Вторник, на часах 18.30. Сын-восьмиклассник ещё два часа назад должен был вернуться из школы, но его до сих пор нет.

– У него сегодня факультатив по литературе? – спрашиваю у жены. – Или завтра?
– Завтра, – уточняет супруга. – А ещё контрольная по алгебре. Не придёт через полчаса – уши оторву.
– Ладно, пусть немного свежим воздухом подышит, – пытаюсь изображать кота Леопольда. – И так почти не гуляет, всё время за компом торчит.
– Тебе хорошо рассуждать. Ты давно у него домашку проверял? Опять завтра «пару» принесёт.

Через полчаса чадо не явилось, и мы с женой взялись за мобильники. Звоним, а сын не берёт трубку. На ум приходят тревожные мысли. Пьёт с кем-нибудь в подворотне? Подрался? Или поехали с пацанами потусить в «заброшке» для фотосессии в жанре ужасов? Ну, это ещё приличные варианты. А если ребёнок в багажнике машины, которая сейчас удаляется в подмосковный лес?

– Как бы не пришлось звонить в больницы, морги, – выдаю на автомате и понимаю, что лучше бы держал язык за зубами.
– Не начинай! – взмолилась жена. – Ой, мне сейчас дурно станет.
– Так, спокойно, отставить панику! – командую. – Звоню Грише – он же с ним вроде в одной компании. Значит, сейчас они вместе. А ты звони Лере.
– Ты отстал от жизни, Лера с Серёжей больше не дружит, – хмыкнула жена. – Прошла любовь, завяли помидоры.
– Блин, ну позвони какой-нибудь другой девчонке из класса, – начинаю терять терпение. – С кем он там сейчас общается? Ты же лучше меня знаешь.
– Да, точно, – жена снова уткнулась в телефон. – Вика? Вика, привет, это мама Серёжи. А ты случайно не знаешь, где он сейчас? Нет? Ну извини. Так, облом… Света, добрый вечер. Это мама Серёжи. Ты не видела его после школы? С пацанами ушёл? А куда? Не спрашивала? Ну ладно, хорошо, поняла.

И в этот момент раздался дверной звонок. На пороге стоял слегка растрёпанный Серёжа. Взгляд в пол, но глазки бегают.

– Ты где шлялся?! – набросилась мать. – У тебя завтра контрольная! И почему к телефону не подходишь? Опять начинается, как в прошлом году?
– Мам, да я с пацанами гулял, всё нормально…
– Я тебе сейчас как дам «с пацанами»! Мать с отцом по потолку бегают, а ты даже позвонить не соизволил!

Вижу, сына слегка потряхивает. Явно не просто так «гулял с пацанами», точно что-то произошло. Я и сам был таким.

– Ну-ка дыхни!
– Хо! – выдохнул мне в лицо будущий взрослый.

Спиртным не пахнет, сигаретами вроде тоже.

– Давай рассказывай, что случилось, – спокойно, но твёрдо беру сына за плечи. – Я же всё вижу.
– А вы точно беситься не будете?
– Серёжа! – осаживает недоросля мама.
– Ну ладно, расскажу. Всё равно ведь узнаете. Короче, в ментовку меня с пацанами загребли.
– Как в ментовку? – опешил я. – За что?
– Пап, реально я тут ни при чём. Эти придурки поспорили, что завалятся в кондитерскую, когда продавец уйдёт на кухню, он там часто пропадает. А они снимут видосик для «ТикТока», как жрут пирожные на халяву, а потом убегут. Мы с Тёмой их отговаривали, а они ни в какую!
– Сколько вас было?
– Шестеро. Гришаня, Андрюха, Мишка Сапрыкин, Игорь Степанов и мы с Тёмой.
– Сын, ты воровал? – всхлипнула супруга.
– Да ты что, ни фига! – возмутился Серёжка. – Мы стояли на улице, а эти бакланы дождались, пока продавец уйдёт внутрь лавки, вошли и начали друг друга мордой в торты макать. Андрюха с Мишкой нахватали пирожных, стали жрать. Что-то в карманы рассовали. Потом продавец вышел, поднял крик, эти побежали, ну и мы тоже с ними. Продавец за нами, а тут как раз менты навстречу. Ну и приняли нас по полной программе. Пригрозили поставить на учёт в ПДН. Эти ещё в КПЗ чалятся, а меня с Тёмой отпустили.
– Почему отпустили?
– Потому что нам пока нет четырнадцати, – хихикнул сын и тут же поймал от меня затрещину. – Пап, ты чё?
– А ничё.

Сын почесал «репу» и недоуменно уставился на меня.

– Ты хоть знаешь, что такое учёт в подразделении полиции по делам несовершеннолетних?
– Ну, всякие разъяснительные беседы, психологи… – хмыкнуло чадо. – Мутота, короче.
– Нет, мой дорогой. Ну о штрафе с родителей я даже не говорю. Хуже другое. До совершеннолетия ты становишься человеком, который мало чем отличается от преступника под надзором. Каждый месяц к нам будут приходить сотрудники полиции и опеки, отмечать тебя, общаться, замучают проверками. Твоя жизнь превратится в тихий ад. Если что-нибудь случится в школе, даже если ты не при делах, именно ты окажешься в числе главных подозреваемых. В случае проступка с серьёзными последствиями, будь то драка или воровство, тебя могут изъять из семьи или даже посадить. Наконец, ты не сможешь поступить в хороший вуз после школы, потому что получишь клеймо на всю жизнь. Такой расклад тебя устраивает?
– Пап, я же ничего не делал!
– А закону по фигу, сын, – навис я над подростком. – Ты убегал вместе со всеми? Убегал. А твои друзья совершили преступление. Мелкое, но преступление. Нанесли урон заведению, украли товар. Им четырнадцать?
– Да. А Мишке с Игорьком – пятнадцать.
– Вот долбозавры! – вырвалось у меня. – Запомни: уголовная ответственность наступает с 14 лет. И если ты напакостишь по-серьёзному, можешь отправиться в колонию.
– Блин.
– Что хоть полицейские сказали?
– Сказали, меня вызовут, если будет нужно.

Нам ещё повезло. Хозяин пекарни, правда, сначала упёрся рогом, требовал возбудить против пацанов уголовное дело. Объяснял, что иначе придётся ждать компенсации по суду от родителей, мол, уже проходил это. Но потом всё-таки согласился на мировую.

Однако более старших любителей сладкого комиссия взяла на карандаш. А нашего обалдуя с Тёмой пожалел капитан, составлявший протокол. Выслушал объяснения, понял, что пацаны действительно ни при чём, да ещё отговаривали товарищей, и пожалел.

А ещё я узнал от членов родительского комитета, что у российских подростков появилась новая мода абсолютно криминального характера. Называется «Уходем». Суть акции заключается в том, что малолетки приходят в магазины, нагло воруют товар с прилавков и уходят не заплатив. Момент кражи и итоги налёта необходимо снять на видео и опубликовать в соцсетях. Видимо, насмотрелись роликов из США, в которых негры безнаказанно обчищают полки супермаркетов, вот и решили – а чем они хуже?

При этом продавцы и охранники далеко не всегда ловят недорослей – попробуй угнаться за толпой быстроногих подростков. А оказывать физическое воздействие боятся, иначе сами могут оказаться на скамье подсудимых, о чём юнцы прекрасно знают. Но даже в случае поимки они часто выходят сухими из воды. Давят на жалость, отсутствие денег на конфеты и «трудное детство». Их и отпускают – иначе вызов полиции, допросы, протоколы, испорченный день. Никому не хочется с этим возиться.

Однако этот инцидент напомнил мне события почти сорокалетней давности. Я прекрасно понимал, что чувствовал сын, потому что сам чуть не угодил в похожую историю.

На дворе был 1988 год. По стране победно шагает перестройка, но мир вокруг нас ещё чисто советский. И вдруг в классе среди пацанов пронёсся слух, что пятеро наших хотят обнести киоск, где продавали пирожки. Не хулиганы, все из нормальных семей.

Безумие? Может быть. А вот им просто хотелось покуражиться перед девчонками. До сих пор помню тот ларёк. Меня всегда соблазняли пирожные «Корзинка» с ярко-розовым кремом на хрустящей «короне».

Окошко киоска закрывалось на хлипкую щеколду изнутри, открыть её было делом техники. К тому же на ней не стоял датчик системы сигнализации – видимо, умные дяди и тёти решили, что в крохотное отверстие всё равно никто не пролезет. Но они просчитались. С нами учился Димка Ахметшин, маленький, худой, и вот он как раз пролез. Открыл изнутри дверь подельникам, и началось веселье.

Кого-то из «гангстеров» заинтересовали пирожные и сладости, других – исключительно содержимое кассы. Торговцы в те времена оставляли в кассовом аппарате рублей 15 мелочью, чтобы на следующий день были деньги на сдачу. Не помню, сколько именно взломщики нашли, но распорядиться суммой не успели. Видимо, кто-то из воришек всё-таки задел сигнализацию, и через пять минут прибыла милиция.

Я лишь чудом избежал их участи, хотя пацаны мне предлагали поучаствовать, просили постоять на шухере. Но я отказался.

Администрация школы наложила табу на любые разговоры о ЧП. Классная руководительница строго-настрого предупредила: если хоть кто-нибудь пикнет, тому несдобровать. И так пятно позора на всю школу, замаранная честь нашего правофлангового отряда…

Потом приходили следователь с помощницей в милицейской форме, общались с одноклассниками взломщиков. Разумеется, все твердили одно: мы ничего не знали, для нас самих это шок. Следователь с тёткой-инспектором ещё немного порасспрашивали о ребятах, их семьях, поведении и успеваемости, а потом оставили нас в покое.

Воришки тряслись как банный лист. Тогда само словосочетание «детская комната милиции» звучало для большинства подростков как синоним камеры пыток. Но мы боялись не столько строгих милиционеров, сколько гнева родителей, – страшились, что предки прибьют за подобные выкрутасы.

Впрочем, советский строй оказался не таким уж строгим. Может, всему виной перестройка, и до нас уже никому не было дела. Тех, кто польстился лишь на сладости, простили, их даже на учёт в детскую комнату не поставили. Родители оплатили стоимость съеденного, подписали протокол, и все остались довольны. А вот двум одноклассникам, которые спёрли деньги, пришлось туго.

Их поставили на учёт и даже завели уголовное дело. Но потом его закрыли по непонятным причинам, и парни вскоре вернулись к нормальной жизни. Оба после 9-го класса ушли в ПТУ. Один стал автомехаником и обзавёлся собственным магазином автозапчастей. Второй живёт в другом городе. Давно и счастливо женат, у него куча детей. На встрече выпускников рассказывал, что жена каждое воскресенье водит их в церковь.