На пороге аптеки сидела моя соседка баба Даша и плакала. Тяжело облокотившись сухонькими руками о колени, незряче смотрела в землю, безвольно свесив голову в светлом платочке на костлявое плечо. Мимо плачущей старушки, задевая её, равнодушно проходили озабоченные люди, и никому не было до неё дела.

Баба Даша проживает неподалёку от меня, в крошечном домике с ржавой покосившейся крышей и обшарпанными стенами, по старинке заботливо побелёнными мелом. По вечерам я часто вижу её задумчиво сидящей на вросшей в землю скамейке, издревле расположенной под сенью густо разросшихся кустов сирени.

Увидев из окна маршрутки соседку, всегда живую и доброжелательную, а сегодня неимоверно чем-то расстроенную, я поспешно вышел на первой же остановке и подошёл к ней.

– Баб Даш, – спрашиваю. – Что случилось?

Она как-то заторможенно приподняла голову с выбившейся из-под платка седой прядью, кончиком платка вытерла мокрые глаза, с чувством высморкалась и тихо ответила:
– Горе у меня, Миша.
– Умер кто? – необдуманно брякнул я.
– Если бы, – ответила старушка, и бесцветные морщинистые губы опять задрожали. – Обманули меня. Дожила на старости лет.

Кое-как удалось прояснить, что причина её душевных страданий – то ли ошибка, то ли мошенничество. За лекарства, купленные в аптеке, с карты сняли сумму, в два раза превышающую их стоимость. 10 тысяч рублей даже для работающего человека довольно большая сумма, что уж говорить о пенсионерке в почтенном возрасте.

Несоответствие было обнаружено уже на улице, когда у неё тренькнул телефон и на экране высветились эти ужасные циферки. Баба Даша тут же вернулась в аптеку и указала молоденькой провизорше на ошибку.

– Давайте второй чек, – потребовала девушка. – И не тычьте мне в лицо своим телефоном. Раз второго чека нет, с меня взятки гладки. Не отвлекайте от работы, вы здесь не одна.

Баба Даша выползла из аптеки, оглушённая и растерянная, не зная, как жить дальше, потому что деньги закончились, а пенсию дадут не скоро.

– Как же так, Миш? – спросила она потерянно, и её подбородок вновь задрожал, а на морщинистые щёки полились мутные от возраста слёзы. – Не было ведь второго чека. Она сама мне сказала, чтобы я ещё раз приложила карту, потому что в первый раз оплата будто бы не прошла.

Меня как по сердцу резануло.

– Да не переживайте вы так, баб Даш, – сказал я, стараясь приободрить старушку, хотя внутри всё кипело. – Разберёмся.

Я помог ей подняться, и мы вошли в аптеку. Увидев меня рядом с потерпевшей бабулей, провизорша, большеглазая девушка лет двадцати, заметно смутилась, но тотчас взяла себя в руки. Бесстрастно глядя на нас округлившимися очами, объяснила, что раз чека нет, значит, и оплаты не было, а если она прошла позже, то все вопросы – к Сбербанку. Телефон для неё не документ. Но если мы принесём оттуда выписку о том, что с бабушки взяли за покупку дважды, лишние 5 тысяч будут немедленно возвращены.

Спорить бессмысленно, ведь по существу она права. Единственная претензия к провизорше состояла в том, что она халатно отнеслась к своим обязанностям и заставила волноваться пожилого больного человека. Но мы с бабой Дашей вошли в её положение и отправились в отделение Сбербанка.

Идти где-то с километр, не меньше. Раньше я не замечал этого расстояния, но теперь, когда приходилось подстраиваться под черепаший шаг старушки, придерживая её под руку, путь показался бесконечным. Вдобавок начал сеять мелкий и противный дождь.

До отделения мы добрались минут через сорок, основательно вымотанные дальней дорогой, но довольные, что наконец-то на месте. Однако радость оказалась преждевременной, потому что привычки носить с собой паспорт у бабы Даши не имелось, а без него обслуживать отказались.

– У моего внука есть паспорт, – робко произнесла она, попробовав наивно схитрить, и махнула головой в мою сторону.
– По чужому нельзя, – со снисходительной улыбкой вразумила её добродушная сотрудница офиса. – Не имеем права.

Баба Даша стояла, понурившись, мокрый платок съехал на шею. И что теперь делать? На карте не осталось денег даже на проезд.

– Сейчас привезём, – ответил я улыбчивой девушке и опять осторожно взял старушку под локоток. – Пойдём, баб Даш, сейчас на такси быстренько обернёмся.

В общей сложности прошло не менее трёх часов, прежде чем мы вновь появились в аптеке. Провизорша с чрезмерным вниманием долго рассматривала выписку из Сбербанка, вертела её тонкими пальчиками и так и этак, будто изо всех сил старалась найти скрытый подвох. Окончательно же убедившись, что это действительно официальный документ, скреплённый синей печатью, и придраться не к чему, с явной неохотой вынесла вердикт:
– Сама я не имею права распоряжаться деньгами. Сейчас заведующей позвоню.

С подозрением поглядывая на нас, она набрала номер и стала разговаривать с руководством. По обрывочным словам и глухим, едва различимым ответам собеседницы стало понятно, что сегодня, то есть в субботу, деньги нам никто не вернёт, можно рассчитывать разве что на утро понедельника. Потому как находится она на даче и ради двух безмозглых покупателей, которые не могут подождать пару дней, не собирается прерывать свой законный выходной. С нами даже разговаривать не стала, чтобы не портить себе настроение.

Понимая всю бессмысленность дальнейших препирательств, я попросил провизоршу расписаться на нашем экземпляре выписки, дабы в дальнейшем никто не усомнился, что мы действительно обращались с претензией в аптеку. Тяжко вздыхая, гневно раздувая ноздри и почти с ненавистью пожирая нас глазами, девушка ещё несколько раз звонила начальнице, пока та в раздражении не отключила телефон.

– Ничего подписывать не буду, – наконец уничижительным тоном сказала провизорша и поджала губы, давая понять, что на этом разговор окончен. И напоследок пригрозила: – И вообще сейчас полицию вызову.

Разбираться с полицейскими в наши планы не входило, и мы благоразумно покинули аптеку – до понедельника. На улице я одолжил соседке 5 тысяч на неопределённый срок, она пошла на рынок за продуктами, я же поехал домой.

Ни утром, ни вечером понедельника, вторника и даже среды заведующая так и не соизволила появиться на работе, хотя баба Даша терпеливо ждала её, безмолвно сидя на пороге. Деньги вернули на карту только в четверг.

Не хотелось бы думать, что это сделано злонамеренно, дабы отомстить за причинённое беспокойство во время дачного отдыха.