Первые воспоминания связаны с голодным летом 1932-го. Отец брал меня с собой в повозку, когда доставлял колхозное молоко на молокозавод. Но однажды довезти не удалось.

Колхозники ещё худо-бедно могли прокормиться, а в районе, где жили рабочие, было совсем плохо. Когда мы там проезжали, голодный люд остановил повозку и разобрал молоко. Помню, они кричали, что не ели двенадцать дней. Тогда в следующий раз отец из остатков муки напёк им лепёшек. Приблизившись к толпе, собравшейся на дороге, мы быстро раздали лепёшки, а молоко не отдали – довезли до завода. И так изо дня в день. С тех пор у меня начался трудовой стаж – я получала за поездку заработанную лепёшку!

В мою детскую память врезалось, что людей на ногах стало уже мало – больше лежачих под заборами. Мы давали лепёшки тем, кто протягивал руку, остальных подбирала санитарная машина.

Тогда осталось много сирот и беспризорников. По воскресеньям мы с папой отправлялись в сад пединститута, бывший графский, где они собирались. Помню, я несла хлеб в обеих руках. Шла за отцом по аллее, а дети выбегали, просили есть. Папа кормил их, находил общий язык и приводил домой целую ватагу. Там уже ждала натопленная печь. Мама мыла детей, кормила, выпаривала одежду от насекомых. Со временем папа определял детей к родственникам и соседям, у кого своих не было.

Но первая тяжесть заботы о сиротах ложилась на маму. Теперь я понимаю, как тяжело ей пришлось. В колхозе не полагалось выходных, отпуска, декрета. И существовал минимум, который любой ценой надо отработать за год. А ведь, кроме колхоза и сирот, на ней были ещё и родные дети! Седьмого ребёнка она родила в марте 1941-го.

Воспитанием и своих, и чужих занимался отец, у него был к этому дар. Никогда не повышал голоса, объяснял доходчиво, с любовью. Отправляя старших в школу, объяснял, как себя вести, как относиться к учителям.

Защитив диплом агронома-селекционера, отец взялся за селекцию, вывел картошку сорокадневку, урожайный сорт пшеницы. К 8 Марта у нас на чердаке возле трубы уже были свежие огурцы. Отец разбил опытное поле, на котором работали старшие дети, закрепил за каждым грядку, ставил оценки, объяснял, что и как делать. Все старались, и результаты были хорошие. На сельскохозяйственной выставке папа получил премию и книгу, подписанную лично Сталиным. О нём писали в газетах, приезжали для обмена опытом.

Но, хотя отец и состоял в партии, в нашей большой избе один угол был завешан образами с марлевой фатой и бумажными цветами. За этим следила бабушка. И, когда дети укладывались спать на печке, она рассказывала нам о Боге.

Помню, однажды мы с сестрой вечером возвращались домой через кладбище. На могилах расцвёл голубой барвинок, мы нарвали, принесли домой. Бабушка спросила: где взяли? На кладбище. Объяснила, что с кладбища цветы нельзя рвать: это для умерших Господь создал красоту, а вы их обидели – отнесите обратно. Было уже темно, пошёл дождь, но мы со слезами побежали на кладбище возвращать цветы.

А потом была война, с которой отец не вернулся. Пропали и его труды, и наше семейное счастье. Позже мы узнали, что папа попал в плен, там и погиб.