Эта давняя история не даёт мне покоя до сих пор. Случилась она лет двадцать назад. Тогда я был, как в песне поётся, «одинокий мужичок под пятьдесят», строил грандиозные планы счастливого будущего, но не сложилось. А тут и отпуск подоспел. И решил я рвануть в Лазаревское, погреться на южном солнышке, позагорать и поплавать в тёплом Чёрном море. А билетов-то нет!

В те времена это было большой проблемой. Мне не раз пришлось выстоять длинную очередь в железнодорожную кассу – других способов приобрести билеты не существовало. Как назло, они заканчивались прямо передо мной, поэтому на следующий день, встав чуть ли не с рассветом, снова шёл в кассу. В конце концов билет взял отправлением со станции Коноша (Архангельская область. – Ред.), на поезд Воркута – Адлер, с боковой верхней полкой в середине плацкартного вагона. Обратный билет достался тоже с местом на верхней боковушке, но у туалета – выбирать не приходилось. Вспомнился анекдот, как мужик просил у кассира именно такой билет для тёщи, и желательно, чтобы рядом ехали цыгане и пьяные дембеля.
Наступил первый день отпуска. Вечером я на перекладных добрался из нашей Няндомы до Коноши, высидел четыре часа на вокзале, около пяти утра забрался в свой вагон и с облегчением завалился спать.

Проснулся ближе к обеду, спрыгнул с полки, осмотрелся и понял, что мне очень повезло. В купе напротив ехала женщина с тремя детьми разного возраста, а её муж был моим соседом по боковушке. Утром глава семейства скатывал матрас, складывал полку, поднимал столик и перебирался к своим, где и находился весь день. Так что я мог и спокойно пообедать, попить чаю, да и просто посидеть, когда надоедало валяться наверху.

Через двое суток пути я сердечно попрощался с дружной семьёй, поблагодарил за компанию, высадился в Лазаревском и отлично отдохнул две недели.

Пятнадцать дней отпуска пролетели незаметно. И вот я опять на вокзале.  Следую в свой вагон, прохожу его до конца – никаких нарушителей спокойствия не наблюдается, чему очень порадовался.  Однако расслабляться не стоило.

Нижняя полка под моей оказалась разложена, на ней сидела сухонькая бабуля, а на подстилке рядом расположилась небольшая собачка. Увидев меня, она недовольно затявкала.

– Тише, тише, Тимоша! – заговорила бабуля, успокаивая её, но та не унималась.
– Бабушка, мне бы полку разложить, успокой свою зверюгу, – попросил я.
– Ничего, милок, она не кусается.

Утешила, называется. Я застелил постель, забрался наверх, и поезд тронулся. Всю дорогу жалел, что с нами не едут дембеля и цыгане – ей-богу, было бы веселее. По крайней мере, хотя бы иногда полку освобождали. А бабушка выводила своего питомца только на остановках, да и то на несколько минут. Полку не складывала, столик ни разу не поднимала – всё время сидела рядом с собачьей подстилкой, тут же и перекусывала.

Сначала у меня теплилась надежда – может, недалеко едет? Узнал, что добирается старушка до Коноши. Ну хотя бы так. Моя Няндома дальше.

– Что, бабуля, собачку возила отдохнуть к морю? – спросил я не без иронии.
– Нет, к дочке в гости ездила, она в Адлере живёт, – с улыбкой ответила попутчица. – А Тимошу не с кем оставить, вот и вожу с собой.

Что тут скажешь? Время от времени я ходил по вагону, чтобы размять ноги, иногда выбирался в тамбур, делал упражнения. В отсеке напротив ехали негостеприимные пассажиры – ни разу не предложили присесть за столик хотя бы чаю попить, про обед я уже и не заикался. И так двое суток. Перехватывал иногда пирожок на стоянках, запивал минералкой и проклинал собачку, бабушку, плацкартный вагон, а заодно и весь поезд с головы до хвоста.

Но вот наконец Коноша! Не в силах сдержать ликование, я помог бабушке выйти на перрон, вынес сумку с чемоданом и даже не очень злобно на прощание посмотрел на Тимошу. И последние пару часов до Няндомы сидел, довольный, за столиком, пил кофе и смотрел на пролетающие в окне знакомые станции. Как, оказывается, мало надо человеку для счастья!

Прошло около двух месяцев. По работе я часто бывал в Коноше и однажды встретил на рынке свою попутчицу. Она медленно, шаркая ногами, шла на выход с сумкой, и казалось, ещё больше постарела и высохла. Я подошёл и улыбнулся.
– Здравствуй, бабушка. Как жизнь? Как собачка поживает после морских ванн?

Она поздоровалась со мной и тихо сказала:
– Помер мой Тимоша. Как приехали тогда, сразу же приболел и через десять дней помер. Одна я теперь.

Я не знал, что ответить, Вроде и не сделал им ничего плохого, но почувствовал себя неловко, будто виноват в чём-то. Даже жалко стало и бабулю древнюю, и её противную собачонку. А она всё не уходила – видно, поговорить больше не с кем.

– Дочка зовёт к себе в Адлер, а я не хочу. Здесь надо помирать – тут и родители мои, и муж со старшим сыном на кладбище. Да и Тимоша.

Я промямлил что-то невразумительное. Постояли друг напротив друга, попрощались, и бабушка пошла потихоньку дальше.