– Аркадий Дмитриевич, мы разговариваем с вами в Мелитополе. Это Запорожская область и ваш родной город.
– Да, Мариночка, я здесь родился. Здесь живут сестра, друзья и близкие. Вот только что встречался с отцом нашего губернатора Евгения Балицкого, Виталием Брониславовичем, мы с ним дружим уже пятьдесят лет. Он был военным лётчиком и сейчас работает, несмотря на почтенный возраст. Он из наших, то есть не робкого десятка. А его сына я знаю с малых лет.

– В 2022-м Мелитополь вернулся в Россию. Как изменился город за эти два года?
– Моя малая родина сейчас поживает великолепно! Конечно, ситуация меняет людей, но сегодня город в полном порядке. Год назад наслушался всякого – бензина нет, всё дорого… Но вот мы приехали и увидели своими глазами – здесь всё отлично! Дороги уже построены. Мы с женой ехали сюда на машине. От Москвы до Ростова-на Дону добирались по платной федеральной трассе, но даже она не такая шикарная, как дорога от Ростова до Мелитополя. Цены здесь действительно как в Москве, но ведь и зарплаты высокие! Зато местная продукция, которая растёт на этой земле, стоит дёшево. Арбузы, помидоры, огурцы – всё особенно вкусное и качественное. Мы с женой всем довольны. Вдобавок Мелитополь всегда был красавцем! Очень зелёный город, а сегодня он ещё так заботливо ухожен. И люди, хоть и медленно, меняются в лучшую сторону.

– Правда, что люди, уехавшие на Украину в начале 2022-го, мечтают вернуться на освобождённые нами земли?
– Знаю, многие мелитопольцы, оказавшиеся на Украине, хотят вернуться сюда. Президент говорил, что нужно дать им дорогу, упростить возвращение. Ведь люди уезжали в слишком тяжёлой ситуации. Бросали здесь всё. Я вот встречался со своими давними друзьями, они очень культурные, порядочные люди. Их ребёнку в Одессе делали сложную операцию 18 февраля 2022 года. Уехали туда ненадолго, оставили здесь всё имущество, бизнес. И не смогли сразу вернуться из-за резко изменившейся ситуации. Вот с такими людьми надо разбираться, нельзя ставить на них крест.

– А существуют ли какие-нибудь особенности запорожского характера?
– Понимаете, в здешних краях люди всегда оказывались в центре любого исторического события. Любая смена вех отражалась на запорожцах. Но у этого народа большой потенциал, я за него спокоен.

– А какая чудесная природа у вас здесь, какой воздух!
– Это вы ещё не были у нас на лимане! За двадцать лет наш огромный Молочный лиман высох, им никто не занимался, в земле образовались трещины. А сейчас он, знаете, ожил! Я с раннего детства его помню. Мне был годик, моей сестре – два, и, чтобы мы росли здоровенькими, папа часто возил нас на море. Тогда это был не лиман, а сокровищница! Каких только птиц там не было! Половина всех видов, которые существуют в России. А бабочки, рыбы, раки! Чистейшая солёная вода, дно покрыто песком. Я вчера ездил туда – любо-дорого, просто оазис. Можно часами смотреть на то, что там плавает, летает, живёт! Всё разноцветное!

– Вы упомянули своего отца Дмитрия Христофоровича. Что он был за человек?
– У папы два высших образования, он имел диплом инженера. После войны его по распределению направили в Мелитополь, и он восстанавливал здесь завод. Работал технологом, потом главным инженером, а затем – директором. У папы получилась тяжёлая жизнь. Когда ему было четыре года, его армянская семья бежала из Эрзурума от турецкой резни. Добежали до Краснодарского края, остановились в городе Кропоткине. Когда папе было семь лет, он пошёл учиться не в обычную, а в вечернюю школу, потому что днём работал помощником кузнеца, чтобы прокормить семью.

– Современным детям, наверное, трудно понять.
– И не детям тоже! А папа с отличием окончил вечернюю школу, потом техникум, потом два института. Ушёл на войну, был командиром танкового батальона. Демобилизовался в скромном звании. Как и я. Я ведь лейтенант запаса инженерных войск. А папа был капитаном. У него много боевых наград, включая орден Красного Знамени, за плечами Курская дуга, форсирование Днепра, Венгрия, Чехословакия. Он был боевой офицер и сидел не в штабе, а в танке. Сослуживцы называли его Батя. Потом и на заводе его так звали.



– На фронте ваш отец потерял пальцы. А оставшимися тремя играл на скрипке.
– И контузия у него была. Он же на своём танке рвался в бой первым. В результате подорвался на мине. На всю жизнь остались проблемы с позвоночником, на левой руке отсутствовал мизинец, и сохранилась только половина безымянного пальца. Но он играл на скрипке! Папа боготворил музыку, и эта любовь передалась мне. Меня отдали в музыкальную школу. Я ноты не любил, но приходилось играть все эти этюды Черни-Гермера!.. Но в то же время я изучал песни Арно Бабаджаняна, Никиты Богословского и Тихона Хренникова, а также зарубежных композиторов. Любил красивую популярную музыку.

– Знаю, что песню «Мама», которую без слёз невозможно слушать, вы написали в честь своей мамы Антонины Яковлевны.
– Мама – украинка из Луганской области, она тоже была музыкальным человеком, красиво пела украинские песни, а я ей подыгрывал на пианино. Но жили мы очень трудно. Хоть папа и работал директором завода, получал всего 140 рублей. Нам выделили половину дома. В трёх небольших комнатах жили папины родители, мамина мама, мои родители, сестра и я. Всемером без горячей воды и отопления. Топили дровами или углём. Многие жалуются на тяжёлое детство, а я не жалуюсь. Я был счастлив, потому что мы жили очень дружно. Мама ухаживала за стариками и детьми, вся измотанная. Папа в четыре утра вставал и отправлялся на завод. Другие директора заводов уже ездили на автомобилях, а за ним приезжала линейка – две лошади и кучер. В семье культивировалась скромность. Зато моих родителей любил весь город. В последний путь их провожал весь Мелитополь.

– Вы в детстве много занимались музыкой?
– Два раза в неделю – фортепьяно, три раза – сольфеджо и хор. Ещё секции футбола и лёгкой атлетики. Но общеобразовательную школу окончил с отличием. А в восьмом классе организовал ансамбль. В кабинете нашего очень строгого учителя физики стояли ламповые усилители. Вы представляете, что это такое для 1964 года! Когда «физик» увидел, что мы занимаемся музыкой, он разрешил пользоваться аппаратурой. Потом я поступил в институт, там существовал большой студенческий оркестр, по составу такой же, как у Константина Орбеляна в Армении. С этим студенческим оркестром мы выступали в Москве, городах Советского Союза и Западной Европы. Где мы только не были!
Ну а в 1974 году меня взяли солистом в «Червону руту» – ансамбль, аккомпанировавший Софии Ротару. Было непросто работать с ней на первых порах, но я считаю это хорошей школой. Позднее я стал солистом оркестра под руководством Константина Орбеляна, затем перешёл в ВИА «Самоцветы» к Юрию Маликову. Вспоминаю, как приезжали на гастроли в Мелитополь, и мама с удовольствием нас встречала и кормила, все сидели на нашей веранде. До сих пор Юрий Маликов вспоминает: «Такого борща, как у твоей мамы, я в жизни не ел!»

– Слышали ли вы, как сейчас живёт София Ротару? Правда ли, что она поддерживает Зеленского?
– Насколько мне известно, София Михайловна сейчас проживает у себя на родине в селе Маршинцы, в кругу родных и близких – тех, кто остался. Она проводит время в воспоминаниях, добрых и не очень. Впрочем, как и все мы.

– Поговорим о вашем творчестве. Как вы получаете импульс, который заставляет вас писать песни?
– Мариночка, меня ничто не заставляет писать. Мелодии, как и стихи, появляются совершенно неожиданно и где угодно – у рояля, в самолёте, вагонном тамбуре. Это всё оттуда! (Показывает вверх.) А я только проводник. Песни рождаются не здесь, а там, сюда они спускаются. Прозевал – они помахали крыльями и улетели.
Вот вам пример. Однажды после концерта я просто сел и написал строки и мелодию песни «Гавань моей любви». С этого и начался мой альбом «Бесконечность», созданный в соавторстве с великим поэтом Андреем Дементьевым. Без участия Андрея Дмитриевича я бы не выпустил свои первые альбомы в те сложные для молодых авторов времена.
Тираж «Бесконечности» оказался неожиданным – четыре с половиной миллиона. И это без поддержки радио и ТВ. Для сравнения: у Пугачёвой в 1985 году был продан миллион дисков, у Леонтьева – восемьсот тысяч. Так что мне есть чем гордиться. Да и сегодня у моих роликов в интернете 60 миллионов просмотров. Считайте, полстраны.

– Большинство ваших песен – о любви к женщине. Сейчас вы женаты в четвёртый раз, на своей землячке Светлане, с которой в 2011 году обвенчались. Что для вас главное в женщине?
– Марин, ты как женщина можешь обидеться, если скажу. (Смеётся.)

– Я журналист, не обижусь.
– Мы встречаемся с одними, женимся на других, а живём с третьими. Мужчины тоже предают, но у женщин это случается намного чаще. Ты не обиделась?

– Нет.
– Я люблю очень красивых женщин. Как художник, восторгаюсь красотой, которую создал Бог. Со Светланой мы живём вдвоём, она мой друг и помощник, умеет понять и простить. Профессиональный провизор, фармацевт, получила высшее образование ещё при Советском Союзе. Ухаживает за мной, хочет, чтобы я подольше пожил. В нашем возрасте дружба важнее, чем любовь. Любовь – это в восьмом классе. А в нашем возрасте важно, чтобы в твоей жизни не было никаких «галабалох». Это по-армянски – «разговор на нервах», «скандал».

– Расскажите о ваших дочерях Анне и Ирине.
– Старшая дочка Ирочка – в Канаде. Она такая же труженица, как мой папа. Высшее образование получила у нас в Мелитополе. Потом ей встретился парень, вроде хороший, из Канады. Бабка у него украинка. Для Ирочки было важно родить ребёнка, и она подарила мне внучку Натали. Натали очень хорошо поёт, растёт талантливая. По-русски говорит великолепно. Ирочка посвятила себя дочери. И за мужем ухаживала, готовила ему домашнюю еду по-нашему, по-мелитопольски. А свекрови это не понравилось, представляешь? Такое бывает! Ну и разошлись. Ирочка всё-таки встала на ноги, сейчас снимает квартирку, трудится в госучреждении. Мечтает из этой дали переехать хотя бы в Европу. А я у неё в Канаде ни разу не был. Далеко, да и сложно у них всё, у нас было проще.

Младшая дочка Анечка – инвалид с рождения. Перед её рождением мы с женой находились на гастролях в пятидесяти километрах от Чернобыля. Я почти уверен, что это стало причиной, ведь мы оказались там в момент взрыва. Сами наверняка «схватили» дозу радиации, но не пострадали, а вот на ребёнке это могло отразиться. Я не очень гонялся за доходами, уделял больше времени творчеству, у меня даже дачи нет. Но все эти годы не оставляю Анечку без помощи и внимания.

– СМИ пишут, что у вас проблемы с квартирой, якобы вам даже негде жить. Читала, что вы приобрели квартиру в Москве у банкира, но без оформления официального договора купли-продажи. Потом эту квартиру обманным путём переписала на себя его жена. И вас чуть не выселили!
– Да, я восемь лет по судам мотаюсь. Меня могут выселить и сейчас. Договор был составлен, но только предварительный – для усыпления моей бдительности. Конечно, я очень устал от этого, ведь уже немолод. И всё же не могу оставить это дело, чтобы не допустить беззакония. Это же мой родной дом, я прожил там двадцать четыре года! И мы просим не нарушить закон, а исполнить его, чтобы меня, как собаку, не выгнали на улицу. Мы будем добиваться правды.

– Хочу спросить о вашем песнопении «Спаси нас, Господи!», которое исполнила народная артистка СССР Ирина Архипова. Оно потрясло весь мир. Расскажите об этом произведении.
– Моё песнопение – это череда песен, которые были написаны за десять минут посреди моря. Однажды в девяностых годах я плыл на теплоходе из Израиля – мы ездили в Иерусалим к Гробу Господню. Выходил на палубу, смотрел в ночное небо. Я с детства интересовался астрономией. Помню, однажды профессор Крымской обсерватории показал мне в телескопе звезду. Она сгорела миллионы лет назад, а свет от неё ещё идёт. И я его спрашивал: «А где конец всему этому? Расстояния эти космические – как понять человеку?» Профессор промолчал.

И вот плывём мы по Средиземному морю из Иерусалима. Шторм, ночь, жена уснула, а меня что-то беспокоит. Такая качка была! Смотрю в иллюминатор – луна, чистый небосвод, морская бездна… И приходит ко мне оттуда. (Показывает вверх.) Я хватаю салфетку, ручку, черчу пять линеек – нотный стан – и записываю то, что мне пришло: «Спаси нас, Господи, и сохрани! Прости нас, Господи, и помоги…» Это нужно было записать немедленно, потому что именно так выглядит вдохновение!
И вот добрались мы до дома. Приезжаю и понимаю, Марин, что у меня за спиной груз в виде пришедшего песнопения, мне надо что-то делать с этим грузом.

Проходит лет пять, я уже с той женой расстался, характерами не сошлись, я временно перебрался в гараж. У меня там были синтезатор, микрофончик, печка, а главное – покой. И в этом гараже написал аранжировку к своему песнопению. Напел, записал. Приезжаю в Москву, встречаюсь с Юрой Маликовым, сели в машине, включил ему свой магнитофон с предварительным наброском. Смотрю – а у него слёзы катятся. Ты представляешь? И Юра говорит: «Надо, чтобы эту песню спела наша великая Ирина Константиновна Архипова». Я возразил: «Она же мировая звезда!» А ей тогда было уже около восьмидесяти лет. Но Юра сказал: «Она споёт». Ну, я отдал ему запись. Потом меня вызывают, говорят, что симфонический оркестр Александра Александровича Петухова готов к записи и Архипова будет петь. Я обомлел. А Архипова сказала: «Это моя последняя песнь». У меня сохранилась программка концерта, там в авторах Шопен, Бетховен, Чайковский – и Хоралов, «Спаси нас, Господи». Это было в концертном зале гостиницы «Россия», которую потом снесли. Я приехал. И вот прошло вступление, зазвучал голос, и вся «Россия» встаёт – весь зал. Люди стоя слушали.

– Бог хранит Россию?
– Конечно, над нами есть высшее небесное руководство. Просто посмотри на наше небо, Мариночка! В Москве такого не увидишь, а вот здесь, на море, в полной темноте, ты каждую звезду хочешь обнять. Вот сейчас, видишь, над нами Большая Медведица, мой любимый Сириус ярче всех горит. Чудо какое! Я представляю, будто сверху на нас смотрят Казанская или Владимирская, а может быть, мои любимые Семистрельная или Иверская, а может, это Матерь Божья Иерусалимская. Матерь Божья хранит нашу землю и народ. Россия – это чудо, наполненное необыкновенной красотой, над которой никогда не заходит солнце. Здесь есть всё. Это никакая не Америка, не Европа. Россия – это чудо, и задача у неё – высшая.