Мракобес и гонитель

Прижизненная и посмертная слава Эдмундыча и Христофорыча схожи друг с другом как позитив и негатив на фотоплёнке. Дзержинский уже при жизни считался кристально чистым, о нём и Маяковский писал: «Юноше, обдумывающему житьё, решающему, – делать бы жизнь с кого, скажу не задумываясь – «Делай её с товарища Дзержинского». Впрочем, посмертная слава главы ВЧК оказалась более противоречивой. Факты, открывшиеся в последние десятилетия, и вовсе холодят душу, омрачая идеальный образ Феликса, сына Эдмунда.

А вот репутация Бенкендорфа, наоборот, всегда была самой что ни на есть печальной. Александра, сына Христофора, клеймили все кому не лень. Ледяной, пустой, бездушный душитель свободы – это самые слабые эпитеты. Герцен и революционные демократы постарались на славу. А о советской историографии и говорить нечего.

Однако С.М. Волконский, внук знаменитого декабриста, в первой половине XX века заметил: «Если есть фигуры, ждущие оценки, то Бенкендорф ждёт переоценки».

И только в последние десятилетия пришло понимание, что личность Александра Христофоровича не сводится к образу ограниченного солдафона и мракобеса, гонителя всего доброго, чистого и светлого. Жизнь, как обычно, оказывается сложнее и увлекательнее пропагандистской картинки.

Персонаж исторических анекдотов

С именем Бенкендорфа связывают три знаменитые истории. Первая вошла во все петербургские анналы.

Во время знаменитого наводнения 1824 года, воспетого Пушкиным в «Медном всаднике», Александр Христофорович вышел на балкон Зимнего дворца вместе с императором Александром, думая понаблюдать за буйством стихии. Как писал очевидец, «разъярённые волны свирепствовали на Дворцовой площади, которая с Невою составляла одно огромное озеро». В нём тонули люди, старики и младенцы, повозки, домашняя утварь. Недолго думая Бенкендорф сбросил плащ, доплыл до катера и вместе с мичманом гвардейского экипажа Беляевым до трёх часов ночи спасал людей. Счёт шёл не на десятки или сотни, а скорее на тысячи жизней…

А вот достоверность второй истории вызывает у специалистов сомнения.

Якобы на следствии по делу декабристов Александр Христофорович спрашивал бунтовщиков:
– Скажите, а вы сами, вы освободили своих крестьян?

И, получив отрицательный ответ, что недосуг, мол, было, борьбой за идеалы занимались, – парировал:
– Да, странно это. Мои-то крестьяне по всем имениям уже лет десять как получили вольную.

Третий случай, по всей видимости, имеет документальное подтверждение.

Обсуждая «Философическое письмо» Чаадаева, в ответ на знаменитые слова первого нашего западника: «Прошлое России пусто, настоящее невыносимо, а будущего у неё нет», – Бенкендорф провозгласил:
– Прошлое России великолепно, настоящее её блистательно, а будущее превосходит самые смелые ожидания.

Сын империи

Александр Христофорович явился на свет типичным представителем немецкой прибалтийской аристократии на службе русского престола. Он родился в Ревеле, нынче Таллин, столица не существовавшей тогда и в помине Эстонии. Был старшим сыном рижского гражданского губернатора (1796–99) Христофора Ивановича Бенкендорфа и баронессы Анны-Юлианы, в девичестве Шиллинг фон Канштадт. Дед его, генерал-поручик Иоганн Михаэль (по-русски – Иван Иванович) Бенкендорф был отмечен Екатериной, которая в память 25-летней беспорочной службы поставила его вдову, Софью Ивановну, воспитательницей к своим старшим внукам Александру и Константину.

Этим простым фактом блестящая карьера Александра Христофоровича от рождения оказалась делом решённым. Его родная бабушка нежила и лелеяла будущего императора Александра I и его братьев чуть ли не с пелёнок. Ну и мальчики, соответственно, были знакомы друг с другом.

Воспитывался Александр Христофорович в Петербурге, в иезуитском пансионе аббата Николя, и русский язык в совершенстве так и не выучил. Впрочем, на немецком он тоже до конца писать не научился. Естественным языком общения аристократии тогда был французский (вспомним Толстого). И всё, что написал и сказал будущий начальник Третьего отделения, он написал и сказал на языке Мольера и Монтескьё. Это, конечно, деталь, но отнюдь не последняя для понимания России двухвековой давности.

В 16 лет Бенкендорф получил свой первый чин – прапорщика лейб-гвардии Семёновского полка – и тут же был назначен флигель-адъютантом к Павлу I. Император Павел юношу жаловал и ценил, и от дурного характера самодержца наш герой никак не страдал. И в цареубийственном заговоре, разумеется, никоим образом не участвовал.

Стратегический путешественник

Александр I, испытывавший сложные чувства после гибели отца, на некоторое время постарался удалить от престола не только причастных к цареубийству, но и любимцев Павла. Не исключением стал и двадцатилетний Бенкендорф.

В 1802 году новый император отправил его в дальнюю экспедицию с целью военно-стратегического осмотра азиатской и европейской России. Странствие заняло больше двух лет. Путешественники вышли на корабле из Шлиссельбурга, прошли по Ладожскому каналу, миновали Тихвин и Устюжну, добрались до Рыбинска и спустились вниз по Волге. Из Астрахани они достигли Урала, ненадолго остановились в Екатеринбурге, откуда уехали в Тобольск. Из Тобольска путь лежал через Томск и Красноярск в Иркутск, откуда Бенкендорф с художником Корнеевым, прикомандированным к экспедиции для путевых зарисовок, вдвоём совершили поездку в Якутию.

Вернувшись с докладом в Петербург, уже весной 1803 года Бенкендорф со товарищи двинулись на Кавказ, а потом в Новороссию. Новый 1804 год они встречали в Херсоне, откуда отправились в Крым. Завершилась экспедиция на греческом острове Корфу, где после освобождения из-под власти Наполеона (1798) процветала свободная греческая республика Ионических островов под русским протекторатом.

Говорят, чтобы понять Россию, надо проехать по ней из конца в конец. Бенкендорф ещё в юности видел своими глазами всю великую империю – от Якутского острога до островов в Эгейском море.

Герой двенадцатого года

После возвращения из экспедиции перед Александром Христофоровичем открылись великолепные карьерные перспективы. Его отметил молодой император, его любила вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Дипломатическая миссия в любой из европейских столиц могла стать его уделом, но Бенкендорф выбрал Кавказ.

Первые десятилетия XIX века выдались бурными. Кавказский театр военных действий сменился европейским, потом началась война с Турцией. Отличившийся в нескольких сражениях молодой офицер собирал чины и награды. В 1811 году он получил своего первого «Георгия».

С самого начала Отечественной войны Бенкендорф – в авангарде русской армии. После освобождения Москвы – первый комендант разорённого города. Гнал Наполеона, блистательно воевал в Голландии и Бельгии.

Получил ещё одного «Георгия» и ещё множество боевых русских и иностранных орденов. Войну закончил генерал-майором. Как бы это ни изумляло в своё время советских школьников, его портрет по праву находится в знаменитой галерее славы 1812 года в Эрмитаже.

Ловелас и любящий отец

Как многие блистательные офицеры своего поколения, Александр Христофорович славился не только воинским искусством и отвагой, но и бесчисленными любовными похождениями. Времена царили фривольные, а женщины любят героев. Рассказывали, что случалось Христофорычу уводить барышень и у самого Наполеона. Дескать, приезжала где-то в 14-м или 15-м году в Петербург некая актриса, мадемуазель Жорж, бывшая фаворитка французского императора. Разыскивала полковника Бенкендорфа, который обещал на ней жениться, да так и уехала ни с чем.

Действительно, Александр Христофорович был страшно влюбчив. Именно так, по мгновенной влюблённости, и женился. Правда, довольно поздно, в 37 лет.

Семейное предание гласит, что в один прекрасный день Бенкендорфа спросил кто-то из приятелей:
– Вы вечером у Елизаветы Андреевны будете?
– У какой Елизаветы Андреевны? – изумился Христофорыч. И тут же спохватился: – Ах, ну да, непременно буду.

Ну и адрес узнал, конечно.

Стоило только увидеть ему Елизавету Андреевну, вдову генерала Бибикова, одну из знаменитейших красавиц России, как судьба его была решена.
В браке у Александра Христофоровича родилось три дочери – Анна, Мария и Софья. Старшая, Анна, восхитительно пела и на концерте Патриотического общества в 1840 году первой исполнила русский национальный гимн «Боже, царя храни!».

Ревнитель госбезопасности

Либеральная политика Александра и война 1812 года во многом изменили настроения лучших представителей русской аристократии. Наглотавшись вольного парижского воздуха, молодые дворяне, бретёры и честолюбцы, стали мечтать о преобразованиях у себя на Родине.

Эта вольнолюбивая атмосфера нравилась очень многим («Товарищ, верь, взойдёт она»), но только не Александру Христофоровичу Бенкендорфу. Назначенный в 1819 году начальником Генерального штаба гвардии, он всё с большей и большей тревогой наблюдал за стремительно радикализировавшимися молодыми офицерами. И, как показали последующие события, беспокойство его имело серьёзные основания.

Тут случилось первое событие, которое бросило тень на безукоризненную репутацию 37-летнего генерала. В один прекрасный день начальник Генштаба Бенкендорф попросил командира Преображенского полка К.К. Кирха составить докладную записку об «опасных разговорах и намерениях». Кирх был возмущён, что его хотят выставить доносчиком, и не только отказался, но и придал эпизод огласке. В понятиях того века Бенкендорф оказался сильно скомпрометирован.

Однако Александра Христофоровича это не остановило, и он продолжил свои изыскания. В 1821 году пред светлые очи императора Александра была доставлена докладная записка о тайных обществах, планах заговорщиков и необходимости создания в России специального органа, который мог бы контролировать общественное мнение.

Александр прочёл, принял к сведению, записке хода не дал, а Бенкендорфа, ставшего с этого момента ему неприятным, снял с Генштаба и отправил командовать кирасирским полком. По версии советского историка Эйдельмана, император якобы сказал: «Не мне их судить». Историю с убийством отца забыть он не мог.

…Мятеж на Сенатской площади 14 декабря 1825 года подтвердил правоту Бенкендорфа. Роковые декабрьские дни навсегда связали Александра Христофоровича с новым императором Николаем Павловичем. Знакомые с детства, с этого момента они стали близкими друзьями. Узнав о бунте, Николай сказал тогда Христофоровичу:

– Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но, по крайней мере, мы умрём, исполнив наш долг.

Шеф жандармов

Если смотреть на вещи с точки зрения государства и его целостности, восстание 14 декабря подтвердило правоту Бенкендорфа. А Николая и убеждать не надо было – стране полагается собственная спецслужба.

При её создании император дал своему другу полную свободу действий. Якобы генерал запросил тогда у императора «инструкции». Николай же подарил Бенкендорфу платок и сказал: «Вот тебе все инструкции. Чем более отрёшь слёз этим платком, тем вернее будешь служить моим целям!»

Создавая своё детище, Бенкендорф мыслил строго. Россия была поделена на 8 округов, в каждый входило от 8 до 11 губерний (аналогия с нынешними федеральными округами – прямая). В округе сидел жандармский генерал, в каждой губернии создавалось жандармское отделение. И все сведения об общественных настроениях стекались в единый аналитический центр – штаб-квартиру Третьего отделения на берегу Мойки в Санкт-Петербурге.

Одной из важнейших задач своей канцелярии Бенкендорф видел не только пресечение вольнодумства, но и разведку, контрразведку и надзор за чиновниками. Он первый в России поднял на стратегический уровень вопрос борьбы с коррупцией и непрофессионализмом бюрократии в министерствах и на местах, а также противодействия агентуре иностранных государств.

При этом укоренившееся в исторической памяти представление о «всемогуществе» царской охранки и её способности проникать везде и повсюду сильно преувеличены. Всего в Третьем отделении работало 72 человека, а Корпус жандармов вместе с рядовыми насчитывал 4 тысячи. До ЧК, НКВД и КГБ птенцам гнезда бенкендорфова было ой как далеко.

Бенкендорф и Пушкин

Среди множества прочих обязанностей император поручил Бенкендорфу «по-товарищески опекать Пушкина», которому сам вызвался быть единственным цензором.

Историк Натан Эйдельман, типичный представитель либерально-советского взгляда на эпоху, так характеризовал эту опеку: «Бенкендорф искренне не понимал, что нужно этому Пушкину, но чётко и ясно понимал, что нужно ему, генералу, и высшей власти. Поэтому, когда Пушкин отклонялся от правильного пути к добру, генерал писал ему вежливые письма, после которых не хотелось жить и дышать».

Но эту привычную нам картинку разрушает один-единственный эпизод. В 1830 году Пушкин задумал жениться на Гончаровой. Однако родители невесты, имея в виду неоднозначную репутацию поэта, не давали согласия на брак. И Пушкин за помощью обратился именно к Бенкендорфу. Александр Христофорович немедленно откликнулся. Он сумел найти такие благожелательные и убедительные слова, что согласие на брак было тут же получено.

Так что и здесь всё совсем не просто, как могло показаться на первый взгляд.

…После смерти Бенкендорфа, при разборе его бумаг в доме на Фонтанке, неожиданно были обнаружены 35 тетрадей подробнейших воспоминаний, охватывающих всю историю войны 1812 года, Александровского и Николаевского царствования. Записки передали Николаю, он их внимательно прочёл, высоко оценил и оставил в своей библиотеке. В части, касающейся Отечественной войны, они впервые увидели свет в середине XIX века, а полностью были вновь обретены и опубликованы только в 2020 году.

Историки не перестают изумляться, как мог этот человек, при его загруженности, светской жизни, военном и государственном поприще, ещё предаваться литературным занятиям и стать в конце концов одним из самых интересных летописцев своей эпохи.

Сам Бенкендорф говорил: «Верный и безошибочный суд публики о шефе жандармов будет в то время, когда его не станет».

Но как же долго пришлось ему ждать.