Омерзительная картинка

В районе полуночи с понедельника 11 (23) марта на вторник 12 (24) марта 1801 года у себя в спальне в Михайловском замке дюжиной пьяных заговорщиков был убит российский император Павел Первый. Наутро его старший сын Александр провозгласил: «Батюшка скончался апоплексическим ударом. Теперь всё опять будет как при бабушке». (Имелась в виду императрица Екатерина Великая.)

Версия апоплексического удара оставалась единственной официально дозволенной в России до 1905 года. Никакого подобия расследования не было и в помине. Все сведения о злодействе в Михайловском замке мы получили по воспоминаниям современников. Иногда они расходятся, но в целом картинка относительно ясна. И выглядит она омерзительно.

В большой российской истории император Павел Первый – одна из самых трагических, таинственных и оболганных фигур. В его шельмовании сходились практически все российские деятели, исследователи и публицисты «западнической» ориентации. Советская историография в общих чертах повторяла их оценки и выводы.

Между тем, в глубинах народной памяти и церковной традиции бытовал другой символ – «умученного императора», чуть ли не святого и страстотерпца. Рассказывали не только о призраке, который бродит по комнатам Михайловского замка и аллеям Гатчинского парка, но и о чудесах, которые творились на его гробнице и его именем, а также о многочисленных пророчествах и предзнаменованиях. Образ Павла чтил святой Серафим Саровский, о нём размышляли последние русские государи, он почитался и почитается значительной частью паствы и духовенства Русской православной церкви за рубежом. Разговоры о канонизации Павла оживились и в наши дни в РПЦ, особенно на фоне предполагаемой канонизации Суворова.

Так что всё непросто.

Народный царь

Павел прожил относительно короткую жизнь, особенно по нынешним меркам. В день гибели ему не исполнилось ещё 47. Царствовал же без малого пятилетие, с 1796-го по 1801-й, но это было очень непростое, отчасти решающее время – и для России, и для всего мира. Только что закончилась Французская революция, восходила звезда Наполеона Бонапарта, вся Европа пришла в движение.

Судьба выпала ему непростая. Единственный сын Петра Третьего и Екатерины Второй, он в восемь лет стал очевидцем дворцового переворота, по итогам которого мать сначала свергла, а потом и вдохновила убийство его отца. В наше время подобное переживание психологи назвали бы детской травмой, если бы словечко «травма» могло вместить череду безумных событий, которые видел ребёнок. Впрочем, в XVIII веке люди чувствовали себя, кажется, крепче, и вместо психолога у них был священник.

Екатерина сына не любила и отдалила от себя и государственных дел, поселив в Гатчине. Там у Павла были свой двор, любимцы и любимицы. Ну и шпионы матери тоже присутствовали в избытке.

Чем не Гамлетовская ситуация? Только датский принц был отчасти вымышленным персонажем, а наш Павел – вот он, здесь, свой, родной, реальный.

…Понятно, что при восшествии на престол новый император сделал всё, чтоб избавиться от материнского груза. Он издал закон о престолонаследии, исключавший наследование по женской линии (действовал в России до 1917 года) и отменил указ о вольности дворянской, особенно в части телесных наказаний. Телесные наказания вернулись к дворянам, их могли теперь сечь, бить палками и всё такое прочее, как и остальной русский народ. Понятно «ликование» придворных и офицеров гвардейских полков…

Дальше Павел занялся революцией. Он запрещал не только книги и статьи из Франции, но и бакенбарды, ленты-украшения, фраки, вальсы и нотные тетради иностранного производства. Под запрет попали и словечки «депутат», «совет» и «клуб». Все они казались ему покушением на священные принципы монархии. Своих подданных он сплошь и рядом называл «безмозглыми якобинцами», они, понятное дело, оскорблялись. К тому же обожал парады и не терпел вольностей в одежде.
В глазах противников, людей екатерининской закалки, всё это выглядело неотвратимым безумием.

Но, в сущности, внутренняя политика Павла отнюдь не была такой сумасбродной и противоречивой, как могло показаться на первый взгляд, тем более оскорблённым людям элиты, почти не знавшим Россию дальше столиц и своих имений.

Император пытался возродить государство как общее дело, общее служение, в котором все сословия – от дворян и купцов до крестьян – имеют свой удел и своё предназначение. Взгляд этот, идущий ещё от Московской Руси, был закреплён Петром Первым, а потом постепенно размывался на протяжении всего XVIII столетия.

Павел мыслил себя прямым наследником великого Петра и первым слугой своего Отечества, несущим ответственность за государство перед Богом и людьми.

Именно поэтому, чтоб не выделять дворян в стоящее особняком от остального народа сословие, он, сколько мог, отменял их привилегии. Чуть ли не первым из русских монархов занялся крестьянским законодательством и ограничил барщину тремя днями в неделю. Заботился о нижних чинах, причём часто через голову офицеров – тех-то он пытался держать в крайней строгости. Павел даже получил от солдат прозвание «крестьянского императора».

Индия – наша

В 1796 году, в начале своего царствования, Павел заявил, что Россия будет вести только оборонительные войны, а по отношению к Франции придерживаться политики нейтралитета. Но уже через год, во многом благодаря интригам английской дипломатии, наша страна оказалась вовлечена во Вторую антифранцузскую коалицию (Англия, Австрия, Османская империя).

Однако уже через два года Павлу стало ясно, что союзники отстаивают свои интересы, используя русских солдат как пушечное мясо, – с этим отчасти связана ссора императора с Суворовым. В итоге Павел из коалиции вышел, разорвал дипломатические отношения с Англией и заключил мир с Наполеоном. В результате сближения России и Франции в Россию был запрещён ввоз британских товаров (1800), а донским казакам было приказано готовиться к началу похода на Британскую Индию.

28 февраля 1801 года – по согласованию с Францией – Донское войско численностью более 20 тысяч человек выдвинулось на юго-восток, в сторону Оренбурга. Вне зависимости от перспектив этого похода, можно представить себе тревогу англичан, для которых русские в Азии стали подлинным ужасом уже к середине XIX века.

На сей раз британцы отделались лёгким испугом. Не прошло и нескольких недель, как Павел был убит. Одним из первых приказов Александра стало распоряжение о возвращении казаков на Дон.

…Наполеон Бонапарт как-то обмолвился: «Если бы император Павел был жив, у Англии не оставалось бы ни единого шанса».

Англичанка гадит

По свидетельству самих заговорщиков, мятеж против Павла зрел на протяжении нескольких лет, то есть начался как раз тогда, когда Россия вышла из союза с Британией.

Историки обычно описывают бунт против Павла как последний в череде дворцовых переворотов XVIII столетия. Однако и по масштабу – число заговорщиков приближалось к трём сотням, – и по последствиям, и даже чисто стилистически этот заговор оказался куда ближе к тайным обществам декабристов. Разве что войска никто не выводил к Михайловскому замку.

Все тайные нити злоумышленников держали в своих руках несколько колоритнейших персонажей.

Идейным вдохновителем заговора считался тридцатилетний вице-канцлер Российской империи Никита Петрович Панин, убеждённый англофил. В 1800 году Павел удалил его с глаз долой в родовое имение в Смоленскую губернию. Кстати, следующий император, Александр, с которым Панин связывал надежды на новый карьерный рост, испытывал к нему глубочайшее отвращение, считая одним из главных виновников смерти отца. Из своего имения Панин так и не выбрался. Появляться в Петербурге и в новое царствование ему было строжайше запрещено.

Панин всю жизнь занимался оккультными науками, и к нему в имение не раз съезжались некоторые заговорщики «на ритуал». С его занятиями напрямую связаны слухи о ритуальном характере цареубийства.

Главными «пропагандистами» переворота и непосредственно цареубийцами стали два брата Зубовых. Князь Платон Александрович Зубов, последний любовник Екатерины, имел при дворе широчайшее влияние и считался своего рода символом предыдущего царствования. Его брат Николай Александрович, зять Суворова, отличался недюжинной физической силой, и, по свидетельству современников, именно он нанёс роковой удар Павлу золотой табакеркой в висок. Был ещё и третий брат, Валериан Александрович, но он потерял на войне ногу и потому в роковую ночь остался дома.

Зато сестра Зубовых Ольга Жеребцова сыграла в этой истории особенную роль. Она довольно долго была любовницей английского посланника Чарльза Уитворта и устраивала в своём доме званые вечера, где собирались заговорщики. Пётр Лопухин, близкий родственник Жеребцовой, рассказывает в своих мемуарах воистину душещипательную историю:
«[Британский посол] Витворт через посредство О.А. Жеребцовой был в сношениях с заговорщиками; в её доме происходили сборища, через её руки должна была пройти сумма, назначенная в награждение за убийство или по меньшей мере за отстранение императора Павла от престола… За несколько дней до 11 марта Жеребцова нашла более безопасным для себя уехать за границу и в Берлине ожидала исхода событий… [После смерти Павла, в Лондоне] она получила от английского правительства сумму, соответствовавшую 2 миллионам рублей. Эти деньги должны были быть распределены между заговорщиками, в особенности между теми, которые принимали участие в убийстве. Но Жеребцова предпочла удержать всю сумму за собою, будучи уверена, что никто не отважится требовать заслуженного вознаграждения».

…И всё же заговор против Павла вряд ли мог иметь успех, если бы не фигура петербургского генерал-губернатора графа Петра Алексеевича Палена.

Каким образом немец из Курляндии граф Пален смог втереться в доверие к Павлу, удалить из Петербурга всех верных императору людей – остаётся только гадать. Именно Пален восстановил императора против императрицы Марии Фёдоровны и сыновей, даже приказал забить двери в покои императрицы, закрыв таким образом единственный путь, по которому император мог спастись.

Говорят, однажды, почти накануне роковой ночи, Павел спросил Палена: «Говорят, ты тоже участвуешь в заговоре против меня?» Пален неожиданно сознался и сообщил, что да, проник в среду заговорщиков, чтобы лучше обеспечить безопасность Его Величества.

Ничего не ответил Павел, развернулся и ушёл в свои покои.

…В 2003 году, к трёхсотлетию Петербурга, режиссёр Виталий Мельников снял фильм «Бедный, бедный Павел» (по пьесе Дмитрия Мережковского «Павел Первый»). Пален выставлен там большим патриотом России, который участвует в заговоре вопреки своей воли, ради спасения Отечества.

Пожалуй, трудно найти художественную версию, которая больше противоречила бы исторической правде.

Коротко будет царствование твоё

История царствования и смерти Павла обросла за два столетия множеством легенд, домыслов и полумистических баек. Говорят, Ксения Петербуржская предсказала императору, что он проживёт столько лет, сколько букв в изречении над Воскресенскими воротами только что отстроенного Михайловского замка. В библейском изречении ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ – 47 символов. Почти 47 лет было отпущено судьбой императору.
Другая легенда связана с таинственным монахом Авелем (Васильевым), который подвизался в Александро-Невской лавре. Предание гласит, что Павел в 1800 году приходил к нему и спрашивал о своём будущем.

Авель отвечал:
«– Эх, батюшка-царь! Почто себе печаль предречь меня понуждаешь?..
– Говори! Всё говори! Ничего не утаивай! Я не боюсь, и ты не бойся также.
– Коротко будет царствование твоё, – предрёк тогда Авель, – и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского от неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушён будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей».

И дальше Авель предсказал якобы основные события XIX и начала XX века, революцию, гибель царской семьи и многое другое.

Любопытно, что монах Авель (Васильев) – исторический персонаж. Однако его жизнеописание расходится с благочестивым преданием. Дескать, страшный конец Павла он предсказал, будучи в Костроме в ссылке, после чего был заточён в Петропавловскую крепость, а после смерти Павла сослан в Соловецкий монастырь.

Так или иначе, Павел о своей неминуемой смерти, возможно, и знал. По крайней мере, Михаил Илларионович Кутузов рассказывал, что последний раз беседовал с императором после ужина 10 марта, и государь, уже уходя, ему бросил: «На тот свет идтить – не котомки шить».

Не хотели убивать

Обстоятельства убийства Павла пересказаны сотни раз, и всякий раз – немного на отдельный лад.

…В тот вечер Пален собрал самых проверенных заговорщиков у себя на званый ужин. За ужином давали много шампанского, все пили с каким-то особенным остервенением. К полуночи дюжина заговорщиков во главе с Бенигсеном отправилась в Михайловский замок. Верная Павлу охрана была заранее удалена Паленом под благовидным предлогом.

В Михайловский замок вошли ровно в полночь.

Оглушив солдата Агапеева, стоявшего у дверей спальни, и комнатного гусара Кириллова, дежурившего внутри, дюжина пьяных заговорщиков двинулась в покои императора. Павел было спрятался за занавеской, но его быстро нашли.

Дальше свидетельства расходятся. Заговорщики утверждали, что не хотели убивать, но Павел, не желавший подписывать отречение, их, к несчастью, вынудил. Зубов ударил его табакеркой в висок, а Скарятин, офицер Измайловского полка, придушил императора тут же висевшим его собственным шарфом.

…Подобную или близкую к подобной картину рисуют воспоминания участников убийства. Так обстояло дело или несколько иначе, это мало что меняет. Двенадцать дюжих нетрезвых молодцов ворвались в спальню к одному безоружному и забили его насмерть.

Лейб-медик Гриве, приводивший в порядок труп Павла перед похоронами, свидетельствовал: «На теле были многие следы насилия. Широкая полоса кругом шеи, сильный подтёк на виске (нанесённого посредством удара пистолета), красное пятно на боку, но ни одной раны острым орудием, два красных шрама на обеих ляжках; на коленах и далеко около них значительные повреждения, которые доказывают, что его заставили стать на колени, чтобы легче было задушить. Кроме того, всё тело вообще было покрыто небольшими подтёками; они, вероятно, произошли от ударов, нанесённых уже после смерти».

…К утру всё было кончено. Пален ликовал, императрица Мария Фёдоровна рыдала, Александр пребывал в смятении, прислуга заметала следы.

– Что случилось? – спросила девушка из прислуги, прибывшая во дворец чуть припозднившись, где-то к десяти часам утра.
– Ничего не случилось, человека убили, государя нашего, – отвечал ей кто-то из солдат.