В середине июля в городе стояла невыносимая жара, асфальт плавился, прилипал к подошвам сандалий. Я с удовольствием остался бы дома, но возникла острая необходимость посетить поликлинику. Утешало лишь то, что живу неподалёку. Вздыхая, отправился в путь.

Пришёл. Пока ждал лифт, подошли ещё двое страдальцев: сухонькая старушка, по виду сельская жительница, во фланелевом голубеньком халате и цветастом платочке, и молодая женщина необъятных габаритов в светлой майке и розовых шортах, слишком тесных для её пышных форм.

Наконец лифт прибыл. Металлические тросы натужно скрипели, и женщина переживала, что у нас перегруз и мы в любую минуту можем застрять. Она постоянно вытирала платком блестевшее от пота красное распаренное лицо, толкая меня мокрыми локтями. Старушка же стояла молча, опираясь руками на клюку, задумчиво смотрела в стену выцветшими от старости глазами и улыбалась – должно быть, вспомнила что-нибудь светлое из прошлой жизни.

Мы поднялись на нужный этаж, и женщина с облегчением выдохнула:
– Рак у меня был, кишку сигмовидную вырезали, теперь вот систематически сдаю анализы. Сейчас быстренько узнаю результаты и домой. Если бы не это, ни за что бы не вышла на улицу в такую жарищу.
– И-и, милая, – отозвалась нараспев старушка, продолжая добродушно улыбаться, – я почитай за полста вёрст добиралась, и то ничего!

В коридоре, куда наша троица держала путь, сидели, прохаживались, стояли, прислонившись к зелёным стенам, многочисленные посетители. Их лица выглядели печальными и отстранёнными. Неподвижный тёплый воздух был пропитан смешанными запахами пота, парфюмерии, косметики, ментола и камфары. Выветриться им не помогало даже распахнутое настежь окно в конце длинного коридора. От духоты мутило, но пациенты стойко держались, желая попасть на приём к хирургу.

– Кто крайний? – робко поинтересовалась старушка.
– Держитесь вон того мужчины в голубой рубашке, – неохотно отозвалась женщина под пятьдесят, удобно расположившая загипсованную ногу на костыле, перевёрнутом опорой вниз, а резиновым наконечником вверх. Наконечник упирался ей в подмышку. Женщина указала пальцем на измождённого вида мужичка в чёрной бейсболке.
– Спасибо, – поблагодарила бабулька и покорно примостилась на краю скамейки возле мужичка. Опёрлась руками на клюку и, сгорбившись, замерла.

А вот молодая женщина повела себя довольно раскованно. Наверное, и вправду уверилась, что за пару минут всё разузнает и со спокойной душой отправится домой.

– Мне только результаты узнать, – сказала она и уверенно направилась к двери. На неё сразу зашикали, закричали. Толстушка в растерянности стала оправдываться: – А чего такого? Узнаю и уйду. Я же не на приём.
– Много вас тут таких шастает, – язвительно проговорила пожилая женщина в розовой шляпке и поджала губы, с откровенной ненавистью сверля нахалку колючими подкрашенными глазами.

Молодая потопталась, но войти не решилась. В эту минуту дверь приоткрылась и оттуда выглянула симпатичная медсестра.

– Мне бы результаты узнать, – тотчас обратилась к ней молодуха.

Медсестра пригласила очередного пациента, скрылась в кабине, а когда вновь появилась в дверях, протянула листки женщине.

– Ой, я в них не разбираюсь, – опешила та. – Мне бы у доктора узнать, как там дела с моим здоровьем.
– Вы просили, я принесла, – грубо ответила медсестра и захлопнула дверь перед носом.

Возмущённая женщина ринулась в кабинет и, горячась, с порога принялась громко объяснять доктору, зачем пришла. Перепалка длилась пару минут, пока строгий голос из глубины кабинета не велел скандалистке дожидаться приёма в общей очереди. Толстуха с глазами, полными слёз, сразу затихла и плюхнулась на освободившееся место.

— А вот Демьянов так бы не поступил, – неожиданно заметила дама в розовой шляпке. – Сразу бы принял, посмотрел анализы и отпустил с миром. Славный был доктор.

И я с ней согласился.

Владимир Николаевич действительно был доктором от бога. У меня выявил онкологию на ранней стадии. После операции живу уже девять лет и планирую дожить минимум до восьмидесяти. А вот сам Демьянов умер на рабочем месте в 66 лет от инсульта. А всё потому, что работал на износ и очень переживал за своих пациентов.

Его любимым выражением было: «Вы слушайте меня, я ваш доктор. И никого другого не слушайте. Тогда проживёте долго». Он тяжело трудился в хосписе с безнадёжно больными, выезжал на дом, в качестве доцента преподавал в медицинском институте. Студенты, будущие светила, его обожали.

Демьянов любил свою профессию. Хотя трудился в поликлинике на полставки, не было случая, чтобы кому-нибудь отказал в приёме даже под конец рабочего дня. Строгий на вид, мог и пошутить, а мог и повысить голос на пациента, чтобы вернуть того к реальности, требующей серьёзной борьбы за выздоровление. Великий был человек.

За разговором о замечательном докторе, которого многие знали, очередь потихоньку двигалась. Нас оставалось человек шесть, когда вдруг вышла медсестра и объявила, что врач принимать больше не будет – рабочий день закончился. Поднялся невероятный шум.

– Как же так? – потерянно говорила старушка. – Неужели я напрасно ехала за столько вёрст? Ой-ой-ой!

В разгар скандала, когда казалось, что недовольные пациенты вот-вот начнут штурмовать кабинет, вдруг поднялась женщина лет сорока в длинном цветастом сарафане, встала посреди коридора, низко поклонилась всем в пояс и… величественно запела. Это была неизвестная мне народная песня о соколах, летающих высоко и далеко.

От неожиданности все притихли, с изумлением глядя на певунью. Из кабинета вышел молодой доктор, уже одетый в светлые шорты и рубаху с короткими рукавами. Остановился в дверях и тоже с удивлением воззрился на женщину.

Та продолжала петь.

В этот момент мне почудилось, что хирург сейчас весело скажет: «А давайте, ребята, я вас всех приму. Ну, задержусь на полчасика. Не страшно!» Но нет, не сказал. Выдавил раздражённо: «Безобразие!» Развернулся и ушёл.

Я повернулся к старушке, разочарованно развёл руками.

– И-и, сынок мой, – ответила она протяжно и горько. – Словно жизни и не было. А теперь, видно, ни к чему она.

С трудом поднялась, опираясь на клюку, и медленно пошла. Согбенная маленькая деревенская старушка.

Я смотрел ей вслед и думал: к чему она это сказала?