– Дина Александровна, сейчас, когда мы с вами разговариваем, вы находитесь, можно сказать, в российской глубинке. Расскажите, что это за место.
– Да, я сейчас в башкирской деревне в трёх часах езды от Уфы. Здесь очень красиво. У меня перед глазами пасторальный пейзаж – зелёное поле, пасутся коровы, рядом берёзовый молодняк, а за ним – берёзовая роща. Позднее будет много грибов. А чуть повыше, в пролесках, много земляники. Мама её собирает, замораживает, и мы её едим всю зиму. Только интернет тут работает с переменным успехом, но мне это даже приятно. Сейчас всё пропитано интернетом, это влияет на здоровье и настроение, а тут так зелено, так спокойно! Это места моих предков по маме, они поселились здесь более ста лет назад. Дед был младшим офицером Белой гвардии. После Гражданской войны его семье пришлось спрятать документы, сказаться крестьянами, и они на телегах приехали в Башкирию. Я полагаю, сто лет назад это была глухая местность. Потом деревня выросла, здесь, у реки, стояла мельница, и со всей округи сюда возили молоть муку.

– А кем работал ваш дедушка?
– Мой дед был учителем. Сохранились бумаги, которые он заполнял перед вступлением в партию. Там указывается, что он неграмотный сын крестьянина. Это неправда, но, видимо, так было необходимо. И жена его, Наталья, моя бабушка, тоже работала здесь учительницей. Сейчас той школы уже нет, одни развалины. И вообще от деревни мало что осталось, но в нескольких домах по-прежнему обитают старожилы. В этих местах доживают до девяноста и ста лет! Остальные деревни в округе заброшены, а наша ещё существует. И здесь никто не хочет продавать свою землю. Мы хотели купить участок, нашли наследников, но они сказали: «Земля не продаётся, мы туда ещё вернёмся». Так что есть надежда.

– В этой деревне проходило ваше детство?
– Нет, я впервые сюда приехала, когда мне было сорок пять. Мама выросла здесь, но ещё девчонкой уехала в большой город. Потом оказалась в Смоленске, где познакомилась с моим отцом и родила меня. В детстве на каникулы я отправлялась к бабушке по отцу – в сосновый бор под Смоленском. Так что любимый пейзаж моего детства – лес с пробивающимися сквозь кроны солнечными лучами, повсюду земляника и запах крапивы. Я очень люблю природу, я её не боюсь. Мне кажется, природа ставит человека на подзарядку. Тут ум успокаивается.

– Мама растила вас одна, вы жили в коммуналке, по нынешним меркам очень бедно. Но тем не менее вспоминаете детство с радостью?
– Потому что в детстве материальный уровень был не так важен. И коммуналка – это здорово, там все друг другу помогали. Наша коммунальная квартира в Смоленске находилась на окраине, там жили работники чулочной фабрики, люди простые, но искренние. Например, если все мамы вечером работали, а у одной из них уже закончилась смена, то она кормила всех соседских детей, проверяла у каждого уроки. И меня это научило тому, что жить нужно всем вместе. В детстве я себя чувствовала абсолютно счастливой. Мне повезло, что тогда встретила много хороших людей – это и вожатые в пионерском лагере, и наши соседи, и коллеги моей мамы. У меня было ощущение защищённости. Так что не в отдельных квартирах счастье. Я пожила достаточно, видела многое и знаю, что люди в больших квартирах и с целым парком личных автомобилей бывают крайне несчастливы.

– А в чём главное отличие советского детства от современного? Своих детей вы воспитываете так же, как ваша мама воспитывала вас?
– Планета кружится, Солнечная система тоже не стоит на месте и движется вокруг центра галактики, время всё меняет. У наших детей совершенно другие задачи, другие вызовы судьбы. Самое главное, чтобы мы, родители, могли передать им ценности, которыми дорожим. Я стараюсь сыну и дочкам рассказывать истории из своего детства, и в них, как в басне, всегда должна присутствовать какая-нибудь мораль. И сейчас я вижу невероятные результаты такого подхода. Моему сыну Тимуру уже 33 года, у него есть жена Ирина. Моим дочкам Итале и Софии – 15 и 14 лет. Мы все чувствуем друг друга, готовы прийти на помощь, нам нравится быть вместе.

– Однажды вы сказали, что все мы совершаем ошибки, но не нужно мучить себя чувством вины. Не следует корить себя за то, что детям недодала нечто важное.
– Спасибо, что вы отметили эту мысль. Она для меня выношенная, прочувственная. Я абсолютно уверена, что в жизни не бывает ошибок, а есть процесс обучения. Если совершили промах, заучите этот урок и больше не повторяйте ошибку. Я верю, что мы живём не один раз, поэтому не надо драматизировать своё несовершенство. Душа вечна, и она учится бесконечно! И только душевный опыт мы можем забрать с собой после смерти. Ни призовые статуэтки, ни машины, ни миллионные счета. Там будет доступен только весомый опыт души. В этом мире всё с нами происходит лишь ради отношений. Нам Свыше посылают ближний круг, ведь самое трудное –  в своей семье научиться слушать, прощать, радоваться успехам другого, поддерживать, вдохновлять. И, как правило, именно это нам даётся очень трудно. Легче весь мир спасти, чем в своей семье научиться уважать и любить друг друга.



– Особенно много восторженных отзывов о вашем моноспектакле «Как я пришла в сознание». Кто-то увидел в нём вашу биографию, а мне показалось, что это послание вашим детям.
– Я такой задачи не ставила. Со своими детьми я очень часто и очень искренне разговариваю, они и так меня знают. Но я уверена, что любым подросткам мой спектакль полезен. Что касается автобиографичности… Изначально героиню пьесы звали иначе, но материал почему-то не шёл. А когда мы назвали её моим именем, перед нами открылись все дороги. Ведь людям интересна не выдуманная, а настоящая история. Так что спектакль автобиографичен лишь отчасти.

Но ведь в нём рассказываются типичные истории, которые происходят с каждым из нас! И не только с женщинами. Зрители-мужчины признавались: «Это про меня! Посмотрел, и вся жизнь пронеслась перед глазами». Так что данный спектакль все соотносят со своей личной биографией.

Мы начали делать его весной 2020 года, во время коронавирусной пандемии, когда жили в Швейцарии. Там с весны всех заперли по домам, люди были очень взволнованы. Стали появляться концерты в интернете, спектакли на балконах, спектакли онлайн. Я подумала: надо написать текст, который не повторяет то, что мы уже много раз слышали. Хотелось поговорить о чём-нибудь, что волнует большинство людей. Страшна ли смерть? Что такое боль? Ведь некоторые говорят, что смерть не страшна, потому что всё происходит уже там, а вот боль – это действительно страшно.

Я взяла свои личные истории, в которых присутствуют подобные темы, и рассказываю их как будто своим детям. Об испытаниях, которые мы проходим. О высшей воле, которой подчиняемся. О том, что во всём присутствует тайный смысл. О том, что нужно идти по своему пути до конца. А главное наше богатство – любовь души. И я, пользуясь случаем, приглашаю читателей «Моей Семьи» в театр «Практика» на Патриарших прудах, где 12 и 13 сентября, а также 17 и 18 октября пройдёт этот спектакль.

– Слушаю вас, Дина, как учителя. А кто учил вас? Расскажите о людях, которые на вас повлияли.
– Мои учителя работали в Школе-студии МХАТ. У нас были удивительные преподаватели, которые учили смотреть вглубь, развивать критическое мышление. Я благодарна судьбе, что оказалась в актёрской профессии, ведь она даёт стимул для поиска ответов на жизненно важные вопросы. Хороший актёр – это философ и психолог, и у него должно быть большое сердце. Нельзя назвать хорошим актёром того, у кого просто красивое лицо и присутствует лишь бытовая органичность. Нас в школе-студии учили быть большими артистами. А сейчас я учусь у философов и психологов. Например, у таких как Александр Хакимов и Марина Таргакова. Их рассуждения о жизни многое расставляют по своим местам.

– С 2004 года вы работали в Голливуде, с 2007-го – в Королевском национальном театре в Лондоне. В 2015-м снимались в британском сериале «Острые козырьки». Западное искусство вы знаете изнутри. Согласны ли с тем, что оно обмельчало, в отличие от русского?
– Я сейчас вас остановлю и удивлю: нет! Я бы вообще не говорила о западном искусстве как о едином целом. И не стала бы жёстко разделять русское и западное творчество. Всё зависит от конкретных художников и их способности сопереживать. Сострадательные, внимательные, хорошие люди есть везде, не только в России. Кстати, у нас в Москве, где я сейчас работаю, очень много поверхностных людей, желающих только развлечений, удобств и комфорта. Они не желают думать о душе, вечности, благотворительности. Но мне кажется, у Бога везде есть Свои люди. И в Африке, и в Китае, и в Японии. У всех кровь красная, а слёзы солёные, всем больно, когда бьют, и страшно, когда война.

Но сейчас действительно навязываются совершенно не те ценности. И нам, людям доброй воли, надо объединяться, говорить правду, не бояться. На Западе многие тоже стараются защитить свою человечную картину мира. И им там сложнее, чем нам.

– На Западе людей легче обмануть?
– Я не скажу, что они там легковерны и наивны. Просто огромные бюджеты тратятся на создание статей, учебников, обучающих программ, где история подаётся с выгодной для них точки зрения. Из века в век идёт это противостояние между Востоком и Западом, ведь Россия очень большая и богатая, это их пугает. Сейчас я стараюсь быть мостиком между нашими цивилизациями. Моя семья находится между Западом и Востоком. Муж Луи приехал в 1995 году в Москву учиться на первом иностранном курсе Олега Павловича Табакова, изучать систему Станиславского. Этот курс собирали в разных американских университетах, а Луи тогда учился в Нью-Йорке. В театральном институте он встретил меня, мы познакомились, с тех пор вместе. И наша семья как раз показывает, что Запад и Восток могут уважать друг друга, дружить, любить. Ради детей, ради будущего.

– А как вы объяснили родственникам со стороны мужа, вашим друзьям в Европе, что решили жить в России?
– Мы переехали ещё в 2021 году, когда был ковид. Просто хотели, чтобы наши дети ходили без масок, общались, участвовали в праздниках, занимались спортом. В Швейцарии, где мы тогда жили, это было невозможно. Так свой отъезд и объяснили. К тому же я мечтала, чтобы мои дочери, родившиеся в Европе, подтянули русский язык. Я тогда объехала все школы Москвы и Подмосковья, и англоязычные тоже, ведь там им было бы легче адаптироваться. Но мы остановились на русскоязычной. Я выбирала атмосферу, директора, педагогический состав. Выбирала душевность, традиционность, уважение к ребёнку. Очень рада, что уже три года мои дети учатся в русской школе. Язык – это богатство, актив, которым они смогут пользоваться. Наши родственники и друзья в Европе согласились: надо учить мамин язык. Семья мужа всегда относилась ко мне с уважением и интересом. Они прекрасно приняли моего старшего сына Тимура, который родился в Москве. Он для Луи не родной сын, но муж растил его с четырёх лет.

– А как европейские друзья отреагировали на СВО?
– Первые месяцы мы все были в шоке и ужасались тем, что произошло. Ни один сострадательный человек не мог к этому оставаться равнодушным. Нам всем стало страшно. Потому что, например, моя крестница – украинка.

– Это та девочка, которой вы помогли вылечиться?
– Да. Мы жили тогда в Лондоне, я занималась дочерней организацией российского фонда «Подари жизнь». Вела благотворительные мероприятия, собирала средства для лечения онкобольных детей. И однажды на аукционе попросила одну подругу купить дорогостоящий лот, а деньги от этого пошли на лечение украинской девочки Ники. Ника поправилась, и её родители сказали: «Теперь, Диночка, тебе придётся стать её крёстной мамой». С тех пор я молюсь за Нику, но мы общаемся крайне редко, потому что у неё вся родня в Харькове.

– Вы созваниваетесь? О чём говорите?
– Мы коротко общаемся, без подробностей. Так же и с родителями Луи. Я не лезу к ним с разговорами. Думаю, Господь всё управит. А нам, людям, нужно молиться и наполнять сердца любовью, чтобы в нём не поселилась ненависть.

– Вы много говорите о вере. А младшая дочка София даже поёт в церковном хоре.
– Это случилось неожиданно. У нас была замечательная преподавательница фортепьяно, которая сказала, что у Софии идеальный слух, ей надо петь. Но в вокальную студию дочка идти отказалась. Учительница предложила: «Я своего сына вожу в храм, там прекрасный руководитель хора». И я уговорила Софию попробовать. Мы пришли, и руководитель хора сказала детям: «Это наша новенькая, София. Обнимите её». И все побежали обнимать, взяли за руки, повели за стол. Перед занятиями они всегда пьют чай. София вышла оттуда такая счастливая: «Мама, я буду заниматься». И вот уже третий год поёт в хоре. Мы живём за городом, но каждое воскресенье едем в центр Москвы петь. И хор она ценит.

– В детстве вы окончили художественную школу, потом учились в Смоленском университете на художественно-графическом факультете. Ваши дочки рисуют так же хорошо, как и вы?
– Дети всегда подглядывают за родителями. Но передаётся не талант, а любопытство. Да, я рисую с самого детства. У нас всегда стоит специальный столик с карандашами и фломастерами, и по утрам, проснувшись, дети часто вставали рисовать. Так они концентрировались и успокаивались. И сейчас у меня всегда наготове сумка с фломастерами и карандашами. Так дети и выросли, рисуя. В прошлом году мы со старшей дочерью Италой брали курс живописи маслом во Флоренции у нашей подруги-англичанки. С ней нас познакомил одноклассник Луи, он тоже художник.

– Складывается впечатление, что вы свои в любой точке мира. Как так получается?
– Я считаю, у человека должно установиться вертикальное сознание. Нельзя жить «по горизонтали» и ценить лишь то, что можно потрогать руками. Вертикаль – это невидимая связь с Богом, а Бог – источник всей энергии, творчества, знаний, радости, денег. Причина всех причин. Нужно понимать, что этот мир устроен Богом, ты не по своей воле сюда попал и не по своей воле уйдёшь. Поэтому, где бы ни оказался, сразу направляй свой взгляд на душу, а не на внешние человеческие проявления. Тогда ты видишь истинные причины, понимаешь, что можешь изменить мир вокруг. Но начинай с себя. Слушай своё сердце. Зачем ты делаешь добро? Для славы? Нет. Я лишь хочу, чтобы Бог был мной доволен. И тогда тебе в любом месте будет комфортно. Ты искренне улыбнёшься, и люди сразу же захотят тебя напоить чаем, всегда найдутся общие темы. Они везде одинаковые.