Я купила на рынке кочан капусты для засолки и по дороге домой заглянула в большой галантерейный магазин. В руках держала авоську с кочаном, а на плече висела дамская сумочка с 25-рублёвой бумажкой внутри.

Вдруг на прилавок «выкинули» какой-то дефицит. Я влезла в толпу и сразу почувствовала на себе чужую руку. Обернулась – и увидела молодую цыганку. Она кинула на пол мой пустой кошелёк и бросилась в гущу людей. Я подняла крик, и тут многие обнаружили, что их тоже обокрали. Тем временем цыганка присоединилась к другой, постарше, и обе затерялись среди покупателей.

В магазине начинался обеденный перерыв. Я попросила продавщиц срочно закрыть все двери и вызвать милицию, а людей выпускать по одному. Никто не возражал. Покупатели стали выходить поодиночке, но оставались возле магазина, с интересом наблюдая за происходящим.

Вскоре в дверь попыталась прошмыгнуть старшая цыганка, но я загородила ей дорогу. Народ развеселился. Кто-то кричал: «Правильно, так им и надо!», кто-то предостерегал: «Не связывайся, прирежут». А потом я увидела вторую, помоложе, кинулась к ней, но рядом с воровкой стоял молодой мужчина, абсолютно русский на вид. Он заверил меня, что это его жена, а я ошиблась. Я посторонилась, «супруги» прошли к выходу, а тут и милиция подоспела.

Милиционеры осмотрели помещение, но никого не нашли. Меня и задержанную цыганку усадили в машину, на заднее сиденье. Из толпы кто-то крикнул: «Зачем же вы их вместе сажаете? Она ведь у тётки по дороге кочан сопрёт!» Раздался хохот, и меня пересадили вперёд.

В отделении я дала показания. Следователь посетовал, что цыгане давно тут орудуют, но их никак не удаётся изловить. А по названным мною приметам определил, что «муж» молодой цыганки – это русский таксист, обслуживающий табор. Меня отпустили и велели ждать звонка.

Не успела я прийти домой, как позвонил следователь и попросил срочно явиться. И тут началось самое интересное.

Приближаясь к отделению, я увидела богато одетого цыгана. Прошла мимо, поднялась к следователю. Тот сказал, что сюда уже набежал весь табор. Цыгане подняли шум – задержанная якобы беременна, просили отпустить женщину, обещали всё вернуть и больше тут не появляться.

Ещё следователь предупредил, что, когда я выйду в коридор, ко мне подойдёт цыган, стоявший у входа, и начнёт уговаривать пройти в кабинет, чтобы вернуть мои деньги. Но сначала передаст их следователю, чтобы тот сам отдал их мне. Я ни в коем случае не должна соглашаться, иначе на него «навесят» получение взятки.

Я вышла, цыган тут же оказался рядом. Идти с ним в кабинет я категорически отказалась. Тогда он открыл набитый деньгами бумажник и протянул 50-рублёвую купюру. Все пальцы в золотых перстнях.

Я закричала: «Не возьму. Верни мои 25 рублей!» Цыган начал уговаривать: «Ну не обижайся, ей же детей кормить надо, у меня меньше нет, бери». Я разозлилась ещё больше: «А у меня, думаешь, кошки, а не дети? Я вкалываю, чтобы их кормить, а не ворую, как ты. Не нужны мне твои полсотни, сходи и разменяй!»

За этой сценой наблюдал следователь – дверь кабинета была открыта. Когда цыган ушёл, засмеялся: «Что ж не взяла-то? Ведь вдвое больше – считай, компенсация за моральный вред». Я ответила, что, может, и вела себя глупо, но пусть подавится ворованными деньгами. Вскоре цыган вернулся и отдал 25 рублей.

Я не стала его благодарить, забрала деньги и вышла. Чем кончилось дело, не знаю, да и неинтересно было. Но ощущение осталось отвратительное.