Плакс у меня целых две – одной 14 лет, другой 19. Для меня как для мамы вполне логично и естественно поинтересоваться, в чём причина слёз. Ведь материнское сердце не на месте – мало ли что стряслось с детьми.

Разумеется, я сначала спросила дочерей, что случилось, сказала, что очень за них волнуюсь. Но если ребёнок отвечает, что ничего не произошло и с ним «вообще всё норм», – непонятно, что делать дальше. Ведь что-то же довело дочку до слёз!

Однако мне пришлось уйти к себе в комнату и волноваться уже в одиночку. Ведь в таких случаях в голову не лезет ничего хорошего. И вместо того чтобы спокойно готовить или смотреть фильм, я разволновалась, сидела, словно пришибленная. Мне кажется, молчание дочерей о своих проблемах – это слишком жестоко по отношению ко мне.

Ну ладно, допустим, 19-летнему человеку просто так уже не залезешь в душу. Но какие могут быть причины для слёз в 13–14 лет, и почему о них нельзя сообщать родителям? Главное, обидно: от друзей у дочери нет почти никаких тайн, а вот родителям она рассказывает далеко не всё. Зато с подружками 24 часа на связи.

Через некоторое время я повторно появилась у неё в комнате и снова поинтересовалась причиной слёз. Но у дочери это вызвало уже раздражение, по её мнению, вполне обоснованное. «Любопытную мамашу» чуть не выгнали из комнаты.

Узнала я для себя тогда много нового и удивительного. Оказывается, нежелание поговорить с близким человеком, который за тебя очень переживает, для подрастающего поколения абсолютно в порядке вещей. А если пытаться расспрашивать плачущего человека, то это является нарушением его личного пространства и вообще жутким «фу». Это дочка мне сегодня глаза открыла. Типа я надоела ей своими постоянными расспросами и переживаниями.

А как нормальной матери реагировать на такое откровение? Неужели у всех подростков так происходит? Конечно, есть вариант просто молча обнять свою девочку, но…

Помню, в юности я тоже не особо много рассказывала родителям о своей жизни. Но если мама замечала моё расстройство, то она и сама ходила как в воду опущенная, нервничала, хотя и не приставала с расспросами. И тогда мне казалось неправильным, что из-за моей молчанки кому-то плохо. Поэтому я как минимум обозначала общее направление случившейся проблемы – школа, сломанный каблук, ссора с подружкой. И сегодня я считаю, что дочь тоже должна поговорить со мной по душам о причине своих слёз или хотя бы намекнуть.

Конечно, я понимаю: если ребёнок в слезах, то надо временно воздержаться от нотаций, пока не уляжется «вселенская трагедия». Правда, одна знакомая вообще советует спрашивать проще и циничней: «Девки, все живы? Кто-нибудь забеременел? Наркотической ломки нет? Тогда, если будет желание поговорить, я всегда жду». Наверное, так и надо поступать, иначе свихнуться можно.

Когда вижу ребёнка в слезах, почему-то у меня в голове прокручивается всё самое плохое и начинается паника. В результате я хожу по дому расстроенная и непроизвольно порождаю в дочке чувство вины перед мамой. Получается манипуляция с моей стороны. В общем, надо вовремя переключаться со своих ощущений на эмоции дочерей, а свои расстройства немного отодвинуть. Главное, не накручивать себя.

Считаю, дети обязаны ставить меня в известность о том, где они находятся вечером. Конечно, после 18 лет мы здесь вступаем на зыбкую почву. Но старшая дочка до недавнего времени всё ещё испрашивала разрешения на ночёвку у подруги. Слава богу, это осталось в прошлом – я сама потихоньку отучила её от такой практики, ведь это как-то неправильно. Сейчас мне просто надо хотя бы знать – куда идёшь, с кем и на какое время. Потому что глупо что-либо запрещать совершеннолетнему человеку, подчинение в этом возрасте лишь вредит.

Детям неоднократно говорила: если хочешь доказать, что ты уже взрослый, то и веди себя ответственно. С маленького ребёнка много не требуют, но и относятся как к малышу. Если потерялся трёхлетка, за что его, несмышлёныша, ругать? Если же хочешь отношения на равных, то отвечай за себя и свои поступки. Сознательный человек, даже если ему всего десять лет, должен понимать, что его долгое отсутствие пугает близких.

Нормально ли пытаться выяснить причину расстроенных чувств подростка хотя бы вкратце? Или нужно удовлетворяться тем, что ребёнок обещает потом всё рассказать? Однако «потом» – это не значит через час или через пару дней, а просто – когда-нибудь в будущем. Но я, пока буду ждать, съем все свои ногти. Такой уж я человек.


Комментарий детского психолога

Уважаемая, Татьяна, спасибо вам за такое интересное письмо. Давайте поразмышляем, чего бы мы сами хотели, очутись на месте «плаксы».

Пожалуй, сочувствия. Чтобы родителям было не всё равно, когда нам плохо, и чтобы они слегка переживали за нас. Ребёнку мы можем выразить это словами: «Могу ли я тебе чем-нибудь помочь?» И если подросток не хочет делиться бедой, оставьте его в покое, не нагружая чувством вины («Я же беспокоюсь за тебя!»).

Почему ребёнок не делится с родителями своими проблемами? Возможно, он просто хочет разрядить эмоции и успокоиться без вмешательства взрослых в этот процесс. А может, его печальный опыт подсказывает, что мать не только не облегчит печаль, а наоборот, лишь накрутит эмоции. Похоже, последнее – ваш вариант, Татьяна.

Вы пишете: «Когда вижу ребёнка в слезах, в голове прокручивается самое плохое, начинается паника». Это и есть ответ на вопрос, почему дочь не хочет рассказывать то, что может вас растревожить. Она пытается скрыть переживания. Видимо, у девочки есть опыт, когда после вашей попытки утешения у неё тоже начинается паника. Тогда ребёнку придётся справляться со своими эмоциями да ещё успокаивать вас.

Что сквозит в желании поскорее узнать причину детских слёз? «Дочка, утешь меня скорее. Я не могу справиться со своим страхом!» То есть дочь отталкивает не вас, она хочет избежать заражения вашей тревогой. А вот с подружками делиться бедами легко. Они не тревожатся, с ними проще эмоционально разрядиться.

Британский детский психоаналитик Дональд Винникотт считал наиважнейшей функцией матери «контейнирование эмоций ребёнка». Что это значит? Когда младенец плачет, кричит, он не может справиться сам, ему нужна утешающая помощь матери. Мать способна помочь, только если сочувствует ребёнку, а не просто хочет прекратить крик. Она в состоянии утешить, если сама достаточно спокойна и уверена в своей способности справиться с любыми обстоятельствами. Утешающая мать как бы вбирает в себя эмоции младенца, гасит их, а затем возвращает малышу в той дозе, которую он может вынести.

Наверное, вы замечали, что есть матери, в руках которых дети быстро успокаиваются, а у других ребёнок плачет часами? Мама не замечает, как вместо покоя заражает детей тревогой и раздражением. Она не виновата в неспособности успокаивать, это передалось ей по наследству от собственной матери. Ваша мама так же требовала успокаивать её при малейшем волнении. Функции матери и ребёнка как бы поменялись в вашей семье местами. Поэтому дочь просит не напрягать её расспросами, то есть не добавлять ей тревоги, с которой она не сможет справиться.

Вы пишете, что вам трудно, почти невозможно погасить  тревогу самостоятельно: «Пока буду ждать, съем все ногти». Когда дочь отказывается сообщать причину слёз, вы злитесь, но сдерживаете агрессию, направляя её против себя.
Нужно прекратить это. Немедленно, едва вы осознали нарастающую тревогу, следует начать наблюдать свои чувства, мысли, ощущения в теле как бы со стороны. Тогда тревожные мысли постепенно сойдут на нет. Когда тревога слишком велика, процесс наблюдения может быть затруднителен. Тогда начните с дыхания.

Уединитесь, сядьте на стул, выпрямив спину и расправив грудную клетку. Начните медленно и глубоко дышать, фокусируя внимание на нижней части живота, «дышите» животом. Медленное глубокое дыхание хорошо успокаивает. Глубоко дыша, наблюдайте пролетающие в голове мысли. Просто смотрите, какие мысли приходят, не пытаясь их обдумать. Если зацепились – немедленно отпускайте! Отстранённо наблюдая мысли, вы обнаружите, насколько они хаотичны, бессвязны и порой абсурдны. Далее переключайте внимание на ощущения в теле: где есть скованность, зажатость, боль.

К переговорам с дочерью приступайте, только когда полностью успокоитесь. Она это сразу почувствует, и результат утешения, возможно, будет иной. А до этого не пытайтесь обнимать её, вас может обидеть её реакция. Ведь тревога прекрасно передаётся через телесный контакт. Ваша «циничная» подруга в шутливо-резкой форме также просит дочерей утешить её. Когда ей отвечают, что «всё не то», она уже в силах успокоиться самостоятельно.

Вам хотелось бы, чтобы дочь вела себя по-взрослому, отвечая за свои поступки, а фактически вы внушаете ей, что она должна отвечать за ваши переживания. Однако взрослый человек, в отличие от ребёнка, сам отвечает за свои эмоции. Он должен владеть способами регуляции собственного эмоционального состояния. Другое дело, что у многих людей сильные негативные эмоции буквально парализуют способность трезво мыслить и управлять собой. Иногда это связано с пережитым ранее травматическим опытом.

Когда человек обнаруживает, что регулярно не владеет собой, это сигнал для обращения к специалисту за помощью.

Вы действительно вправе знать, где пропадает ребёнок в поздний час. Когда дети маленькие, обеспечивать их безопасность не сложно. Подростков же нужно обучать этому искусству, используя родительскую помощь. Приведу в пример метод родителей, которые прекрасно справлялись с этой задачей.

Они довольно рано начали приучать детей контролировать личную безопасность и дали им свободу большую, чем большинству сверстников. Дети сами могли выбирать, где, когда и с кем гулять, когда возвращаться домой (в пределах разумного, конечно). Но они были обязаны чётко соблюдать договор с родителями.

Чего хотели родители? Знать, где, когда и с кем находится ребёнок, когда он вернётся домой. Чего хотел подросток? Ощущения свободы выбора и безопасности. Как этого достигли? Ребёнок сам сообщал, где находится, когда будет дома. Он мог принять решение даже остаться на ночь у друга, известив родителей. Он был обязан сообщать родителям о каждом изменении маршрута, отзваниваться каждый час, кратко сообщая, что всё в порядке. А родители готовы немедленно приехать и помочь в любой нестандартной ситуации без нотаций и обвинений.

При нарушении этих правил свобода ограничивалась – не пускали гулять один день. Но ребёнок обычно не нарушал правила. Он говорил, что очень доволен, а друзья ему даже завидуют.

Татьяна, так уж устроена жизнь, что проблемы подростков отражают проблемы родителей. Посмотрев в это зеркало, мы можем увидеть, как помочь не только детям, но и самим себе.

От всей души желаю вам найти общий язык с дочерями. Удачи!