Однажды мы встретили Пасху в Казанском храме в деревне Жарково, что находится в лесу, в двадцати километрах от железнодорожной станции. Конечно, не ближний свет, зато и на службах там, как правило, все свои. Домой к себе в посёлок я добралась лишь под утро. Тем не менее до работы у меня ещё оставался шанс поспать целых три часа. Подумала, что надо бы сварить кашу для внука. Но это быстро, каша много времени не займёт.

Поставила на плиту ковшик с молоком, а сама поспешила в ванную, перед сном нужно хотя бы немного привести себя в порядок. Пока умывалась, забыла о молоке. А оно о себе напомнило громким шипением. Я всполошилась: молоко убежало! И бегом на кухню. На самом пороге поскользнулась и полетела вниз. Упала очень неудачно – с размаху ударилась о пол правой стороной лица. И почувствовала острую боль в правой руке.

Молоко, разумеется, убежало. У меня синяк на пол-лица и рука болит так, что не притронуться. Кое-как поднялась, нашла телефон и вызвала скорую. Мне говорят, машина только что уехала по срочному вызову, так что добирайтесь своим ходом. Собралась и пошла, благо, медпункт от нас недалеко.

Врачи, едва увидели синяк, сразу отнеслись ко мне с подозрением. Что, мол, уже успела отметить праздничек? Но принюхались и, убедившись, что спиртным от меня не пахнет, велели ждать машину: бригада вернётся, и вами займутся.

Рука болела нестерпимо. Я вышла на улицу и стала ходить вокруг здания медпункта. Когда испытываешь острую боль, зубную или от перелома, интуитивно пытаешься заняться хоть чем-нибудь, лишь бы не концентрироваться на источнике боли. Принялась ходить в ожидании бригады скорой помощи, и действительно стало казаться, что болит уже не так сильно. Хожу и вдруг замечаю человека, стоящего рядом со входом.

В слабом свете фонаря видны были только контуры его фигуры, лица же я не видела совсем. Но потому, как эта фигура пыталась сохранить равновесие, поняла, что человек изрядно выпивший. Пьяный молча наблюдал, как я нарезаю круги вокруг медпункта, и наконец в момент моего очередного приближения поприветствовал меня, стараясь быть как можно более вежливым:
– Здравствуй, сестра. Поздравляю тебя с праздником!
– Христос воскресе! – поблагодарила я.
– Воистину воскресе, – ответил мужчина и перекрестился. – Вот, собрался, решил пойти на кладбище.
– Так рано же ещё.
– Всё равно пойду, – вздохнул незнакомец. – А хочешь, пойдём вместе? У меня ещё есть. Вот, захватил, – он достал из кармана бутылку и показал мне.
– Спасибо, брат, но откажусь, – покачала я головой. – Я, видимо, руку сломала. Вот хожу, чтобы не так болело, жду машину скорой.
– Понял, – кивнул мужик. – Пойду один.
– С Богом! Будь осторожен.

Человек махнул рукой и, не оборачиваясь, ушёл в ночь.

Вскоре приехала скорая, и меня увезли в районную больницу. Там по приезде сразу сделали рентген. Дежурный врач посмотрел снимок и устало произнёс:
– Ну и «повезло» вам, голубушка, сломать руку в такой праздник! Одна вы у нас в эту ночь с переломом на весь район. Хорошо ещё, что без смещения. Что же, – он повернулся в сторону медсестры, – давайте накладывать лангету.

Мне наложили гипс, но боль в руке не унималась. Я только могла плакать и жалобно причитать:
– О, как больно! Пожалуйста, дайте мне спокойно умереть.

Домой в посёлок я возвращалась уже утром по свету. Ехала на такси и думала: как же так, Господи, что же это получается? Выходит, из всех живущих в нашем районе, а это, помимо дачников, семьдесят тысяч человек, только меня угораздило заслужить такое наказание. В такой-то день, вернее в ночь Светлого Христова Воскресения, я, отстояв службу и причастившись Святых Христовых Таин, падаю дома на кухне, ломаю руку и разбиваю лицо. Все наши – кто отдыхает, кто продолжает праздновать, а я в страдании возвращаюсь домой. И ещё неизвестно, когда эта боль наконец прекратится.

Еду и размышляю: получается, Господи, я из всех самая грешная? Тогда покажи мне, в чём я грешна, и я покаюсь. Или Ты не любишь меня, Господи?

От одной мысли, что Он меня не любит, я жалела себя пуще прежнего и ещё больше плакала. И как быть с работой? Долго ли хозяйка станет терпеть моё отсутствие на рабочем месте? Мы со сменщицей пенсионеры, трудимся без официального оформления.

Вернулась домой. Сняла со стены иконочку почитаемого мной великомученика и целителя Пантелеимона, прижала её к больной руке и прилегла на диване.

– Отче святый Пантелеимоне, яви твою милость. Ничего больше не прошу, дай мне поспать.

Измученная бессонной ночью и случившимся со мною приключением, несмотря на неутихающую боль в руке, заснула мгновенно. Или, лучше сказать, провалилась в сон. Проснулась уже после обеда. На удивление рука больше не болела.

Неделю проходила с гипсом. Перелом, как ни странно, меня совсем не тревожил, поэтому я вышла на работу и даже приспособилась трудиться с рукой, закованной в гипс. Одно только не давало покоя – рука под гипсом ужасно чесалась. И самое главное – почесать нет никакой возможности. Приспособилась засовывать под гипсовую повязку длинную палочку или карандаш, но помогало это ненадолго.

С каждым днём зуд увеличивался. Наконец я не выдержала и побежала в больницу, благо у нас в хирургическом отделении работала медсестрой одна знакомая верующая женщина.

– Настя, помоги, сил нет терпеть! Зудит непереносимо.

Настя пошла навстречу и срезала гипс с намерением обработать руку и при необходимости вновь наложить лангету. На самом деле кожа на руке воспалилась и где-то даже покрылась небольшими гнойничками.

Медсестра осмотрела место перелома, выспрашивая, где у меня болит.

– У тебя сохранился снимок? Захватила с собой? Очень хорошо. Дай посмотрю.

Настя смотрела снимок очень долго. Потом ушла и вернулась в кабинет с врачом. Тот тоже растерянно крутил в руках тёмно-серый глянец. Затем заявил:
– У вас нет перелома.
– Как это нет? – обомлела я. – Рука болела так, что хотелось умереть, лишь бы не терпеть таких мучений.
– Но сейчас не болит?
– Нет.
– Вот и отлично, – продолжил доктор. – Гипс не накладывать. Руку ещё пару дней смазывайте раствором фурацилина. Выходите на работу и ничего себе больше не выдумывайте.

Прошло уже несколько лет после описанных событий, а я так и остаюсь в недоумении: что же произошло со мной в тот светлый день Христова Воскресения? Неужели Господь меня услышал?