Моему старшему брату сейчас 63. У него три дочери и жена, с которой они прожили 43 года. Есть четырёхкомнатная квартира в центре, а также дача. Машины нет – продали, потому что брат заболел. У него было шесть инсультов, один за другим. В результате сейчас он практически не видит, начались приступы эпилепсии. Инвалид I группы. Но по квартире ходит самостоятельно.

До 30-летнего возраста он сильно выпивал, но потом закодировался и не пил совсем. Для семьи всегда старался, старшей дочери купил квартиру, средней регулярно подбрасывал денег. Только младшей практически не помогал, так уж получилось. Но всем троим детям дал возможность получить высшее образование.

Брат работал преподавателем в институте. Писал сначала кандидатскую, потом докторскую. На докторской затык и случился: что-то не утвердили, и брат начал психовать – характер-то взрывной. Вот сосуды и не выдержали накала эмоций.

Сейчас жене брата нужна операция по поводу тазобедренного сустава. После больницы её ждёт реабилитация минимум пару месяцев. И вот она мне звонит и рассказывает, что дочки придумали отправить отца на это время в пансионат. То есть никто не собирается временно переехать в родительскую квартиру и ухаживать за отцом, кормить его «никто не разбежался».

Я посочувствовала невестке, но у меня в тот момент были свои проблемы с отцом, и я в их дела особо не вникала.

Супруга брата сейчас находится в больнице, а сам брат сидит дома – пансионат семья не потянула. Когда узнали, что он стоит 100 тысяч рублей в месяц, сразу передумали. Но это изначально не было хорошим решением. У брата психиатрический диагноз и вес 130 килограммов. Если ему, полуслепому, что-нибудь не понравится, он разнесёт этот пансионат и быстро окажется в обычной психушке. Его нежелательно лишать привычного окружения.

Пока решено, что после школы к нему приезжает 15-летний внук. Он будет дожидаться до вечера младшую дочь, которая планирует ночевать у отца, а утром оттуда уходить на работу. У неё двое маленьких детей трёх и семи лет. Они на это время остаются с её мужем.

Ну, и у меня всё внутри переворачивается – это несправедливо! Старшая дочь не работает, но не хочет приезжать и помогать. Средняя живёт в другом городе, также не приедет, но готова давать деньги. Значит, за папой придётся ухаживать младшей дочери, живущей в съёмной квартире. Ей с детьми родители не особо помогали. Получается, кто везёт, на том и едут?

После второго и третьего инсультов я положила брата в больницу, потом определила на реабилитацию. Сколько раз тогда говорила племянницам, что его восстановление – это их забота. Нет, они не понимают: «Он сам должен поправляться». Не смогла объяснить, что бессмысленно ждать от человека регулярных самостоятельных усилий, потому что мозг повреждён, брат не вполне в себе. Они должны направлять, подталкивать, уговаривать, заставлять. Но нет!

Сейчас уже бессмысленно заново начинать эти разговоры. Написала младшей дочери, что, если станет совсем туго, я приеду – побуду с братом.

Допустим, старшие дочери не любят отца – он человек тяжёлый, хотя материально им помогал. Верю. Но мама? Ей ведь сейчас тоже помощь нужна.

Самое печальное, что и брат в своё время абсолютно не помогал нашим с ним родителям, когда в том имелась нужда. Когда я привезла домой маму после инсульта, он пришёл, посмотрел, ужаснулся, что она ненормальная, и всё. За последующие три с половиной года приезжал лишь раза три. Отец наш семь лет болел – тоже никакого участия со стороны брата. А вот когда у самого брата случился инсульт, отец меня попросил: «Помоги ему».

Когда невестка сообщила, что дочки хотят поместить отца в пансионат, я ей так и сказала: «Дети учатся тому, что наблюдают у себя дома». Она не поняла: «Мы к родителям хорошо относились». Ну и ладно, хорошо так хорошо. Видно, у всех это слово означает разные вещи. Как по мне – нагляднейшая иллюстрация закона бумеранга.

Меня помогать никто не просит, но жалко, что на младшую племянницу всё свалилось, объективно ей труднее всех. Средняя, папина любимица, живёт далеко. Старшая – просто тунеядка, не стесняюсь ей это и в лицо сказать. Наверное, попробую ещё раз воззвать к её совести, но надежды мало.