Мы жили в деревне. Мимо нашего дома, третьего с края, шла основная дорога в районный центр. С крыльца хорошо просматривалась площадь перед правлением колхоза.

Страшное слово «война» тогда словно повисло в воздухе. Все мужчины ушли на фронт. Через нашу деревню гнали скотину из Смоленской области за Урал – стадо из 20–30 коров и много овец. Обеспечивали перегон мужчина и три женщины, они сопровождали стадо на подводе. Помню, как поили скот в нашем пруду, потом загоняли его в конюшню. Она была почти пустая, потому что всех колхозных лошадей взяли на фронт, осталось только несколько совсем старых животных.

Женщины, сопровождавшие стадо, ходили по деревне, просили, чтобы местные подоили коров. Иногда доили так, что молоко стекало прямо в землю: вёдер не хватало, да и куда его было девать в таком количестве? А животных необходимо облегчить перед дорогой.

В нашем доме ночевали приезжие. Вечером ужинали картошкой с молоком, спали на полу. От этих людей мы узнали, какие города фашист уже взял. Они говорили, что если к нам придут немцы, то это ещё полбеды, а если румыны, то деревню сожгут. Ещё рассказали, что слепая девка из Тулы, ясновидящая, сказала: немец Москву не возьмёт, и Сталин из Москвы не уедет. Об этом тогда много судачили, кто-то верил, кто-то нет.

Из города к нам приехали две мамины сестры с детьми и бабушка; нас стало восемь девочек и мальчиков от четырёх до десяти лет. Утром мама варила чугунок картошки, бабушка раскладывала нам по два-три клубня и маленькой ложечкой рассыпала перед каждым соль так, чтобы хватило на всю порцию. Мои тёти и мальчики постарше строили землянку в саду. Спали мы, девчонки, с бабушкой на печке, а ребята – на полатях. Взрослые научили нас главному правилу: обязательно класть свою одежду под подушку и в случае обстрела или бомбёжки хватать её и бежать в землянку.

Однажды мама со слезами на глазах принесла целую кошёлку книг, журналов, газет, которые она нашла в тёмном чулане в сенях. На первых страницах некоторых красовался портрет Ленина в рост. Среди прочего там была литература с тезисами и выступлениями наших вождей, а также с агитацией за вступление в колхозы. А ещё два Евангелия, Ветхий Завет и Новый Завет, документы нашего прадедушки, который работал старостой в деревне, различные его служебные бумаги.

Всё это в своё время собрали папа и его брат. Они в 1911 году окончили приходскую школу с почётными грамотами (мы их сохранили), то есть оба были грамотными. Папин брат в двадцатых годах, будучи подростком, заведовал избой-читальней, потом уехал работать в Тулу, откуда его командировали на учёбу в Москву, затем работал на военном заводе в Николаеве. В общем, то, что принесла мама, являлось архивом двух братьев, папы и дяди.

Взрослые посчитали необходимым всю литературу сжечь, такие издания могли навлечь на нас беду. Решили оставить лишь очень красивую книгу «Искусство России» 1859 года выпуска. Жгли несколько ночей, боялись, что увидят соседи и станут задавать ненужные вопросы. Тогда все в деревне жили в большой тревоге, потому что видели наших отступавших солдат. Они шли пешком с винтовками, но без техники – все хмурые, измученные. И даже мы, дети, чувствовали: впереди ждёт что-то непонятное и очень страшное. Мы оставались одни, без защиты.

Пришли немцы. Без боёв приехали на машинах и мотоциклах к правлению колхоза, а там – только одна сторожиха. В нашей деревне они не стояли, но каждый день приезжали, ходили по домам, забирали всё, что им нравилось, особенно кур, ягнят, поросят.

Бомбили районный город. Зарево было хорошо видно и нам.

Однажды в дом зашёл немец в тёмной шинели и стал что-то спрашивать у мамы. В это время мой шестилетний брат бросил с печки валенок, метил в непрошеного гостя, но валенок попал в бабушкину прялку, всё загремело. Немец вытащил пистолет из кобуры и направил на ребёнка, мама бросилась на солдата и обхватила его руками. Тот грубо её оттолкнул, она упала. К счастью, стрелять фашист не стал – рявкнул что-то по-немецки и вышел. А мама с бабушкой сели на лавку и разрыдались.

Валенок в немца бросил Вячеслав Михайлович Новиков, который потом много лет защищал честь футбольной команды Рязани.

На Новый год мальчишки принесли из леса большую ёлочную лапу, её повесили на стену и украсили игрушками из бумаги. Кое-какие игрушки мы делали сами из глины и сушили в печке.

Однажды среди ночи в дверь постучали. Взрослые переполошились, не знали, открывать или нет. Решили всё же открыть. Зашли три наших солдата, но выглядели уже по-другому: одетые в белые полушубки, с автоматами. Пришли на лыжах, которые сложили в сенях. Зашли в горницу, зажгли лампу, но перед этим все окна занавесили тёмным.

Один из военных достал карту, разложил на столе и начал спрашивать, в каком доме стоят немцы. Сверяясь с картой, уточнял, какие деревни в округе, есть ли к ним дорога. Затем ушли. Нам строго запретили кому-либо говорить о ночных визитёрах. Утром ребята проехали по их следу на лыжах, потом рассказали: как приехали солдаты по одному следу, так по одному и ушли. Они заходили только к нам.

Весной в деревню вошла Красная Армия. На лугу поставили много палаток. Привезли пушки, организовали медсанчасть. Солдаты тренировались, а потом уходили на боевые задания. Возвращались грязные, раненые, некоторых увозили в город. Прибывали новые пополнения.

В это время немцы часто бомбили деревню, и нам пригодилась землянка. Меня тогда не покидал страх за свою жизнь, но ещё больше – страх за маму. Каждый день кого-нибудь убивали, хоронили и жителей, и солдат без почестей и ритуалов.

Фронт ушёл дальше на запад. Пахать колхозные поля начали на оставшихся старых и больных лошадях. Зерно для засевания носили женщины в мешках из райцентра пешком, а это 13 километров.

Школьники пошли учиться. Писали на старых книгах, чернила делали из сока свёклы или ржавых гвоздей. Все домашние дела выполняли дети. Мы нашей малолетней «коммуной» вскапывали огород, 30 соток, сажали овощи.

Помню, старшему брату на два дня друг дал почитать какую-то книгу про лётчиков, а как раз пришло время убирать картошку. И он вот что придумал: копает, мы с сестрой картошку собираем в ведро, брат несёт его в сарай и там читает один лист книги. Потом возвращается, несёт второе ведро и читает вторую страницу. И так по очереди. За два дня успел всю книгу прочитать.

Вечерами, после окончания всех работ, мы делали уроки при свете маслёнки. Школа находилась в соседней деревне, и каждый день мы ходили туда пешком за три километра. Окончили 7 классов и решили учиться дальше. Все в итоге получили образование и стали достойными людьми.

Наш папа воевал в механизированной колонне. Дважды получал ранения, лежал в госпитале, а после войны был ещё на трудовом фронте до 1948 года – работал в Москве на заводе имени Сталина.

Да, родителям досталось очень суровое, сложное время. Нашему поколению жилось куда легче. Мои дети и внуки вообще не представляют, что значит быть голодными и бояться за себя и близких. И как же страшно осознавать, что и сегодня на нашей земле есть дети, которые знают, что такое война. Ведь они будут помнить это всю жизнь. Так же, как помню я Великую Отечественную.