Стараюсь не гневить Бога, радуюсь каждому прожитому дню. Да, мой сын очень болен, но ведь он жив – и я надеюсь, что поправится после операции. Деньги – вот что главное сейчас в нашей жизни. Говорят, здоровье не купишь, но ведь если нет денег на лекарства – это беда.

Мой сын Вова родился 1 июня, в День защиты детей. Но ни люди, ни природа не смогли защитить моего малыша. Чернобыль сделал своё «скромное» дело. Родился сын с одной больной почкой и расширенными мочевыми канальчиками. Мы с мужем никогда не пили, не курили, наследственных заболеваний не было. Нам объяснили, что болезнь нашего сына – это следствие того, что муж в детском возрасте жил в опасной зоне Чернобыля, как раз во время взрыва и после.

Врачи сразу сказали, что сын не выживет. Но я твёрдо решила спасти его, хотя мне тогда было всего 18 лет. С первого дня его жизни мы непрерывно скитались по больницам: бесконечные уколы, капельницы, отделения реанимации. Я чувствовала, что у нас за плечами постоянно стоит смерть, но я всегда говорила ей «нет». Теперь уже не ругаюсь со смертью, я прошу её, умоляю: «Подожди немного, дай нам чуть-чуть времени, оставь последний шанс сделать операцию и вылечить моего мальчика».

Шесть лет назад я родила второго сына, Ваню. Он мой помощник, старшего брата в коляске возит, всегда заступается за него. А Вова у меня такой спокойный, умный. Окончил три класса на дому. Учит жизни младшего. Когда зайдём в магазин, младшенький просит что-то купить, он любопытный, всё ему надо. А старший его воспитывает:
– Ваня, так нельзя: мама сейчас деньги на игрушки потратит, а завтра ей не хватит на продукты!

Сам Вова никогда не капризничал, ничего не просил, очень рассудительный. На коляске он у нас был не всегда, раньше ходил своими ножками, маленьким так бегал – не догнать. Я и не думала тогда, что придётся его возить. Когда давали I группу инвалидности, врач из комиссии спросила:
– Неужели он у вас может ходить? Ведь дети с таким диагнозом обычно лежачие.

Я даже обиделась. Но оказалось, доктор вовсе не хотела нас обидеть, просто она хорошо знала медицину: вскоре у Вовы действительно отказали ножки. Теперь, когда я вывожу сына на улицу на коляске, а кругом бегают дети – сколько же в его глазах грусти и боли. Ужас, что делается в моём сердце. Из-за переживаний я сама заработала сердечное заболевание и язву желудка. Муж ездит на работу в Киев, но сам сейчас часто болеет, лежит в больницах. Я вяжу носки, безрукавки детские и взрослые, вышиваю рушники, но они плохо продаются, у людей лишних денег нет, в основном всё на питание уходит.

Так несправедливо, что за взрыв Чернобыля сейчас расплачиваются своим здоровьем наши дети! По телевизору часто показывают Горбачёва и других начальников, командовавших тогда ситуацией на АЭС. Они дают интервью корреспондентам и в свои 80 лет вслух обижаются – мол, зрение у них сейчас стало хуже, бегать по утрам тяжело. Значит, до этого у них со здоровьем проблем не было. А наши дети от последствий Чернобыля не живут, а мучаются.

Один из таких начальников сказал, что его внучка тоже была в опасной зоне, но осталась здоровой. Так ведь своих детей они в первые же часы после взрыва вывезли за тысячи километров, а потом отправили за границу, в санатории. Но остались тысячи больных ребятишек, у родителей которых не было такой возможности. И у них потом родились дети, которые с раннего возраста обречены на страдания. Наверное, и внуки наши будут от этого болеть. Почему же мы остаёмся один на один со своим горем?

Сейчас у сына проблемы с почкой до предела обострились, нужна срочная операция. В Киеве был консилиум врачей, никто не берётся её делать: очень сложная аномалия, нет необходимой аппаратуры. Писала в Германию, Израиль, в Москву, Сингапур. Приходят приглашения на операцию, но стоимость её – 100 тысяч долларов. В Белоруссии нашла самый дешёвый вариант: 8,5 тысяч долларов за операцию на мочевом пузыре и 40 тысяч долларов за пересадку почки. Конечно, почку я сыну отдам свою, и часть денег мы накопили. Но недостаточно. Ведь работает один муж, я-то не могу Вову оставлять, если бы он хотя бы мог ходить! И у нас постоянно большие расходы: в день нужно давать сыну пять разных дорогих лекарств, и подгузники для него надо покупать.

Чиновники ничем не помогают, врачи тоже. Я понимаю, что им надоедают такие тяжёлые больные, но ведь у них тоже есть дети, не дай бог им пережить такое горе. По любому поводу заставляют собирать кучу справок, и каждый раз надо являться с ребёнком на приём – а ведь он с рождения на инвалидности, уже 10 лет, можно всё по выпискам сделать. Помню, как однажды зимой меня заставляли привезти сына в больницу на приём, а у него была температура 39 градусов.

Но я не отчаиваюсь! И хочу обратиться к женщинам, у которых больные дети: никогда не опускайте руки. Из любого положения есть выход. Если, например, в нашем городе нет нужного лекарства или оно очень дорогое – мы просим помочь водителей-дальнобойщиков, проводников поездов. Ведь мы женщины сильные, выносливые, умные, из поколения в поколение закалённые, и сколько бы судьба ни кидала – мы всё равно поднимаемся. Отступать нам некуда, за нашими спинами дети.

Не понимаю женщин, которые бросают больных малышей. Пока лежала с сыном по больницам, насмотрелась на таких ребятишек. Они плачут, кричат, а возьмёшь их на руки – успокаиваются, ничего не боятся. А как быстро привыкают к твоим рукам, к твоей защите. Повозишься с такими детками, а они так цепко хватаются за тебя, и у самой при расставании сердце болит. Собрать бы их всех в своём доме, но ведь сама в таких условиях, что не живу, а выживаю.

Прошли годы, все начали забывать, сколько горя принёс Чернобыль. Теперь люди с любопытством ездят туда на экскурсии. И только нам, мамам, Чернобыль оставил покалеченных детей, которые всё рождаются после той аварии.

Стыдно просить, но если кто-то захочет помочь нам в нашей тяжёлой ситуации – будем очень благодарны. И спасибо большое всем, кто прочитает и посочувствует. Мне стало легче на душе от того, что я высказалась.