Мне было пятьдесят два, работала в Тбилиси и летом собралась в отпуск. Накупила нарядов и стала подбирать под них страну. Под наряды просилось Марокко. Значит, мне предстоит перелёт Тбилиси – Стамбул – Касабланка.

Любимые грузины обшмонали меня уже на выезде – и разули, и раздели. Насторожили их снегири на платье, плюс в сумке что-то булькнуло при проходе через рамку. Пригласили в комнату для дополнительного осмотра, на ощупь нашли деньги, изумились, почему в таком странном месте – за пазухой. А почему бы и нет, место проверенное. Без наличных никуда, ведь платёжные карты пришлось оставить дома.

Досмотр уже почти закончился. «А давайте хотя бы маникюрные ножницы у вас изымем. Они не запрещены к провозу, но что-то в вас есть этакое». Я не стала произносить провокационную фразу, что для пассажира, задумавшего недоброе, отсутствие маникюрных ножниц не помеха.

В самолёте все быстро расселись по местам, но какая-то крупная дама никак не могла угомониться и, проходя между рядами, всем телом навалилась на меня. Я вежливо вздохнула.

– Что случилось? – недовольным тоном вопросила пассажирка по-русски, но с грузинским акцентом.
– Вы на меня навалились.
– И что? Вы, русские, на всех наваливаетесь, и ничего, все терпят.

Я хотела было ответить, что на вас мы ещё не наваливались, но дама уже прошла дальше. Потом моя дочь скажет, что такой ответ мог бы спровоцировать агрессию, но это меня не смутило. Однако драка двух женщин на борту международного судна – не лучшее начало моего вояжа.

В Стамбуле времени между рейсами было достаточно, но очередь на паспортный контроль угрожающе растянулась. Поэтому кое-где пришлось перелезать через ограждение и прорываться чуть ли не по головам – правда, с извинениями.

Далее меня ждал второй паспортный контроль – для выезда в Марокко. Передо мной стояли пять арабских женщин, двигались быстро. У окошка я с облегчением вздохнула, увидев, как мне шлёпнули штамп, но расслабляться было рано. Турок начал расспрашивать, куда я еду. Кратко пояснила. Он улыбнулся и, отдавая паспорт, осторожно сжал мои пальцы. Я вздрогнула: ещё секунда, и мне поцелуют руку! Я, конечно, понимаю, что русская женщина – это здорово, но не до такой же степени. И вообще – я спешу!

Вслед неслись добрые пожелания. Моё место оказалось в ряду перед аварийным выходом, места для ног не хватало, но пришлось смириться.

Рядом со мной сидели две арабки – одна очень молодая, вторая постарше. Впереди – два парня, говорят на арабском. У одного типичная внешность выходца из Марокко, у другого – европейская.

Начинаем знакомиться. Мы с соседками пытаемся что-то сказать друг другу, парни тоже обращаются к землячкам, и вдруг – ко мне:
– Вы по-английски хотя бы говорите?
– Могу предложить только французский и русский.
– Русский? Французский? – вскрикивает собеседник на русском. Вот тебе и арабский мальчик. Мы потом всю дорогу так вскриками и беседовали.

Парня зовут Хасан, он учился в Харькове, в медицинском институте, жил в общаге. Общага – хорошая школа жизни, тут и дружба, и хозяйство вести научишься.

Хасан показывает фото однокурсников. Девчонки – русские, украинки, красотки все как одна, лица ещё счастливые, война не началась.

Как только закончился набор высоты, парни позвали меня к себе, и три часа из пяти пролетели незаметно.

– Вы всё ещё разговариваете? – тронула меня за плечо Зейнаб, соседка помладше.

И правда, что это я? Они молодые, у них много общего, пусть сидят вместе.

– Ребята, давайте-ка я пересяду на своё место, а Зейнаб переберётся к вам.
– Нет! – почему-то хором вскрикнули парни, и о Зейнаб мы тут же забыли. Говорили, мешая русский с французским, с арабскими вставками.

Боже, арабский мальчик говорит на русском с характерным украинским акцентом. Сначала это показалось смешным, потом – трогательным. Ребята отметили, что у меня совсем небольшой акцент и там, где арабы не сильны во французском, вполне сойду за француженку.

Мои соседки всё же вклинились в разговор. Вторую звали Надей. Не первый раз встречаю арабку с русским именем. Предполагаю, что очень давно марокканцы где-то раздобыли русских женщин, размножились и пустили в ход наши имена. И бродят теперь по свету эти арабские Нади, Тани и Дуни. Инесса, как мне хором пояснили попутчики, – тоже марокканское имя.

Я отдала девочкам грузинские яблоки. «Спорим, вы не ели такие?» Грызут, не спорят, понравились. Просветили меня по части хны: теперь я знаю, что ею красят не только волосы, но и руки.

Парни расспросили меня о планах в Марокко, одобрили. Поинтересовались, в каком отеле остановлюсь в Касабланке, – показала на карте.

– Это же десять минут от работы моего отца! И от нас недалеко. Мы тебя подвезём.
– Но меня там ждут только утром.
– А зачем тебе отель? Поехали ночевать к нам, – предлагает Хасан.
– Ты это серьёзно?
– Вполне.

Я прямо вижу эту картинку: арабский хлопчик звонит родителям: «Мамо! Батько! Я зустрив у самолёте хорошую русскую жинку, и ей сейчас негде ничевати. Пригласим к себе?»

«Сынку, – ответят они, – будь ласка, скорее вези её к нам. Мы об этом давно мечтали! Мы год ти не бачили, и ось ти приихав, та ще не один».

Мы хохочем. Хасан и Мохаммед делятся традициями марокканского гостеприимства, и я недолго думая соглашаюсь.

Однажды, когда в Баку я спрашивала дорогу и азербайджанка не смогла ответить на русском, она собрала «консилиум» из шести русскоговорящих азербайджанцев, чтобы я точно не заблудилась. Это типичная туристическая ситуация.

Когда в Румынии, при расстоянии между двумя городами в 300 километров, администрация одного автовокзала звонит диспетчеру другого с просьбой придержать автобус, потому что одна русская женщина опаздывает, а ей обязательно надо успеть, – это впечатляет.

Когда в Грузии водитель междугородного автобуса получает инструкцию от кассира – забрать из гостиницы одну русскую женщину, а в Зестафони купить ей билет, пересадить на другой автобус и ещё позвонить грузинам, которые встретят её в Чиатуре, что и было сделано дважды, – это уже не лезет ни в какие ворота.

Но ситуация, когда на подлёте к другому континенту знакомишься в самолёте с арабами и едешь ночевать к людям, которых видишь впервые в жизни, сильно раздвигает даже мои горизонты. Спрашиваю Хасана:
– А так разве бывает? Мы ведь оказались в этом самолёте случайно.
– Не совсем случайно, – улыбается он. – Вчера мы с Мохаммедом собирались вылететь из Германии в Касабланку, но опоздали на рейс. Нас заселили в отель, а утром посадили на тот же рейс – чтобы мы встретились.
– Это судьба! – вскрикиваем мы втроём.

В аэропорту нас встречали родители Хасана. Ко мне отнеслись очень тепло. Надеюсь, я не слишком их обременила.

Дом я нашла интересным: три этажа, винтовая лестница. Мы ели национальное блюдо из курицы, а утром – слоёные блины, пили заваренный в молоке кофе. Потом меня отвезли в гостиницу.

– Рад, что помог тебе, – сказал на прощание Хасан. – Жаль, что мало.

Но куда уж больше? Тогда точно получилось бы – «русские навалились».

В общем, вот оно, то «безопасное», что случилось с барсуком. Доверимся этому миру!