Думаю, многие со мной согласятся, что из школьной жизни остаются в памяти не только те педагоги, которые прекрасно объясняли свой предмет, но и те, кто как-нибудь особенно выглядел – очень хорошо или, наоборот, очень плохо. В первых дети обычно влюбляются, над вторыми зло шутят, не уважают их. Впрочем, мой жизненный опыт говорит, что и здесь не всё однозначно.

Приведу в качестве примера трёх учительниц, которые преподавали мне в школе математику.

Имена, конечно, изменю. Первую назову Анной Михайловной. Это четвёртый и пятый классы.

Она – лучший «математик» города, готовила выпускников к поступлению, и попасть к ней как к репетитору считалось большой удачей. Небольшого роста, стройная, даже немного сухощавая. Ходила всегда в идеально сидящих на её  фигуре костюмах-двойках интересных цветов: они были не унылыми тёмно-серыми или коричневыми, а горчичными, небесно-голубыми, кремовыми… Плюс юбка-карандаш чуть ниже колен и блузка в тон.

В условиях позднесоветского дефицита выглядело это потрясающе. На лацкане пиджака – обязательно красивая брошь. Идеально уложенные волнистые волосы. Осанка балерины, посадка головы – королева на приёме! Проходя между рядами парт, Анна Михайловна оставляла за собой шлейф умопомрачительных духов. Для нашего захолустья её стиль выглядел невероятно.

А вот учителем для нас, мелюзги, она была отвратительным. Объясняла плохо, нормально работала в классе только с двумя-тремя «технарями». Гуманитарии вроде меня ничего не понимали. За контрольные работы из тридцати человек двадцать получали двойки, ещё человек пять – тройки, и лишь парочка самых одарённых – четвёрки и пятёрки. Такое единодушное отсутствие способностей к математике не влияло на самооценку учителя. После проверочных работ Анна Михайловна разражалась громкой тирадой, в которой звучали слова «идиоты» и «тупицы». А неоднократно повторённая фраза «невозможно работать в таком болоте!» запомнилась мне на всю жизнь.

Мы и сами поверили в то, что являемся «идиотами», «тупицами» и «болотом», хотя наш класс считался крепким середнячком на уровне школы, а школа, между прочим, лучшая в городе.

Вторая, Раиса Романовна, вела у нас математику в шестом и десятом классах. Это была высокая, худощавая и немного сутулая женщина средних лет с копной волнистых волос до плеч, не то чтобы непричёсанных, но всегда пребывающих в некотором, так сказать, творческом беспорядке.

Помните, как Верочка из «Служебного романа» демонстрирует Людмиле Прокофьевне походку: «Вся скукожится, как старый рваный башмак, и чешет на работу!» Так вот это точно про ходьбу Раисы Романовны. Её неизменно тёмные платья после урока всегда оказывались густо обсыпанными меловой пылью, а когда Раиса Романовна улыбалась, то на зубах краснела отметина от небрежно нанесённой губной помады.

Но как учитель!.. В общем, в шестом классе я неожиданно обнаружила, что математика – это интересно и не сложно! Полюбила геометрию. Алгебру хоть и не полюбила, но начала понимать. Перестала донимать брата-технаря просьбами помочь с домашним заданием и объяснить непонятное. Благодаря Раисе Романовне на выпускном экзамене по математике в десятом классе я получила 19 баллов из 20, то есть пятёрку.

Третья математичка, Валентина Алексеевна, преподавала у нас с седьмого по девятый классы. Помимо прочего, была нашим завучем, и школа её, без преувеличения, обожала. Она умела стать другом любому, не допуская при этом панибратства и нарушения субординации.

Внешность у неё была такая: очень крупная полная дама, короткие мелко-курчавые волосы а-ля Анджела Дэвис, ноль косметики, плохо сидящая одежда, вымазанная мелом, пыльная растоптанная обувь. Но как же мы любили её уроки! Самые сложные тригонометрические темы Валентина Алексеевна умудрялась донести с такой кажущейся лёгкостью! А главный сорвиголова, перебивавшийся по всем предметам с двойки на тройку и не вылезавший с педсоветов, сидел у неё за первой партой и на «слабо» с азартом решал задачки повышенной сложности.

Добавлю, что в математичке было столько «изюма», столько харизмы, что мы просто не обращали внимания на криво сидящую юбку и усыпанные меловой пылью туфли. Настолько обожали Валентину Алексеевну. При этом никому и в голову не пришло бы подражать её внешнему виду и тоже ходить в пыльной обуви.

Вот так. Хотя, безусловно, дети тянутся к красоте и ухоженности.

В связи с этим вспомнила ещё и нашу «англичанку» Софью Ивановну. Она тогда была молодая – не старше тридцати пяти. Её сын учился в нашем же классе. Как сейчас её вижу: стройная, точёные ножки, всегда идеально прямая спина, волосы гладко собранные. Красивая, ухоженная, при макияже, в моднючей одежде. Я её обожала и равнялась на неё. Причём нельзя сказать, что Софья Ивановна преподавала свой предмет исключительно хорошо. Английский я с ней не выучила. Однако человеком она была хорошим, учителем – строгим, но не злым, внимательным к детям. И эти качества вкупе с внешностью, конечно, притягивали детей.

Как-то раз в сети прочитала возмущение некой дамы тем, что у классной руководительницы её ребёнка руки без маникюра. Но вот я – динозавр, родом из тех времён, когда учительницы не являлись безупречными божествами, им позволялось оставаться обычными земными женщинами, у которых есть хозяйство, муж, дети, котлеты, стирка и сезонные соленья-варенья в промышленных масштабах. А у кого-то ещё сад-огород и пяток курочек в придачу. Какой уж тут маникюр!

Август и сентябрь в наших краях – сезон сбора орехов. Рачительные хозяева закупали их по деревням мешками, причём орехи были в зелёной кожуре. Их для многого использовали, поэтому запасали сразу на год.

И вот привезёт отец семейства два мешка лесных даров, хозяйка садится на скамеечку во дворе или на балконе, высыпает орехи для чистки, ведро рядом, нож в руки – и айда. А ореховая кожура кожу окрашивает будь здоров! Одноразовые перчатки в те годы имелись разве что в больницах. Пока всё перечистишь, под ногтями всё становится коричневым. И примерно неделю не сходит, как ни старайся. Мы, девочки-подростки, часто ходили такие раскрашенные, и учительницы наши в те месяцы тоже нередко являлись на работу с «грязными» руками.

В общем, учительский «маникюр» в тот период никого не смущал. Все прекрасно понимали, что учительница – такая же жена и мать. Ей, как и всем, привезли мешок орехов, которые надо почистить…

К чему я это рассказала? К тому, что обстоятельства жизни бывают разные, и подобная претензия не может вызвать ничего, кроме изумления.