Вечером я получил сообщение от отца Николая: «Везу группу в Псково-Печерский монастырь. Полный автобус женщин, а мужиков раз-два и обчёлся. Понимаю, что надо проявить смирение и кротость, но боюсь, однажды наступит предел моему терпению. Не хочешь ли, брат Сергий, отправиться со мной? Твоя помощь была бы бесценной. Боюсь, эти паломницы меня загрызут».

Я вздохнул и написал, что поехал бы, но кто же меня с работы отпустит? Отпуск отгулял, а до пенсии далеко. Так что придётся отцу Николаю справляться самому.

Мы познакомились во время одной из поездок по святым местам. Отец Николай как раз занимался её организацией. Он уже много лет возит паломников по России и миру. Удивительно, но выглядит батюшка очень молодо. Я неожиданно выяснил, что у нас с ним всего несколько лет разницы. Думал, что отец Николай по возрасту мне в сыновья годится, пока священник не рассказал, что в 90-е годы служил в храме сразу после семинарии.

Время было интересное, любопытное, нескучное. Совсем недавно завершились гонения на церковь, начали восстанавливаться храмы и монастыри. Однажды в храме, где отец Николай служил настоятелем, появились «новые русские». Классические братки, один даже в малиновом пиджаке. Осмотрели здание, где со стен и потолка валилась штукатурка, кинули взгляд на священника, нахмурились: мол, совсем дела у церкви плохи, раз такие юные попы окормляют паству. Спросили отца Николая, чем помочь. Их главный заметил, что Бога надо чтить, а как? Молиться они не научены, в церковь на службу ходить некогда, «работы» выше крыши. Но готовы посодействовать материально.

Молодой батюшка смутился, пожал плечами. Ну, ремонт не помешает храму, икон мало, надо бы добавить. Братки уточнили, какие иконы нужны – старинные или современные? Священник совсем потерялся: да всякие сгодятся.

– А что это за «копейка» во дворе? – поинтересовались «новые русские».
– Это моя машина, – отец Николай покраснел.
– Негоже, батюшка, на таком старье ездить. Прихожане смеяться будут. У нас есть иномарка, которой никто не пользуется. Возраст примерно как у вашей, но всё же зарубежная тачка. Мы вам её подарим, если не возражаете.

Отец Николай не возражал. Единственное, что его смущало, – такие люди могут пообещать и не сделать. Так что он не торопился радоваться.

Однако братки не обманули. Видимо, привыкли «отвечать за базар». Пришли рабочие, стали приводить в порядок стены и потолок. Строгие дяди привезли иконы, даже пару старинных, потемневших от времени. А однажды, приехав на службу, отец Николай обнаружил во дворе храма автомобиль. Не «БМВ» и даже не «Мерседес». Это был «Феррари» красного цвета.

Вид иномарка имела слегка обшарпанный. Сделана была явно больше двадцати лет назад. Но «Феррари» и в Африке «Феррари». Отец Николай понял, что на такой машине он может ездить только с разрешения начальства. Направился к архиерею, всё объяснил и спросил, как быть. Может, вообще не ездить? Пусть «Феррари» скромно отдыхает во дворе. А он по-прежнему – на «копейке»?

– Нет-нет, – покачал головой владыка. – Людей обижать нельзя. Так что пересаживайся на нового «коня». Пусть парни видят, что ты их подарок ценишь.

А потом добавил уже тише:
– Может, они и мне потом что-нибудь подобное подгонят? Только желательно, конечно, поновей.

Священник, даже если сидит в руководящем кресле, такой же человек, как все.

С подачи отца Николая я оказался на Афоне. Батюшка предложил поездку, но я ответил, что это слишком дорого. Не могу такие деньги забрать из семейного бюджета.

– Насколько я понял, все твои дети живут в хороших квартирах, у каждого машина, работа, никто не бедствует, – сказал на это отец Николай. – Ты сделал для них всё, что мог. Сделай что-нибудь и для себя.

Так в моей душе зародились сомнения. И однажды я объявил жене и детям, что хочу осуществить афонскую мечту. Однако всё моё многочисленное семейство вдруг встало на дыбы. Мол, если у меня есть лишние деньги, то надо поделиться с домочадцами. Ведь уже треть России объехал по паломническим делам. А сейчас муж, отец и дедушка перегнул палку.

Они забыли, что я только выгляжу как человек, которому можно сесть на шею и погонять. А внутри у меня – стальной стержень. И если что-нибудь задумал, то остановить меня может единственный, кого уважаю и боюсь, – Господь. А люди не в состоянии.

Кстати, о деньгах. Именно на Афоне, в монастыре Зограф, я наблюдал выемку денег из ящика. Был он солидных размеров и полностью набит бумажками и мелочью. Видимо, скопились за несколько дней или даже недель. Обратил внимание, с какой брезгливой миной вынимает пожилой монах купюры евро из ящика. Банкноты он держал двумя пальцами, как нечто непотребное.

Но когда после выемки суммы я подал монаху 5 евро, лицо его изменилось. Житель Святой горы взял купюру с благодарной улыбкой. Нельзя обижать человека. На пару секунд монах спрятал брезгливость к презренному металлу.

Путешествовать с отцом Николаем интересно, потому что только большие расстояния паломническая группа во главе с ним преодолевает на автобусе или машине. Небольшие отрезки пути, 5–6 километров, священник со своими спутниками проходит пешком. И тогда паломники попадают в неожиданные места.

Так мы побывали в келье-пещере, вырубленной в горе, где жил в незапамятные времена отшельник Косма Зографский. На машине сюда не и доехать. По ступенькам карабкались около часа. Вот как высоко забрался монах, чтобы совершить свой молитвенный подвиг. По легенде, во время погребения Космы к его пещере стеклось множество зверей и птиц, как будто переживавших общую утрату.

Именно здесь, в келье XIV века, хозяин которой не забыт за семьсот с лишним лет, я явственно ощутил чьё-то присутствие. И мысль моя приняла неожиданное направление. А что если посещение храмов по воскресеньям и праздникам, молитвы, посты, паломничества по святым местам – никому не нужная суета? Что если православие держат на своих худых и хрупких плечах и тем самым спасают мир от сатанинской нечисти – вот такие неприметные монахи, скромно творящие молитвы в своих кельях в глуши и одиночестве, вдали от людей? В предании говорится, что враг рода человеческого всячески пытался отклонить Косму Зографского от намеченного пути. Со своим полчищем он жестоко избил и изранил монаха. На третий день после свирепых побоев Косма отошёл к Господу. Значит, было за что мучить монаха?

Я вспомнил, как однажды к группе подъехала крутая иномарка. Из неё вышли четыре духовных лица в рясах. Отец Нестор, который в прошлом жил в столице и общался с богемой, толкнул в плечо:
– Посмотри, какая сумка у батюшки, который идёт впереди.
– Сумка как сумка, – пожал я плечами. – Ну, кожаная.
– Это дизайнерская модель! Стоит… – отец Нестор задумался. – Миллиона три точно. Возможно, даже больше.

Группа только что совершила пеший переход. Все были мокрыми от пота, одежда измялась и запылилась, обувь тоже покрылась слоем пыли. Крутая четвёрка подошла к усталым измученным паломникам, и священник с сумкой спросил, обращаясь к отцу Нестору:
– Вы своим ходом путешествуете?
– Как видите, – пожал плечами отец Нестор.
– Наверное, это правильно, – важно сказал священник. – Наверное, так и надо посещать святые места. Своими ногами почувствовать каждый километр.

И направился со своей свитой к дорогой иномарке, бережно придерживая рукой сумку стоимостью три миллиона. Одно дело сказать, совсем другое – сделать.

Как-то раз я поделился с отцом Николаем своими мыслями насчёт одинокого монаха, который где-то молится и спасает мир. Именно благодаря его трудам сохраняется равновесие начал, а остальные просто бездарно суетятся в этой жизни – ни толку от них, ни проку. Тогда зачем это всё? Может, плюнуть и в свободное время лежать на диване перед телеком с кружкой пива в руках?

Отец Николай поразмыслил и ответил:
– Брат Сергий, а ты об этом не думай. Всё равно понять невозможно. Дать анализ этому миру может только Господь. Слишком сложно здесь всё устроено. Ты занимайся своим делом. Пусть это будет скромный вклад, пусть песчинка. Но иногда и песчинка способна помочь правильной чаше перевесить на весах судьбы.

Я внял совету друга. И теперь тихо бреду по дороге под названием «православная вера». А кто сделал больше на этой дороге, кто меньше, от кого много пользы, а от кого – никакой, и правда, только Бог видит.
Но Он молчит.