За пять часов до свадьбы началось:
– Мама, мне платье велико! Мама, Владику брюки длинны! А я ужасно выгляжу! Мама, мне страшно! Мам, мам, мам!..

Я и рада была бы хлопнуться в обморок, но не имела на это права.

За три часа до свадьбы:
– Дочь, где платок?
– Мам, а зачем тебе платок? – удивляется невеста.
– Я буду плакать. Кстати, тебе тоже нужен платок. Нам нужно два платка.
– Мама, я не собираюсь плакать, – совершенно серьёзно заявляет Женя.
– Как так?
– А вот так.

За час до свадьбы:
– Господи, нам нужно такси! Наташа скоро приедет! Где Наташа? Мама, остался всего час! А Зина? Зина, ты где? Да, мы тут уже. Да где же это чёртово такси? Наташа нас заберёт!

Владик бросился подшивать брюки. Бабушка экстренно штопает и подгоняет платье. Брат носится между обоими домами и решает вопросы туфель, платья и такси. И Наташа уже мчится.

А мы с друзьями стоим в загсе и ждём молодых. Вот две бабушки – первая и последняя жёны моего папы. Вот супруг мамы отца невесты. Второй муж моей мамы и один дедушка. Две мамы и ни одного папы. Лена, жена дяди. О боже, Лена! Мы же с тобой недавно в роддоме виделись! И её сын Вовка. Ну ты и огромный!

Мы бесконечно долго ждём. А я не вижу ничего и никого. Вижу только двух абсолютно счастливых людей. Была ли я сама так же счастлива когда-то? Наверное, нет. И всё равно как-то страшно: через полчаса мне дитё отдавать замуж! Я же сама ещё молодая, практически девушка. О внуках пока даже думать боюсь. Наверное, когда узнаю, у меня случится припадок. Но молодые пока не обещают, говорят, лет через пять.

И вот молодые показали паспорта со штампами. А вроде ничего – даже удобненько их теперь звать одной фамилией. Жених Влад пришёл на роспись в футболке и галстуке. Специально нарядился. А невеста Женя, как и полагается, вся в белом.

Ресторан. Красиво едим, красиво пьём. Клуб, затем ещё один клуб. Молодёжь танцует, а мы пьём непривычные коктейли. Тоже танцуем. Какая-то не наша молодёжь кричит «горько!», перекрывая шум. Молодёжь треплется, а мы, люди за 38, снова танцуем, словно это мы молодые и всё у нас впереди.

До сих пор пребываю в ступоре. Слово-то какое странное – «тёща». Не скажу, что всё случилось неожиданно для меня, но я только сейчас осознаю грандиозность этого события космического масштаба.

Теперь мой ребёнок, как ни крути, стал частью самостоятельной ячейки общества. Он уже не маленький пупсик, а делает первые самостоятельные шаги. Я-то наивно полагала, что мы всё уже прошли в первый годик жизни дочери, но это совсем другие шаги!

Вот наконец-то всех гостей проводила – маму, брата, – теперь можно и всплакнуть.

А как новобрачные рассказывали о знакомстве, это надо было слышать! Мы просто валялись со смеху.

– Ну, он такой мимо идёт, – вспоминала Женя. – «О, – говорит, – какие красивые волосы!»
– Да ладно! – смеётся Владик. – А она такая: «О, чувак, я выйду за тебя замуж!»
– Не ври, я не так подумала! – спорит Женька. – Я подумала: о, надо же, тоже придурок с розовыми волосами.
– А потом я такой через год: «Ой, это ты, что ли? Такая красивая!»
– Такая красивая, что на тебе женюсь, да?
– Да я вообще не так подумал!
– А я такая: хи-хи, когда в загс? – мурлыкает Куропатка. – А мне через пять минут приходит сообщение: «Госпошлина оплачена».
– А я такой: ничёсе, всего триста пятьдесят рублей, и она моя?

В общем, все не так подумали.

А всё-таки муж моей Куропатки – классный парень. Не знаю, получится ли у дочери его пилить, но нянькаться с ним трудно, он трудовую карьеру, как и я, в семнадцать начал. Так и тянет с ним посюсюкать, но – фиг вам! Пока Женя бьётся в припадке, Владик-Мармеладик лишь меланхолически пьёт чай и гладит кошку. И тоже весь какой-то ужасно пушистый и трогательный.

Правда, серые будни постепенно, но верно берут своё. У Куропатки вполне успешно сочетаются работа с учёбой. Одно приносит ей удовольствие, второе – деньги. Идеальное сочетание. Но любовная лодка то и дело бьётся бортами о берега паршивого быта. Правда, со стороны это выглядит немного удивительно.

Теперь эти два «маминых пирожочка» то и дело тыкают друг в друга грязными чашками. Бьются за то, кто первый прикоснётся к пылесосу и начнёт уборку. Играют в «камень-ножницы-бумага», чтобы выяснить, чья обязанность вытряхнуть дверной коврик. Пыль стоит столбом.

Я слегка офигеваю от всего этого. Спрашиваю молодёжь: ну куда вы гоните, вся жизнь впереди, ещё успеете с генеральной уборкой. Так и говорю им: пыль лежит, и вы полежите.

И они лежат. Уже мечтают о Новом годе и строят планы на лето.

– Да, мама, у нас теперь есть семейный бюджет. На моей карточке.

Одно время я про себя возмущалась: неужели я должна таскать двум половозрелым особям еду в лотках? Не стану я этого делать! Ну и где теперь этот прекраснодушный теоретик? Я, конечно, не потащила молодым лоточки. Вместо этого потащилась к ним домой сама и наготовила три кастрюльки и одну мисочку.

Хотя по отдельности каждый член новой ячейки общества – вполне самостоятельный человек. Мармеладик, например, умеет неплохо стряпать блины, а Куропатка справляется с куриными ножками в сливочном соусе. Но когда они собираются вместе, то старательно портят пищу, пытаясь переплюнуть оппонента в изощрённом издевательстве над продуктами. Жгут мясо и компенсируют его недоваренной картошкой. Как же так?

– Мама, эти котлеты не жарятся! – безапелляционно утверждает дочь.
– Да-да, мы их уже двадцать минут жарим, – вторит Владик.
– Вы что, – говорю, – совсем офонарели? За двадцать минут даже толстый стейк можно прожарить до состояния кожаных балеток!

Терпеливо объясняю: мама вам накануне пожарила котлеты повышенной нажористости из свиного и говяжьего фарша, а эти котлеты из другого фарша – там курица, индейка, свинина. Они, блин, белые. Цвет у них такой. Они готовы!

– А-а-а, понятно.

Глупые, глупые дети.

Владик сидит в кухне и вилкой таскает прямо со сковороды моё фирменное мясо. Он его обожает, обычно глаза закатывает от удовольствия, а тут вдруг заявляет:
– Вкусно. Но моя жена лучше готовит!

И оба смеются.

Или вот, к примеру, ещё одна сцена. Мне нужно забрать кое-какие свои вещи из их квартиры. Пишу в чат: кто из вас будет дома? И начинается:
– Я с утра до ночи на работе.
– Мама, не слушай его, он врёт! Он до часу дома!
– Ты сама врёшь, я по делам пойду.
– Какие ещё у тебя дела?
– Ты сама целыми днями неизвестно где.
– Я на учёбе!
– Господи, всё! – прерываю этот поток. – Просто отдайте мои штаны!

Тишина в чате. Притаились. Наверное, делят, кто станет первым носить мои брюки.

– Я завтра дома до одиннадцати.
– А я в семь буду.

Ну, слава богу, разобрались. Хорошие дети, умные дети.

– Так, мама, вопрос на миллион! На пять секунд, но на миллион!

Аккуратно отодвигаю кипу рабочих документов и щёлкаю кнопкой электрического чайника – действительно, перерыв сейчас не помешает. Откидываюсь на спинку стула и снимаю очки, тру глаза. На пять секунд – это четверть часа, не меньше. К гадалке не ходи.

– Мама, он меня достал! – кричит Куропатка.

Ну, точно. Я так и думала.

– Мама, он не убирает за собой чашку! – жалуется Женька. – Мама, я жирная! И подо мной треснуло сиденье унитаза! Почему именно подо мной?

Меня расстреливают пулемётной очередью нытья, жалоб и разочарований. Я осторожно потягиваю кофе.

– А хочешь, я приду и выстрелю из дробовика ему в живот? – предлагаю, устав слушать возмущённое пыхтенье. Дитё недоуменно замолкает. – Или приду и доломаю твой чёртов горшок? Вымою ваши чашки? Или буду гонять тебя вокруг дома палкой, пока не похудеешь?
– Э-э-э… Нет, не хочу, – весело отвечает Куропатка после непродолжительной паузы.
– Не надо, Юлия Михайловна! – голосит Владик откуда-то из глубины помещения.
– И-и-и?.. – вопрошаю я.
– И всё, пока!
– И-и-и?
– Мамочка, я тебя люблю!

За сценой слышны возня и звуки поцелуев.

И я тебя люблю, ягодка. Снова с головой ныряю в работу. Хорошие дети. Давайте, рулите.

Недавно они пришли в гости. Снова поцапались. Сидят, пыхтят, всеми ноздрями изображают страшную драму.

Так, говорю, дорогие мои. Лёгкая жизнь – это миф из интернета. А на деле совместная жизнь дана людям для того, чтобы быть счастливее. И вы вроде как единое целое, да? Дети, вы вдвоём против всего мира, один подаёт патроны, другой отстреливается. Немедленно пообещайте маме, что будете жить счастливо, маленькие засранцы, или я за себя не отвечаю.

Кто-то хлюпнул носом.

И снова сияет солнце, попутный ветер треплет мой воротник, а чей-то корабль мчится к воображаемой линии горизонта. Капитан с чистым ясным взором смотрит в бинокль и видит там светлое будущее. А я осталась здесь, на берегу. Провожаю этот семейный корабль, машу платком и возвращаюсь в свой маяк.

Светлое будущее я вижу и без бинокля, от него слепит глаза, они даже немного слезятся. Но только самую капельку.