Недавно по телефону общалась с самым близким священником. Он вспоминал, как было сложно совершать требы в тридцатиградусную жару. Священническое облачение многослойное, много синтетики и чёрной ткани, мгновенно нагревающейся под солнцем. Батюшка с трудом выдерживал. А ведь ещё надо и близких на отпевании утешить, и на освящении нового дома порадоваться с новосёлами, дать добрый совет, вникнуть в житейскую ситуацию, подойти к своему служению не формально, а потратить время на людей. Забыв о недосыпе, больных ногах, проблемной спине и повышенном давлении.

Однажды на батюшкину долю выпало аж четыре отпевания в день, но в разных районах небольшого сельского поселения. Вот так «откомандировали» его от монастыря. Отпевал старушек и одного старичка, тут, как говорится, сам Бог велел. Но последним провожали сорокалетнего воина, отдавшего жизнь на СВО. Он погиб в середине августа, а похороны были в конце месяца. Можно представить долгий путь, который проделал гроб с телом. Разумеется, хоронили бойца в закрытом гробу.

Возле стояли вдова и пятеро детей. Вдова держалась, хотя без успокоительных не обошлось, но потом подошла к батюшке поговорить. Рассказала, как 19 августа вернулась с улицы домой, заглянула в комнату, а там в кресле сидит муж. Как живой, в военном обмундировании, в своей обычной позе. Только лицо опустил к груди. Она вздрогнула, выронила из рук пакеты, принесённые из магазина, позвала по имени. А он исчез.

Женщина сразу подумала, что это видение неспроста: у мужа, наверное, что-нибудь произошло. И когда получила извещение о его гибели, сразу поняла, что именно в тот день он и погиб. Говорят, душа человеческая может в первые дни после смерти лететь, куда пожелает. Наверное, воин приходил проститься с любимой женой.

Я заметила, что наши батюшки стали более строгими, серьёзными и подчас, даже неожиданно для себя, раздражительными. Нисколько не удивляюсь этому, учитывая хотя бы то, что они сегодня слышат на исповеди. Не только наши обычные семейные дрязги и обиды, но и откровения воинов, членов их семей. Наверное, мне лучше пока им не надоедать, а посещать свой приходский храм. Хотя и там у священников и прихожан воюют сыновья и близкие.

А потом я узнала, что монастырь под покровом ночи неожиданно покинул один молодой монах. В соцсетях потом объяснил свой поступок тем, что его якобы не оценили, назначили на кухню, не дав какого-то мифического «карьерного роста». И вообще, он достоин лучшего. Сейчас проводит время на отдыхе и, похоже, даже счастлив. Хотя считается, что монах, ушедший в мир и самовольно снявший с себя крест иноческого служения, обрекает себя на крайне тяжёлую жизнь.

На его место в кухню заступил молодой иеродиакон – милый, вежливый и внимательный монах. Голубоглазый, как многие из братии, с богатой вьющейся шевелюрой. Не ропщет, трудится, очень хорошо поёт в братском хоре. Я сподобилась помыть с ним за компанию посуду на кухне, и мы немного пообщались. Давно не приходилось разговаривать с таким молодым мужчиной. Хотелось его похвалить, но хвалить иноков не следует, говорят, от монаха тогда отходит благодать.

Пришла на работу новая повариха, появилась ещё одна инокиня со своей мамой, совершенно гениальным пекарем. Ватрушки и рулеты, сделанные её руками, просто тают во рту. Теперь в монастыре трудятся две смены поваров, и готовить стало намного легче. Дай Бог, если они останутся в монастыре, не испугаются трудностей. Хорошо, что лето уже закончилось, а ведь монахи, помимо послушаний, вынуждены были терпеть и многочисленные экскурсии. У них в обители побывала группа православных иноков из дружественной жаркой страны. Но те монахи, оказывается, едва ли не большие аскеты, чем наши: вина не пьют, выпечку не едят, их кормили лишь рыбным супчиком и салатом, совсем скромно.

В мой город приезжал наш батюшка, вырвался буквально на пару часов в гости к одной из его давних прихожанок. Я тоже была в гостях, нас собралось шесть человек. И вот тут пришёл черёд и угощениям, и шуткам, и дружеским объятиям. Я захватила бутылку вина, которую сын привёз из Испании, и оно пошло на ура. Маловато, конечно, но второй такой не оказалось, а крепкое монахи не пьют.

На самом деле дружить со священниками трудно и, возможно, даже не нужно. Мне так кажется, хотя, может, я и не права. Иногда он отстраняется, и тут уж будь готова услышать, как плохо заботишься о своей душе и безобразно готовишься к вечной жизни. По дружбе и «по блату» получить отпущение грехов не получится. Конечно, если священник добросовестный и действительно предстоит перед Богом.

Моему батюшке настоятель обещал целых пять дней отпуска – вместе с дорогой, чтобы навестить родню. Правда, настоятель может и передумать, такое уже бывало. А вот батюшке полезно стряхнуть с себя усталость хотя бы на неполную неделю.
Весь этот год я много болела, хотя ездила в монастырь с риском оказаться в больнице. Но священник уверил меня, что всё будет хорошо, ничего опасного нет, а сам между тем клал за меня земные поклоны у мощей преподобного и в своей келье. Теперь я просто обязана крепиться и жить.

Но самое смешное – мне в монастыре подарили осиновый кол. Правда, это случилось не летом, а в декабре прошлого года.

Мы с подругой собирались в дорогу, заранее готовили подарки насельникам с учётом их нужд. И вдруг прилетело сообщение, что меня ждёт палка. Что за палка, почему палка, я поначалу не поняла. Чем так прогневала батюшку?

Но решила, что всё-таки речь идёт о трости в помощь при ходьбе. Однажды мы посещали обитель в жуткий гололёд, когда ходить по территории монастыря было совершенно невозможно. И тогда старая монахиня мне принесла из своей кельи трость с заострённым наконечником, специально для зимы. Я, опираясь на эту палку, перемещалась по двору, а при выходе из монастыря, у машины, вернула палку хозяйке.

Но гололёда не случилось, и я совершенно забыла об обещанной мне палке. Мы прекрасно проводили время, гуляя по заснеженным аллеям, слушая голоса зимующих птиц и стук дятла. Кстати, дятлов на территории монастыря три. Один крупный и чёрно-белый, второго монахи зовут «зелёный», он поменьше и болотного цвета. А третьего братия почему-то прозвала «лысым», и увидеть его мне так и не удалось.

Батюшка позвал нас сделать фото на фоне большой пушистой ели. Мы встали в ряд, он занял место посередине. И тут откуда-то из-за еловой лапы достал большую ошкуренную палку. Собственно, это был ствол молодой осины высотой немного больше метра. На конце палки привязан розовой ленточкой красивый медный колокольчик с изображением Богородицы. Таким колокольчиком настоятельница женского монастыря обычно даёт сигнал к началу трапезы, а потом к её окончанию.

И вот стою я под ёлкой с этой осиной и думаю об очередной шутке монахов. Они благословили меня сражаться с нечистью? Но осиновая палка такая свежая, ароматная, сама легла мне в руку. Батюшка даже слушать меня не захотел, когда я робко попыталась отказаться от подарка. Святой водой окропил дубину, чтобы я не сомневалась.

Мы положили палку в машину. Колокольчик я сразу отвязала, сейчас он стоит у меня на полочке. Приехала я в город и понесла кол домой. Благо подруга меня высадила недалеко от дома, но и этого зрелища хватило. Прохожие удивлённо смотрели, как пожилая почтенная дама в дорогой шубе несёт осиновый кол. Явно не ёлочку на Новый год.

Дома я пристроила необычный подарок за комодом, и он много раз меня выручал. Этой палкой я доставала из-под ванны напольные весы, из-за комода –упавшую пачку таблеток, иногда просто держала в руке, она тёплая и ласковая.

Такие вот странные дары из любимой обители. То ли подарок против нечистой силы, то ли для придания мне бодрости и силы духа. Но избавляться от осинового кола я не собираюсь. Может, это просто совпадение, но домой ко мне в этом году ещё не зашёл ни один злой человек. Меня навещают исключительно родные и добрые люди.