Доктор Ольга Николаевна имела сложный характер. Медицинские сёстры, работавшие с ней на приёме больных, менялись часто. Некоторые по собственной инициативе переходили работать на другие участки, иных требовала заменить сама Ольга Николаевна. Кто знал её ближе, тот понимал, что причины нетерпимости и резкости кроются в нелёгкой судьбе. Ольга Николаевна ребёнком пережила блокаду, потеряла родителей, выросла в детском доме. Затем учёба в медицинском училище и мединституте. По распределению оказалась в Тихвине, там и осталась. После неудачного замужества жила вдвоём с сыном, которого родила уже в зрелом возрасте.

Медсестре Светлане, человеку на редкость доброжелательному, тоже поначалу непросто работалось с вечно недовольным врачом. Бывало даже, что Ольга Николаевна швыряла в неё карты больных с криком: «Ты ничего не понимаешь и не умеешь! Я не буду с тобой работать!» Света недоумевала: все предыдущие доктора её ценили, и жалоб она ни от кого не слышала.

Светлана молча терпела такие сцены. Прошло немного времени, и, к удивлению медперсонала, Света стала отлично ладить с Ольгой. Доктор особенно оценила медсестру, когда начала терять слух. Она слушала больных в фонендоскоп и безошибочно ставила диагноз, но речь пациентов различала плохо. Света незаметно и тактично устраивала сурдоперевод.

Врач дорожила медсестрой всё больше и стала называть её Светочкой. Часто, чувствуя себя совершенно беспомощной, нежно восклицала: «Где моя Светочка?» Вся поликлиника называла теперь помощницу Ольги Николаевны Светочкой. Та и не обижалась, даже кокетничала: «Зачем отчество? Я ещё молодая девушка».

Однажды Света пришла со снимком беспокоившего её позвоночника к профильному доктору. Тот долго смотрел на изображение, потом с удивлением спросил:
– А сколько вам лет?

Почти тридцатилетняя Света по привычке ответила кокетливо:
– Восемнадцать. Я ещё молодая девушка.
– А по снимку – все семьдесят восемь.

Хмурый врач на целую неделю испортил девушке настроение. С этого дня с кокетством было покончено.

Светлана привыкла к Ольге Николаевне и даже стала позволять себе подшучивать над ней. Однажды пациентов на приёме оказалось больше обычного. Ольга Николаевна только успевала делать пометки в медкартах. А чтобы сдать карты после окончания приёма в регистратуру, необходимо их полностью оформить. У медсестры рабочий день закончился одновременно с приёмом, и она, уходя, шутливо сказала доктору, указывая на гору карт: «Так, Ольга Николаевна, пока не допишете, не вставайте с места. А я пошла».

После домашних дел Света решила пораньше лечь спать. В полночь её разбудил телефонный звонок. В трубке плачущий голос Ольги Николаевны: «Ну что, сидишь на печи и ешь калачи? А я здесь всё карточки пишу». И всхлипнула. Она тоже шутила. Но Свете стало так жалко немолодую свою начальницу, что она решила больше никогда-никогда не дразнить её глупыми шутками.

Ольга Николаевна пользовалась любовью и доверием пациентов. Единственное, что иногда создавало напряжение, – её особое чувство юмора. Часто Светлане приходилось быть настороже и смягчать некоторые высказывания доктора. Ольга Николаевна не любила излишне тревожных пациентов, которых обозначала для себя медицинским термином как людей с психоэмоциональным отклонением. В таких случаях она слегка обнимала человека и, хлопая его по плечу, ласково говорила: «Не грусти, дружочек Петя, поживём ещё на свете».

Озадаченный пациент переводил взгляд на медсестру, не зная, как реагировать на обещание доктора. Светлана мягко, но уверенно исправляла ситуацию какой-нибудь шуткой-прибауткой или отвлекающим замечанием. Главную свою задачу, с которой она прекрасно научилась справляться, медсестра видела в том, чтобы гасить возникающее у пациента недоверие к словам врача.

Сложнее ей приходилось, когда на приёме оказывались практически здоровые пациенты. Они приходили в поликлинику ради поиска у себя несуществующих болезней. Ольга Николаевна терпеливо назначала обследования, а позже, держа в руках результаты анализов, давала одинаковые рекомендации: «Знаешь, дружочек, сходи-ка ты в церковь и попроси у Бога терпения. Возьми святой воды. Пей её, и тебе это поможет».

После таких слов пациенты обычно шли к заведующей с жалобой. И та отчитывала врача: «Нельзя такое говорить. Не все же верующие». Медсестра стремилась успокоить и этих «больных», не понимая их претензий, ведь в диагнозе Ольга Николаевна никогда не ошибалась.

В 90-е повсюду появились «коробейники». Они звонили в квартиры, проникали со своими огромными сумками на территории организаций, каким-то образом обходя бдительных вахтёров. Поликлинику стали атаковать представители фармацевтических компаний. Рекламируя свой товар, они между делом оставляли врачам подарки.

Светочка, заходя в соседние кабинеты, удивлялась, откуда у коллег такие красивые ручки и блокноты. С ней охотно делились подношениями, потому что некоторые кабинеты уже походили на склад канцелярских товаров. У Ольги Николаевны подарков никогда не было. Врач в самом начале эпохи «коробейников» выстроила дистанцию с распространителями лекарств и так поясняла им отказ от совместного сотрудничества:
– Знаешь, детонька, лекарства твои дорогие, и я назначать их не буду. Пациенты мои люди не богатые. А ещё я плохо слышу, и что ты там быстро тараторишь, я половину не понимаю. Мне надо говорить чётко и понятно. Поэтому, детонька, ты ко мне больше не приходи.

Распространители обходили кабинет стороной. Но были и такие, кто норовил прийти к доктору под видом пациента. Их Светлана научилась вычислять. Завидев такого в очереди, она сообщала Ольге Николаевне:
– В коридоре ожидают двое – больной и «детонька».

Ольга Николаевна часто звонила своей медсестре в нерабочее время – делилась проблемами, просила совета, ведь, кроме сына, у неё не было родных. Света заменяла доктору и подруг, и родственников.

И вот как-то раз, находясь в отпуске на даче в Опочке, Светлана решила пригласить Ольгу Николаевну на несколько дней в гости. Та с радостью согласилась.

На даче в это время обитала мама Светы. Бывшая учительница и перфекционистка по жизни, она самым тщательным образом готовилась к приезду дочкиной начальницы. После наведения чистоты и порядка женщина пополнила запасы в холодильнике, добавив в него напитки – вино, коньяк, ликёр, виски.

Первый ужин со спиртным пришёлся гостье по душе. За ним последовали другие застолья. Всякий раз, глядя на бутылки, Ольга Николаевна произносила одну и ту же фразу: «Я не употребляю спиртное». Но оно как-то незаметно за вечер исчезало со стола. Причём гостья не пьянела, а лишь становилась разговорчивее и оживлённее.

Радушие хозяев привело Ольгу Николаевну к мысли остаться на даче на более длительный срок. Винно-водочные запасы подошли к концу, и как-то раз вечером мать Светланы поставила на стол обычный и главный напиток большинства жителей Опочки – самогон, настоянный на травах. Ольга Николаевна после обычной фразы о неупотреблении спиртного пригубила новинку, прикрыла глаза и с восхищением произнесла: «О боже, какой дивный напиток». В последующие дни все вечерние трапезы за столом начинались с этой фразы.

А хозяйка долго потом сердилась на себя за то, что сразу не прислушалась к совету соседки, которая была мастерицей в изготовлении домашних настоек и не раз предлагала свои услуги.

Ольга Николаевна вышла на пенсию в 74 года. Сейчас ей уже под девяносто. Светлана до сих пор очень близкий ей человек. Только Светочка вечерами доброжелательно выслушивает по телефону незамысловатые рассказы бывшей начальницы о прожитом дне, понимая её одиночество. С сыном душевной близости у пенсионерки, увы, не сложилось. Не то что с этой девушкой, которую она когда-то так неприветливо встретила в своём кабинете.