В моём любимом монастыре одно время проживала скромная и далеко не старая женщина. По виду ей можно было дать чуть за пятьдесят. Я не раз встречала эту женщину, когда приезжала в монастырь, и всегда принимала её за одну из трудниц. Так в монастырях часто бывает: приедет кто-нибудь пожить в тихую обитель, успокоить душу длительными монашескими службами, помолиться вместе с братией, а в благодарность за бесплатную постель и постный диетический стол несёт какое-нибудь посильное послушание. Уборка, работа в саду и теплицах, помощь в приготовлении пищи – работа в монастырях всегда найдётся.

Однажды я спросила эту трудницу, какие у неё послушания. Она удивлённо пожала плечиками: никаких послушаний нет. Пояснила, что ей разрешили просто пожить в монастыре, потому что она слабого здоровья, а все близкие её бросили, и даже дочь не желает общаться.

Её звали Маша. Но поскольку в монастыре в то время нередко трудились две, а иногда и три трудницы Марии, то к имени этой Маши как-то само собой прибавилось слово «болящая». Скажет кто-нибудь «болящая Маша» – и всем сразу понятно, о ком речь.

Все очень сочувствовали болящей Маше. Худенькая женщина в выцветшей от многочисленных стирок курточке, старой юбке и простеньком платочке неизменно вызывала жалость – как у насельников монастыря, так и у трудников с паломниками. Батюшка старался всячески поддерживать Машу, подкармливал, утешал.

У нуждающихся людей, приходящих в ту обитель, далеко не всегда проверяют документы, обычно монахи верят на слово. Так произошло и в Машином случае, потому что без слёз на эту женщину было не взглянуть. Наши милые священники искренне не понимали, как могла неблагодарная дочь Маши допустить, что мать – человек, почитать которого велел сам Господь в Священном Писании, – пребывает в таком удручающем физическом состоянии и живёт в далёкой обители из милости.

Так болящая Маша задержалась в монастыре всерьёз и надолго. Однако даже у сочувствия имеются пределы.

Настоятель долго проявлял к Маше доброту, но в конце концов даже его терпение закончилось – всё-таки здесь мужской монастырь, и порядки в нём довольно строгие, постоянное проживание посторонних женщин, мягко говоря, не слишком уместно. После двух лет жизни в обители на всём готовом болящую Машу перевели в один из женских монастырей.

Там у сестёр большое хозяйство – коровник, птичник, козы, огород. И большое разнообразие работы на кухне, уборке и ремонте помещений. Ну а поскольку у болящей Маши физически не получалось трудиться в коровнике, ей предложили ухаживать за лежачими старушками-монахинями, которым было по 80–90 лет. Старушкам полагалось время от времени менять подгузники, кормить с ложки, однако даже с этими простыми задачами Маша не справилась. В женской обители она задержалась всего на несколько дней, после чего уехала в областной город.

И начались ежедневные жалобы болящей Маши нашему любимому батюшке. Мол, живёт она в холодной квартире, нет возможности вставить стеклопакеты, а дочь жестокая, по-прежнему не навещает. Поликлиника находится очень далеко от дома, на продукты денег нет. А сам дом стоит на такой окраине, что под окнами чуть ли не волки воют.

Батюшка в свою очередь дал поручение уже нам – навещать беднягу почаще, как велено в Священном Писании, покупать по возможности лекарства и еду, проводить Машу к врачу. Однако я сразу отказалась от этого благословения, потому что меня и саму надо провожать к докторам. Моя подруга также была озадачена. Она очень занята на работе, поэтому постоянно откладывала визит к болящей Маше, мучаясь при этом жуткими угрызениями совести. Священник знал о наших трудностях и пытался отыскать хоть какой-нибудь выход из ситуации.

Наконец батюшка нашёл одну старательную прихожанку, преподавателя университета на пенсии, даму весьма активную и решительную. Вскоре из монастыря прислали внушительный пакет продуктов и подарков для болящей Маши. Сама обитель небогата, но братия собрала для нуждающейся женщины всё, что смогла: макароны, рис, сахар, растительное масло, свои соленья и выпечку. Педагог добавила ещё кое-что от себя и поехала к Маше.

Вынесли из машины увесистые пакеты, звонят болящей Маше: мол, сейчас к тебе поднимемся. «Нет, – ответила болящая, – лучше я к вам сама спущусь». Но бывшую преподавательницу не остановить. Она сразу заметила, что дом находится отнюдь не на отшибе, как описывала Маша, а поликлиника и вовсе расположена буквально через дорогу. Тут же рядом много магазинов.

Поднявшись на этаж, гости вошли в квартиру и обомлели, увидев евроремонт и отлично обставленную «двушку». Да и Маша уже не была похожа на ту скромно одетую бедняжку, какой всем запомнилась в монастыре.

Прихожанка-педагог попросила у Маши разрешения помыть руки и увидела шикарный санузел. А Маша тем временем, разбирая пакет, приговаривала: «Ой, я такой рис не покупаю, беру получше. И макароны такие не ем…»

Если бы эту сцену застала я со своим паршивым характером, то после слов «я такое не ем» монашеский паёк отправился бы назад в пакеты, я забрала бы передачу для действительно нуждающихся людей. Но так бы поступила я, злая и принципиальная тётка. А добрая братия приютила женщину, обогрела, делилась последним. И денежкой Маше помогали – чистые души. Ведь некоторые монахи получают пенсию, в том числе по инвалидности.

Батюшка вечером по телефону узнал много интересного. И братия решила отныне участвовать в помощи Маше лишь молитвой. Потому что и сами рады бы питаться чуть получше, а работать – не столь напряжённо, да не получается. Однако не ропщут, а трапезничают чем Бог послал и никакого труда не чураются.

Мне эта женщина давно казалась далеко не такой благостной, какой всем виделась, но я списывала свои предубеждения на то, что я человек мирской, недоверчивый, могу чего-то и недопонимать. Да и батюшка меня стыдил, когда я признавалась ему в своих подозрениях: мол, надо быть добрее, не осуждать больного человека. Но тайное всё равно всегда становится явным.

Вот как, оказывается, можно – не работать и облегчить себе жизнь, если попасть в мир добрых и доверчивых людей. Я узнавала позднее – у дамы нет инвалидности, по возрасту ей полагается трудиться. А дочь отдалилась от Маши, скорее всего, потому что не выдержала маминого характера и её неукротимого желания жить за чужой счёт.