Моя жена постоянно кого-нибудь спасает. То котёночка подберёт, выходит и отдаст в хорошие руки, то пристроит у друзей щеночка с бельмом на глазу, выброшенного хозяевами. Случается, по жалобному писку обнаружит птичку со сломанным крылом, забившуюся в колючий кустарник от страха быть съеденной бродячими котами. И снова выходит и выпустит на волю, в лес, раскинувшийся возле нашего летнего дома. Добрая душа у моей супруги.

Однажды мы с ней спасли человека. Стояла зима, от лютых декабрьских морозов с треском лопались стволы деревьев. Снегу навалило столько, что коммунальные службы при всём желании не справились бы, поэтому людям пришлось протоптать узкие тропинки в сугробах. Чтобы два пешехода могли разойтись, один, уступая дорогу другому, по пояс тонул в снегу.

После восьми вечера, когда люди уже вернулись с работы домой, улицы пустели, на город грузно наваливалась оглушающая тишина. И только полная луна одиноко висела в бездонном звёздном небе.

В один из таких мрачных вечеров жена явилась поздно, задержавшись на работе, и с порога огорошила:
– Там человек замерзает! Пошли спасать.

Выяснять, что да как, времени не было. Я наскоро надел тёплую куртку, нахлобучил шапку-ушанку и заторопился следом, едва поспевая за женой. Увидев на остановке огромное человеческое тело, искренне ужаснулся:
– Как же мы с ним справимся? Тут мужиков пять потребуется.

Внимательнее приглядевшись, я удивился ещё больше: тело принадлежало рослой женщине под сорок. Был канун Нового года, она, похоже, возвращалась с вечеринки – на коленях лежали букет шикарных роз и дамская сумочка, которую дама крепко сжимала побелевшими от мороза пальцами.

Одета выпивоха была в дорогую норковую шубу, пушистые каштановые волосы волнами спадали на плечи. На ногах модные сапожки на высоком каблуке. Похоже, молодая и, судя по всему, одинокая женщина готовилась к вечеринке основательно, вот только провожатого не нашлось.

Мы с трудом её растолкали. Она поглядела на нас мутными глазами и пробормотала:
– В-вы кто?

Мне очень хотелось ответить в рифму, но в данном случае шутки неуместны. Спросил, где она живёт, женщина ответила, что неподалёку, в девятиэтажных домах. До них километра полтора-два. Маршрутки уже не ходили, такси ждать бессмысленно – многие люди в ту ночь возвращались с корпоративов.

Мы взяли даму под руки, поставили на ноги, не желавшие подчиняться, и повели – шажок за маму, шажок за папу. Отошли от остановки, где снег более-менее расчищен, и ступили на извилистую узкую тропинку. Тут и началось самое неприятное, потому что втроём мы на гребне сугробов не умещались: только с женой рухнем по колено в снег, ослабив руки, как вконец окоченевшая пьяная женщина грузно валится набок.

– Она придатки застудит! – переживала жена-хлопотунья, и тогда я благородно снимал тёплую куртку и подкладывал под лежащую даму. Дополнительно приходилось следить за тем, чтобы по дороге из её сумки ничего не выпало, ведь потом нас обвинят в воровстве. Сумочку она не отдавала, обеими руками прижимала к груди. Правда, цветы всё же всучила жене, но наказала вернуть, как только доберёмся до дома.

После минутного отдыха я надевал куртку, мы поднимали бесчувственную ношу и снова брели по сугробам. С невероятным трудом проходили шагов пятьдесят, затем дама в который раз падала, я снимал куртку, и мы опять присаживались на отдых. В общем, намучились изрядно.

До её дома оставалось метров триста, но сил уже не осталось. И это притом что когда-то я занимался штангой, что уж говорить о жене? Если бы кто-нибудь увидел нас со стороны, решил бы, что идут три пропойцы и лыка не вяжут.

Так, очевидно, подумал и таксист, встретившийся нам в проулке, – перекусывал в машине. Увидев, что я направляюсь в его сторону, он поспешно выключил в салоне свет и уже было тронулся с места, но я перегородил ему дорогу, лихорадочно размахивая руками. Несговорчивый водитель долго не соглашался везти пьяную бабу, тем более так близко. Особенно ему не понравилось, что у нас с женой не было денег. Но, глядя на наши распаренные багровые лица и мокрую одежду, вставшую на морозе колом, всё же сжалился, вошёл в положение.

Вдвоём с ним мы затолкали в салон пассажирку, пытавшуюся петь про трёх белых коней, и поехали. Побоявшись, что мы с супругой скроемся, не оплатив проезд, таксист вызвался помочь доставить пьяную мадам до квартиры.

Нас встретила её дочь лет семнадцати.

Увидев незнакомых людей, сопровождавших пьяную мать, девушка ничуть не удивилась. Лишь поинтересовалась, где мы её подобрали, и пошире распахнула дверь. Правда, когда мы уходили, зачем-то спросила у жены, где мы проживаем. Чтобы исключить неприятные последствия, связанные с доставкой живого груза до дивана, супруга честно назвала наш адрес.

Потом таксист довёз нас до дома, я вынес деньги, расплатился. Посигналив на прощание, он уехал, очень довольный, что легко срубил тысячу рублей, да ещё сэкономил на бензине.

История эта со временем забылась. Но однажды накануне 8 Марта раздался звонок в дверь. За порогом стояли та самая женщина и её дочь – принесли нам огромных размеров торт и бутылку дорогого вина.

– Тогда я перебрала лишку, – поглядывая на нас виноватыми глазами, смущённо призналась дама. – Понимаете, меня муж бросил, вот я и сорвалась. А такси не взяла – понадеялась на себя. Сама-то я ни черта не помню, мне дочка рассказала, как вы меня доставили. Спасибо вам.

Да разве мы её осуждали, чтобы перед нами оправдываться? Каждый человек волен распоряжаться своей судьбой.