Несколько лет назад, будучи не в силах справиться с накатившим отчаянием, я пришла к психологу. Ну как пришла? Познакомилась с ним в московской бане. В тот день там собралась довольно разношёрстная компания: певцы, йоги, массажисты и массажистки. Я каким-то боком присоседилась к ним.

Наверное, психолог начал со мной работать ещё в общей парилке. Я сидела тихо, стараясь занимать как можно меньше места. Разговорились, потом вместе шли до метро. Домой я вернулась с ноющей болью глубоко-глубоко в груди. Ворочалась ночью в холодной постели, никак не могла уснуть. И вдруг впервые за много лет замужества поняла: что-то не так в моей жизни. Впервые начала задумываться о том, что притворяюсь счастливой. Что замужем за ветром.

Вскоре уехала на море с подругой, а фактически опять оказалась в одиночестве. Бродила одна по побережью до изнеможения, приходила в жилой вагончик только для того, чтобы поспать, и рано утром опять отправлялась к морю. Мимо проходили обнимающиеся люди, рядом лежали обнимающиеся люди, а я закапывала ступни и ладони в белоснежные ракушки, смотрела на волны и задавалась вопросом: что со мной не так? Может, всему виной жир на животе, облепивший талию со всех сторон? Или спортивные костюмы, ненавидимые мужем? Может, виной всему мой любимый рис, ненавидимый второй половиной? Но я ведь так редко его готовлю! Так редко, что почти забыла вкус.

Вернулась домой, нашла контакты психолога из бани и записалась на приём. В назначенный день и час постучалась и, приоткрыв дверь, робко вошла.

Он встретил меня, широко расставив ноги, и мне показалось, что занял собою всё пространство в тесном кабинетике. Съёжившись в тугой комок и присев к специалисту полубоком, я отвечала тихо и немногословно. При этом глядела в пол.

– Какую стихию видишь перед собой?
– Наводнение.
– Бурное, или вода гладкая?
– Гладкая. Кругом плавают деревья. Солнце светит.
– Значит, наводнение уже произошло.

Следующий сеанс прошёл так же немного напряжённо для меня. Я никак не могла расслабиться, выпрямиться и посмотреть ему в глаза.

– Наводнение прошло?
– Ещё нет. Но вода потихоньку уходит.
– Это хорошо. Вокруг тебя вода, а впереди что?
– Гора.
– Какая она?
– Высокая, очень высокая, упирается снежной шапкой в небо.
– Где ты находишься?
– Ступила на взгорье.

Через неделю я пришла в тщательно продуманном облегающем наряде и, откинувшись на спинку кресла, закинула ногу на ногу. Я вдруг подумала, что всю жизнь ждала такого вот спокойного человека, похожего на глыбу.

– Спасибо вам, – сказала я тихо ему на прощание.
– За что? – удивился он.
– Вы очень хороший человек.
– Не такой уж и хороший, – вздохнул он, и мне послышались нотки стыда в этом вздохе.

Мы вместе дошагали до метро и разошлись в разные стороны. Мне показалось, что из моей груди вырвали огромный кусок сердца размером с этого человека. И стало так больно, что еле устояла на ногах и закусила до крови губы, чтобы не закричать.

Неделя прошла мучительно, и следующая, и ещё одна. Так прошла осень, и я до сих пор не помню, как её прожила. По ночам стояла у окна, вглядываясь в непроглядную темноту и думая, что вот сейчас прыгну – и всё закончится. Но как тут прыгнуть, когда дети, когда семья, когда ответственность, которую осилить впору только тебе?

За день до сеанса я более-менее очухивалась и приводила себя в порядок. И летела на встречи, точно на свидания: в красивых платьях, какие не носила давным-давно, с рассыпающимися по плечам волосами, с надеждой в глазах. Это был перенос любви на психолога. Я тогда ещё не знала о таком. Позже прочитала.

В последние дни, приходя в кабинет, я ложилась в кресло и раскидывала ноги, пытаясь занять собой всё пространство. Словно бы всем своим видом хотела показать: здесь есть я, и у меня есть имя.

– Чего ты хочешь?
– Уверенности в себе. Силы. Красоты.
– Но зачем? У тебя всё это есть.
– Я этого не чувствую.
– Видишь дерево слева от меня?

Я вижу необъятное страшное корявое дерево. Оно пугает меня. Мотаю головой, пытаясь себя обмануть:
– Нет, не вижу!
– Хорошо. А видишь дерево справа от меня?
– Да.
– Какое оно?
– Молодое, стройное, на нём листики только распустились.
– Красивое?
– Да.
– Это красивое дерево и есть ты. А слева – то, кем тебе не надо быть. Оно сильное, жилистое, но корявое, некрасивое. Не твоё.

В один из последних наших сеансов я пришла в толстовке с принтом Сатурна на стороне сердца. Откинулась на спинку кресла, вытянула вперёд ноги и уставилась мечтательным взглядом в потолок.

– Ты заходишь в помещение, что видишь?
– Девушку. Она сидит за столом и что-то пишет.
– Какая она?
– Милая. Добрая. Улыбается.
– Что ты чувствуешь, когда смотришь на неё?
– Хочу улыбаться. Хочу стать добрее.
– Вот эта девушка – ты. Тебе не надо ничего менять. И знаешь, я таких сильных никогда ещё не встречал. Ты удивила меня и заставила глубоко покопаться в психологии.

Молчу. Улыбаюсь. И вижу восхищённый взгляд – не психолога, нет, мужчины.

Заканчивается сеанс, я выпархиваю окрылённая, и мне чудится, что все вокруг улыбаются, глядя на меня. Что в мире нет сильнее оружия, чем просто хорошее настроение и уверенность в себе.

К сожалению, я не смогла продолжить наши беседы. Жизнь засосала. А ещё напугалась того, что могу раскопать в себе на этих сеансах.

День проходит за днём, месяц за месяцем, а я только сейчас начинаю понимать, от чего хотел избавить меня этот человек – от гиперответственности, от жертвенности, от наивности, от неумения говорить нет. Немного не доработали в этом плане, но думаю, мне надо быть немного несчастливой, чтобы писать стихи и рассказы. Так что всё нормально.

В минуты отчаяния я вновь и вновь возвращаюсь к этим диалогам и вижу пронзительно синее небо, чувствую, как хрустят тонкие ломтики наста под ногами, вижу стройное дерево с молодыми листьями, смотрю на ту, пишущую за столом, и понимаю, что хочу улыбаться. Что хочу жить, несмотря ни на что. И что у меня есть имя.

Такие вот дела, всем улыбок!