– Склонность к писательству – следствие генетического изъяна, – поучал меня за рюмкой старший товарищ, известный состоявшийся прозаик.

Почему-то некоторые склонны считать, что поэт обязан быть носителем незамутнённой морали.

Помню, как на пятом курсе я изрядно наклюкался на свадьбе однокурсника и мне стало плохо. По счастью, шефство надо мной взяла милая женщина-филолог и жена профессора из Пушкинского дома. Она увезла меня к себе домой на такси, отпаивала какими-то травками, давала таблетки, а утром за чаем молвила:
– Володенька, милый! Ну нельзя же так. Ведь вы же литератор! Вы существо необыкновенное!

Будто она ничего не знала о Есенине, Куприне, Эдгаре По или Чарльзе Буковски. А тогда я возвращался от неё в курсантскую общагу на трамвае и бубнил про себя строки Ахматовой:
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда…

В Севастополе у меня была близкая подруга, поэтесса Ирина. В то время Ирка была молода, симпатична, умна, училась на третьем курсе филфака и не особо тяготилась моралью.

Иркина близкая подруга Яна, студентка, тоже писала стихи. Однажды на литературном семинаре Яна прочла трогательный стих о том, как она просыпается, раскрывает окно и спешит в сад, чтобы «измерить у птенца температуру».

– Милочка, простите за нескромный вопрос, сколько вам лет? – спросил Яну седовласый мэтр, ведущий нашего семинара.
– Уже восемнадцать, – покраснела Яна.
– Милочка, должен вам сказать, что сейчас это звучит трогательно, и вам рукоплещут, но лет через пять аудитория промолчит, а ещё через пять у кого-то возникнет мысль показать вас доктору – тому самому, что занимается душой. Это я к тому, милочка, что в творчестве тоже расти надо.

Семинар был выездной, проходил в ялтинской гостинице, той самой, где через несколько лет режиссёр Соловьёв снимет фильм «Асса».

В ту же ночь, в той же гостинице Яна простилась с невинностью в объятиях моего друга – тоже поэта и участника семинара. Надо полагать, Яна пошла на этот шаг от чувственного потрясения.

Но вернусь к Ирине. Как-то раз Ирка зазвала Яну к себе домой с ночёвкой. С девушками, и не только с девушками, в ранимом возрасте такое случается.

Девчонки основательно подготовились: купили бутылочку десертного массандровского вина, приготовили персики и абрикосы, ещё кое-что, идущее только под «Массандру», заперлись в 22.00 в Иркиной комнате и с упоением щебетали до рассвета.
О чём щебечут девы, испив десертного винца? В ту пору мне было двадцать пять, я был романтиком и нагородил бы вам с три короба романтических розовых соплей. Теперь бы цинично хмыкнул, что девы в подпитии чаще всего несут всякую пургу, в которой ничего романтического нет и в помине.

Наутро, когда Яна ушла домой, мама Ирки устроила единственной любимой дочери разбор полётов. Оказалось, всю ночь мама пыталась подслушать разговор подружек, приставляя к розетке то алюминиевую миску, то кружку, то просто прикладывая ухо. Как и всякую маму, женщину интересовали определённые вопросы: девчонки выпьют, у них развяжутся языки, и они непременно выболтают очень важные тайны. Например, живут ли они половой жизнью, и с кем именно, не собираются ли часом замуж, и не беременна ли одна из них? А иначе – чего собрались? А вдруг обе беременны? И что тогда делать?

Разочаровало маму то, что девочки до рассвета проговорили о декабристах! О том, какие они были благородные, образованные, красивые и бесстрашные. А ещё девочки говорили о жёнах декабристов – о том, какие они преданные и верные, как поехали вслед за мужьями в ссылку и жили там в совершенно ужасных условиях.

Девочки говорили, что, случись нечто подобное в наши дни, они бы глазом не моргнув отправились в ссылку за своими любимыми. И цитировали классиков: «Во глубине сибирских руд…», «Товарищ, верь, взойдёт она, звезда пленительного счастья», ну и, конечно, «И, прежде чем мужа обнять, оковы к губам приложила».

– Взрослеть пора, – причитала мама, – Какие оковы? Вам уже по девятнадцать. Замуж пора! О женихах думать! А они про оковы!

Ирка в тот день позвонила мне и выплакалась в жилетку в кафе с романтическим названием «Херсонес» и неромантическим в ту пору интерьером.

– Может, я и вправду чокнутая? – грустно улыбалась Ирка.
– Да нет, ты нормальная. Просто ты творческий человек.

Ирка так и не вышла замуж, хотя физически всё было при ней. Она окончила филфак, защитила кандидатскую, преподавала в университете и даже писала докторскую. К сожалению, её уже нет с нами.

Яна тоже окончила университет, продолжала писать стихи, замуж тоже не вышла, хотя и у неё тоже было всё при себе. Потом Яна эмигрировала, кажется, в Израиль, а потом в Европу. Может, там вышла замуж? Или просто вышла – книжка стихов.
Поискал в интернете и такой поэтессы не нашёл. Может, это признак того, что у Яны сегодня всё в жизни хорошо?