Отец до самой пенсии работал главным бухгалтером в леспромхозе. Начальство менялось часто. Как-то раз вызвал его к себе в кабинет новый директор и сказал:
– Михаил Иванович! Как вы знаете, дела у нас идут плохо, план не выполняем. Давайте в документах укажем завышенные цифры. А весной, когда начнём отправлять лес плотами по реке, всё спишем.

Такое практиковалось: плоты якобы не доходили до места назначения, и всё списывали на водные катаклизмы.

– На сделку с совестью не пойду, – заявил отец. – На документах моя подпись, и в тюрьму мне не хочется. Как я буду людям в глаза смотреть? И как это отразится на моих детях?

Директор вздохнул:
– Тогда нам придётся расстаться, потому что мне нечем платить рабочим.

Отец был вынужден написать заявление об уходе, хотя планировал ещё года два-три поработать и подкопить денег на покупку дома, мечтал переехать из наших северных мест туда, где потеплее. Но зато это убедительный пример правильного поведения для нас, детей.

Я часто вспоминаю своё деревенское детство. Дружили всей улицей. Ходили в кино, купались в речке, загорали на песке, ловили рыбу, играли в лапту. Родители любили нас, заботились, думали о нашем благополучии. И с малых лет приучали к труду и дисциплине. У нас были большой огород и хозяйство. Все деревенские дети умели полоть грядки, окучивать картошку, поливать огурцы. Я помогала присматривать за младшим братиком, учила с ним буквы, и в результате он ещё до школы начал читать. Мама научила меня вязать и вышивать. Когда зимними вечерами она вязала шали на продажу, просила меня почитать ей вслух, а потом обсуждала со мной прочитанное.

Летом, когда родители рано утром уходили на покос, мы с братиком оставались дома одни. На столе лежал список дел, которые мне следовало выполнить к приходу родителей: наносить из колодца полную бочку воды, нарвать травы кроликам, сходить за продуктами в магазин, после обеда выгнать корову в стадо, и много других обязанностей. А самое главное – не спускать глаз с братика, чтобы не улизнул на речку. Она его притягивала.

Дела в списке постепенно зачёркивались, а вечером, к приходу родителей, я жарила большую сковороду картошки. Мы садились всей семьёй за трапезу: горячая с прижарочкой картошка с холодным молоком от коровы Малютки. Но зимой родители нас освобождали от дел, наставляли, чтобы мы хорошо учились. Школа – это святое. Об учителях они никогда не говорили плохо. «Слушайтесь учителей, любой из них знает больше вашего!»

Мои сочинения были лучшими в классе, а вот алгебра и тригонометрия давались тяжело. Но я не сдавалась, занималась дополнительно с учителем после уроков.

Вот сейчас говорят, что форма обезличивает. А я не знаю, что плохого в школьной форме. Во-первых, любая форма дисциплинирует, во-вторых, мы все научились гладить её, умели делать складочки на фартуке, аккуратно постирать и пришить белый воротничок. А сборы пионерского отряда и дружины, а всевозможные соревнования в учёбе и труде? Мы коллективно сажали деревья, ходили всем классом в походы, собирали макулатуру и металлолом, бесплатно отдыхали в пионерских лагерях.

Внук подрос, спрашивает меня:
– Бабушка, как можно жить без телевизора, телефона и интернета?

Он считает, что жизнь – это целыми днями сидеть в одиночестве, уткнувшись в экран. Стараюсь убедить его, что это не так. Свою жизнь и без интернета можно сделать радостной.

Мой отец считался первым гармонистом на деревне, и с десяти лет я тоже стала играть так, что превзошла его. Всю жизнь пела и играла. Куда бы я ни переезжала, везде – в клубе, школе, на концертах – звучала музыка, выступали самодеятельные артисты. За застольями все пели народные и военные песни.

Вообще, родители научили нас трём главным вещам – работать, веселиться и не роптать на судьбу. В этом и состоит счастье.