Я росла непохожей на других подростков в нашей татарской деревне. По прошествии лет думаю: наверное, люди должны были меня осуждать. И я, скорее всего, не вспоминала бы сейчас те годы как счастливые и безоблачные. Но мне повезло: из всей деревни нашлась лишь одна женщина, которая открыто заявляла, что я плохая. Моя учительница. Чем же я была плоха?

Тем, что вела себя как мальчишка. Другие девочки возились с тестом, учились шить и вязать, играли в куклы, а у меня были совсем другие интересы. Я ходила зимой в телогрейке, в мужской шапке набекрень, свистела как соловей-разбойник. И мальчишки меня охотно принимали в свою стаю. Я с ними каталась на лыжах, бродила по лесу. Нет, конечно, от домашней девчачьей работы не отлынивала. Скажет мать полы помыть – помою. Одно люто ненавидела – драить кастрюлю после теста. «Мама, только не это! Навоз уберу, двор подмету, дров наколю, воды натаскаю, бельё прополощу на речке – только не кастрюля».

А ещё мы всем классом ходили к одиноким старикам – сажать, копать картошку, колоть дрова. Я и своим бабушке и дедушке по мере сил помогала. Помню – зима, светит луна, а я во дворе дрова колю.

Но и девчонки меня не сторонились. Бывало, закончится кино в клубе – всей стайкой ко мне идут, мы дурачимся, танцуем. А если зима, берём санки и идём на горку кататься.

Летом во время каникул бригадир просил нас, семиклассников, поработать. Мы собирали сено по полю, валили в кучу, чтобы потом ставить стога. По пустой дороге гоняли на лошадях с гиканьем и свистом. С девчонками ездили на сенаж, пололи кукурузные поля. Осенью трудились на току. И на этих работах меня воспринимали как парня, причём взрослого, на которого во всём можно положиться. Все девчонки ночью спят, а ко мне приходит бригадир: «Кира, людей не хватает – съезди на элеватор». И мы возим зерно до утра. Бывало, председатель отправлял меня с водителем за кирпичом в соседнюю русскую деревню.

И я гордилась, что для всех я свой парень в доску. Удивительно, но никто меня, такую странную, на других девчонок не похожую, не обижал, плохого не говорил. Я отличалась тем, что не хотела, как все одноклассницы, поступать после школы в медучилище или педучилище. Говорила: «Нет, я буду механизатором широкого профиля».

Ох, как не одобряла моё поведение та самая учительница! Она преподавала историю и была завучем, да ещё жила по соседству. Так что вся моя «неправильная» детская жизнь проходила на её глазах. Учительница носила сапоги со скрипом. Заходит в класс – скрип-скрип… Не успеет дойти до стола: «Ну, Кира, вчера хорошо повеселилась? С мальчишками на лыжах каталась? Наверное, не до уроков было? Иди к доске, отвечай». Кого-то за всю четверть ни разу не спросит, а у меня отметки ставить было некуда.

В 15 лет ко мне, много слёз пролившей из-за того, что родилась девочкой, а не мальчишкой, пришла первая любовь. Влюбилась по уши! И тогда поняла: я – девочка, просто девочка, и это хорошо, это правильно.

В свой срок и замуж вышла, и научилась всему, что должна уметь женщина. Пироги пеку, кастрюлю после теста сама мою, носки-варежки вяжу. Вот такая я теперь образцовая бабушка.