, а интеллектуальные развлечения – ещё меньше.

После обеда на террасе ресторана организовывали «кофе-брейк» – спокойные конкурсы, шарады, викторины и прочее. В тот день Корадо придумал игру «Угадай мелодию». Вернее, нужно было угадать гимн той или иной страны, а если присутствовали граждане оного государства, то полагалось исполнить его хором.

Итальянцы грянули дружно, их было больше всего. Французы тоже довольно стройно затянули «Марсельезу». Малочисленные немцы, зажав в руках пивные кружки, вскочили и, покачивая упитанными пузами, исполнили свой гимн. Но когда из динамика послышалась знакомая мелодия «Союз нерушимый» – её узнали абсолютно все иностранцы.

– СССР! Это СССР! – послышались крики со всех сторон.

Русских на террасе было достаточно, но никто не встал и не запел.

Граждан можно понять. Государственный гимн Советского Союза, как и сам Союз, отменили ещё в 1991 году. Причём активная часть либерально настроенного общества требовала отменить его совсем! Как наследие кровавого сталинского режима. В те годы, о которых я рассказываю, гимном государства являлась «Патриотическая песня» Глинки. Музыку Александрова с новыми словами Михалкова вернут только в 2000 году. С остальной государственной символикой тоже творилась какая-то чехарда. И что будет завтра, совершенно непонятно.

– Оказывается, у нас нет русских гостей? – иронически усмехнулся Корадо. – Ну, раз нет гимна, значит, нет и страны… И народа такого – русские – тоже нет!

По привычке перевела всё быстро, «на автомате», и только после этого до меня дошёл смысл сказанного. Вот тварь! У меня зачесались глаза, защипало в носу и запершило в горле.

– Ошибаешься, дорогой друг, – выпалила я. – Есть страна, и есть народ-победитель! А ещё есть песня, которую все знают.

И я запела. Хотя «запела» – это сильно сказано и вообще не про меня. Заговорила:
– Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой с фашистской силой тёмною, с проклятою ордой!

Каждое слово давалось мне с огромным трудом. Словно надо было вот прямо сейчас подняться из окопа, стряхнуть с головы комья земли после бомбёжки, откопать стонущего раненого бойца и ползти, ползти к своим… Наверное, я бы всё же разрыдалась и, размазывая слёзы по щекам, убежала с позором. Но, на моё счастье, группа нефтяников из Салехарда в трусах и сланцах шлёпала мимо нас своим обычным курсом пляж – бар – пляж.

– О, ребя, зацените! Нашу поют! – резко притормозил старшой. И по-командирски прикрикнул: – А ну, запевай!
– Пусть ярость благородная вскипает как волна, идёт война народная, священная война! – с готовностью гаркнули нефтяники.

У старшого на покрасневшем от солнца плече красовалась татуировка – раскрытый купол парашюта и подпись: «Баграм 1980–82».

А дальше началась мистика. Расслабленные отдыхающие, отодвинув чашечки с кофе и бокалы с коктейлями, как заколдованные или заворожённые, начали вставать и подпевать. А может быть, всё проще – ещё вчера многие из них были юными пионерами и комсомольцами прекрасной великой страны. И успели увидеть и запомнить живыми своих бабушек и дедушек, которые завоевали для них Победу. Необъяснима генная память поколений! И, что самое удивительное, иностранные туристы тоже стали подниматься со своих мест. Не думаю, что понимали слова, но точно чувствовали, что поётся об очень важном.

Два куплета спели, припев повторили трижды!

– Не по правилам, это не гимн страны, – буркнул себе под нос Корадо. – Хотя где-то я слышал эту песенку.
– Наверняка слышал. От дедушки, когда он из плена вернулся. Или не вернулся, а сгинул под Сталинградом во славу рейха? – так же тихо ответила я.

К несчастью, у нас в руках были микрофоны. И обычная корпоративная перепалка стала достоянием общественности. Некоторые граждане, понимавшие итальянский, испуганно охнули, некоторые рассмеялись. Корадо глянул так, что стало понятно – сейчас микрофоном треснет мне промеж глаз. Но я его опередила, закричала по-русски:
– Друзья, синьор Корадо благодарит вас! Это его любимая песня!

Добрый, отходчивый и незлобивый русский люд разразился аплодисментами и восторженными возгласами «Браво, Корадо!». А капо делль’анимационе испытал глубокий когнитивный диссонанс: за что и почему его так горячо благодарят эти странные русские?

Всё, на сегодня песен хватит – решила я. Вечереет, пора возвращаться домой. По потемневшему небу с громким утробным гулом и совсем-совсем низко, чуть не касаясь крыш многоэтажных домов, пролетел самолёт. На его огромном брюхе, как у исполинского кита, ярко и тревожно мигали лампочки. Выглядело всё зловеще…

Хотя чего бояться? Над головой мирное небо. Просто гражданский самолёт идёт на посадку. На борту – счастливчики, возвращающиеся из отпуска. У нас ведь международный аэропорт Шереметьево почти за углом.