В нашей 31-й школе был создан ВИА «Квант», состав которого, как и порядковый номер, менялся почти каждый год по мере ухода участников-выпускников. Мы с ребятами, конечно, не могли остаться в стороне от такого интересного и весёлого занятия. Тем более Женька, брат моего одноклассника и друга Мишки Соколова, был старше нас на два года, играл на гитаре и вошёл в состав «Кванта-2». А сам Мишка начал осваивать гитару вместе с ними, и уже в 9-м классе влился в третий «Квант».

Помню такой случай. На уроке литературы учительница Валентина Ивановна Шахова дала задание выучить любое стихотворение Есенина. На следующий день вызвала отвечать Мишку, который неожиданно спросил:
– А можно спеть?
– Пожалуйста, – ответила Валентина Ивановна.

Мишка взял гитару и исполнил перед всем классом «Отговорила роща золотая» и «Ты жива ещё моя старушка», получив заслуженную пятёрку.

Почти параллельно мы стали репетировать и своим составом одноклассников, постепенно формируя будущий ВИА «Квант-4». А не поступивший после школы в институт Женька Соколов тогда работал в депо и прекрасно совмещал работу с игрой в ансамбле ресторана «Северные зори». Конечно, он не смог обойтись без младшего брата.

Всё шло нормально, но как-то вечером, выйдя на ресторанную сцену, Мишка увидел удивлённые лица сидевших за столами учителей 31-й школы, которые собрались отмечать чей-то юбилей. И эти строгие глаза педагогов ничего хорошего ученику 9-го класса не обещали. Но Мишка всё-таки отыграл программу, ведь заменить его всё равно было некем. Увы, но после вызова родителей в школу Мишкина ресторанная карьера закончилась.

Но не таков был наш одноклассник, чтобы сдаться из-за какой-то ерунды и остаться без карманных денег. Ведь средства нужны на струны, микрофоны, шнуры и ремни для гитар. И вот однажды, когда мы репетировали в школе, Мишка предложил интересную идею, которую мы тут же единогласно поддержали.

Надо пояснить, что в нашем районе, на месте, где сейчас расположено пятиэтажное общежитие, в то время стоял деревянный одноэтажный клуб. Рядом находились жилые дома барачного типа, а неподалёку, на железнодорожных путях в направлении озера Кислое, располагались маленькие деревянные вагончики на колёсах, в которых жили работники строительно-монтажного поезда, СМП-238.

Райончик был ещё тот. В СМП работало много приезжих, как их тогда называли, «вербованных», и на танцах в клубе собирался самый разношёрстный народ, в основном ребята не самого примерного поведения. Будучи под хорошим градусом, они постоянно выясняли, чьи в лесу шишки.

В клубе тогда играла одна известная в Няндоме музыкальная группа, название которой давно стёрлось из моей памяти. В те времена профком СМП-238 возглавлял Иван Михайлович Минтенко. После распада их ВИА у Минтенки пропала возможность организовывать танцы по праздникам, а ведь мероприятия уже были запланированы. Вот тогда он и предложил Мишке найти ребят и подработать в клубе.

Выглядело это так. Перед праздником Иван Михайлович подъезжал к школе на автобусе СМП, и мы, оглядываясь и прячась от глаз учителей, быстренько выносили и грузили аппаратуру. Приезжая в клуб, всё выгружали, заносили на сцену. За это председатель профкома давал 20 рублей на четверых – неплохие деньги по тем временам. За эту сумму мы расписывались в ведомости.

Часть аппаратуры имелась в клубе, что немаловажно. Всё расставив и настроив гитары, мы шли домой, а вечером проводили танцы. Народу собиралось очень много, вход был свободный, в зале всегда находилось несколько крепких ребят с повязками дружинников, которые следили за порядком. Правда, когда возникали потасовки, они тут же снимали повязки и сами участвовали в драках. Иногда это длилось довольно долго. Но нас на сцене никто не трогал по принципу Дикого Запада: «Не стреляйте в пианиста – он играет как умеет». И мы продолжали играть, отмахиваясь грифами гитар от подлетавших слишком близко драчунов.

Несколько раз нас приглашали поиграть на свадьбах, и мы, конечно, не отказывались от таких щедрых подарков судьбы. И вот однажды поступило серьёзное коммерческое предложение – сыграть на свадьбе в столовой. Близились ноябрьские праздники, мы уже учились в 10-м классе. Накануне отыграли на танцах в клубе, оставили там аппаратуру, и на следующий день родственник одного из молодых приехал, чтобы перевезти аппаратуру в столовую.

Когда мы вышли на улицу, увидели милицейский фургон, который в народе прозвали «чёрным вороном». Заметив, что мы слегка офигели, заказчик рассмеялся и уверил, что всё нормально: водитель – его друг, нас довезут с комфортом. Поскольку другого транспорта всё равно не имелось, мы погрузили инструменты с аппаратурой и поехали к месту проведения торжества.

Свадьба прошла отлично. Мы классно отыграли, и ночью за нами опять прибыл тот же «комфортабельный транспорт». Вновь загрузив технику, мы забрались в фургон, с нами сели и свадебные гости, проживавшие в нашем районе. Фургон был забит битком, девушки сидели у нас на коленях, настроение превосходное. Мы громко орали песни, кто-то терзал гитару, кто-то стучал в барабан, и наш дикий хор ревел на всю улицу. Я представляю реакцию редких прохожих, мимо которых во втором часу ночи на бешеной скорости пролетала милицейская машина, да ещё с таким концертом.

Когда развезли всех гостей, мы наконец подъехали к клубу. Быстро выгрузили аппаратуру, и машина тут же умчалась. Мишка стал шарить по карманам в поисках ключа, но его не оказалось. Вы только представьте: стоим ночью с горой техники у запертых на навесной замок дверей и не можем их открыть! Но безвыходных ситуаций для нас не существовало.

У кого-то в руках появилась монтажка. С треском стали выворачивать засов. Выхода не было: усилители, колонки и барабаны оставались под моросящим дождём. Ввиду отсутствия опыта взлом дался с большим трудом, но дверь мы вскрыли. Затащив аппаратуру в комнатку за сценой, мы с чувством выполненного долга уселись за стол коротать остаток вечера.

Радушные родственники новобрачных, разумеется, не отпустили нас с пустыми руками. Поэтому на столе появился натюрморт из большой и красивой бутылки, колбасы и прочих деликатесов. Но едва подняли стаканы, как раздался громкий стук в дверь. «Кого это там принесло?» – спросил я. Но стук не прекращался, тогда я направился к двери и, распахнув её, тут же отлетел к стене от сильного удара. В лицо упёрся ствол пистолета, а через зал с криками «Всем на пол – милиция!» с оглушительным топотом пробежало несколько человек.

Через несколько минут вся наша четвёрка лежала на полу уже знакомого «воронка». Кто-то громко выругался, и машина поехала. В том, что мы ехали на той самой машине, меня ещё раз убедила микрофонная стойка под скамьёй, которую мы забыли в прошлый раз. Сообщив это радостное известие ребятам, лежавшим рядом, я получил удар тяжёлым сапогом в бок. Решил, что старая пословица права и молчание – действительно золото, так что до конца поездки не проронил больше ни слова.

Вскоре машина остановилась, нас вывели наружу и сопроводили в деревянное двухэтажное здание милиции на Советской площади. Начались обыск, выяснение личности. Выкладывая из карманов куртки на стол всё, что там было, я обнаружил знакомый ключ, который мы так безуспешно искали. Но, наученный горьким опытом, сообщать об этом не стал.

Документов у нас, как у кота Матроскина, не было. Капитан за столом записывал наши фамилии – Часовенный, Соколов, Шамуров. И когда прозвучала фамилия Негодяев, в кабинете воцарилась мёртвая тишина.

– А не сын ли ты Петра Тарасовича? – спросил капитан.
– Он самый, – ответил Сашка.

Надо пояснить, что Сашкин отец – подполковник милиции Пётр Тарасович Негодяев. Фронтовик, артиллерист, награждённый многими орденами и медалями, в том числе двумя «За отвагу». Он работал начальником железнодорожной милиции Няндомы, и все сотрудники городского отдела знали его и глубоко уважали.

Милиционеры набрали домашний номер Петра Тарасовича и объяснили, что происходит. Затем уже без сильного напора стали расспрашивать, что мы делали в клубе и зачем ломали дверь под покровом ночи, мешая честным людям спать. Кто-то из них и просигнализировал органам, что какая-то банда прямо сейчас грабит клуб.

Ситуация начала проясняться. А когда менты услышали, что мы сегодня уже в третий раз прокатились на их «воронке», о чём свидетельствовали слова опознавшего нас водителя, раздался громкий милицейский хохот. Потом приехал Сашкин отец, который пообещал провести с нами завтра серьёзную воспитательную работу, и мы на том же «воронке» снова поехали к клубу, чтобы навести там порядок. Тихо напевали «Мурку», опасаясь, что нас услышит сидевший в кабине Сашкин отец.

На всё про всё Пётр Тарасович дал нам полчаса. И пообещал, что, если Сашка не уложится в это время и не будет через полчаса под одеялом, то он применит к сыну не просто строгие меры, а зачислит его в домашний «штрафбат» до окончания 10-го класса. И ещё он добавил, что мы пока не понимаем, как нам, дуракам, повезло.

Дело в том, что в эти дни в нашем и соседних районах произошло несколько разбойных нападений на сельские магазины, в одном случае были тяжело ранены сторож и продавец. Поэтому церемониться при задержании банды милиционеры не собирались. И мы радовались, что всё закончилось благополучно.

Колбасу и деликатесы доели на следующий день, после серьёзного разговора с Петром Тарасовичем. Он высказал всё, что о нас думал, и приказал держать язык за зубами. А наша жизнь понеслась дальше. Ведь тогда мы были молоды, здоровы и сильны, всё нас ждало впереди, и мы думали, что так будет всегда.