Приятельницы Инны не понимали её проблем: «Пьёт? Но с топором ведь за тобой не гоняется, зарплату приносит, не пропивает. Другие хуже живут!» Может, и правы они были, но ведь Инна не могла им рассказать, как страдала она от отсутствия интимной жизни и внимания мужа. Порой так тяжко становилось и муторно, что хотелось на балкон выскочить и закричать что было сил: «Мужика хочу!» Мысль завести любовника была ей противна. Она, как верная жена моряка, которая встречает суженого из плавания, ждала возвращения мужа из запоев.\

Вот почему «трезвые выходные» означали для Инны праздник души и тела. В то, что Сева сдержит обещание и пить не станет, она верила – «пусковой механизм» пьянства срабатывал обычно на работе, где было огромное количество желающих «отметить». Накануне муж отпахал последнюю перед праздниками ночную смену, пришёл домой, когда она уже убегала на работу, – совсем не пьяный, только уставший. Инна была счастлива: порхала пташкой по кухне, наготовила вкусностей, чтоб поел, когда выспится. Предновогодний рабочий день провела в прекрасном настроении, в предчувствии счастья.

От сизого сигаретного дыма, заполнившего кухню, щипало глаза и подступали слёзы. А может, не от дыма, а от обиды и жалости к себе? Никогда ещё Инна так много не курила. «Надо завязывать с этим, – промелькнуло в голове. – А то так меня надолго не хватит. Сына поднимать нужно. Хотя… должны же у меня быть хоть какие-то радости. Все остальные удовольствия, видимо, на ближайшее время накрылись медным тазом».

Напротив Инны на кухонной табуретке сидел двоюродный брат Севки. Чуть подшофе, он рассказывал ей что-то, сам смеялся своим шуткам. На столе стояла недопитая бутылка водки и почти нетронутая еда, старательно приготовленная с утра хозяйкой.

«Какая нелёгкая принесла тебя именно сегодня, – мысленно ругала его Инна. – Явился с бутылкой, без предупреждения, как к себе домой. Да ещё потом бегал в магазин. Много ли Севке надо? Снова в отключке, снова запой. Теперь сидит тут, развлекай его. Три часа ночи! А мне – опять хоть с балкона кричи! Хорошо хоть сын ночует у бабушки, не видит».

Брат Вовка приезжал нечасто, но всегда без предупреждения. В основном за покупками перед праздниками. Всё-таки в миллионном городе выбор богаче, чем в маленьком райцентре. Ночевал у брата, это не обсуждалось. Но вот нынешний его визит оказался совсем некстати, поломал все праздничные планы.

Инна невнимательно слушала его, кивала, натянуто улыбалась. Братец был моложе Севы на четыре года, совсем не похож на него, но, безусловно, красив.

Впервые она невольно рассматривала его не как родственника, а как мужчину, молодого и интересного. Инна по печальному опыту знала, что мужа никакая сила не поднимет с постели ещё как минимум два-три часа. Бес соблазна сладко зашептал ей на ушко: «А что если… Всё-таки Вовка не кто попало. Напоил благоверного, вот пусть теперь отдувается. А Севке, негодяю, так и надо! Сколько раз можно прощать, сколько можно одной в постели маяться!»

Конечно, подтачивал червячок сомнений: а ну как братец сейчас сделает большие глаза и пристыдит: «Побойся бога! Старшего брата я уважаю, выросли вместе! Неужели ты, дура баба, думаешь, что я смогу ему такую свинью подложить?» Если бы она такое услышала, то, наверное, провалилась бы от стыда вместе с табуреткой сквозь все три этажа в подвал. Поэтому своих мыслей Инна не озвучила.

Однако пристальный взгляд, полный желания, выдал её. Встретившись с ней глазами, Вовка замолк на полуслове и потушил сигарету в чайной чашке. Глазами спросил: «Да?» Инна испуганно, но решительно поднялась, двумя пальцами взяла его за пуговицу на рубашке и повела за собой в комнату.

Надо же, как всё оказалось просто! Стоило только поманить. Побежал, как телок на верёвке! Где же она, хвалёная мужская солидарность, братская дружба, воспетая классиками? Всё рассыпалось от одного томного взгляда женщины. Впрочем, в данный момент это для неё было уже совсем неважно.

Вовка уже тихо посапывал на кушетке в дальнем углу комнаты, Инна блаженно «остывала» на диване, собираясь заснуть, когда дверь в детскую, где спал Севка, тихонько открылась. Едва проспавшись, он вспомнил о супружеском долге и своём обещании. Решив немедленно искупить вину, он обнял Инну, поднял с дивана и увлёк в другую комнату, подальше от спящего братца.

Утром Инна готовила завтрак в коротком халатике и напевала. Она чувствовала себя кошкой, объевшейся сметаны, и сладко потягивалась. Заметив, что Вовка смотрит на неё с нескрываемым восхищением, игриво показала ему язык.

В очередной раз Вовка снова свалился как снег на голову. Впрочем, снег тут был ни при чём, поскольку стоял конец мая, суббота. Севку, как на грех, вчера попросили выйти в выходной. Муж был рабочей лошадкой и никогда не отказывался подработать. Сын ещё не вернулся из школы. Инна сухо поздоровалась с родственником, с неохотой, но вежливо предложила подождать до вечера. Никаких эротических ассоциаций с этим молодым мужиком у неё теперь не возникло.

После той памятной ночи она прокручивала в голове всё, что произошло. И поняла: Севу она любит несмотря ни на что. Он хороший муж и отец, и надо либо вместе победить зелёного змия, либо разойтись. Шуры-муры за спиной супруга – это категорически неподходящий для Инны способ существования. Да и как любовник Севка, честно говоря, вне конкуренции. В постели с ним она себе казалась скрипкой в руках музыканта. И ей очень нравилась мелодия, которая у них звучала. Она всегда с нетерпением ждала начала концерта. Но на пределе ожидания в оркестровую яму влез Вова и сорвал выступление. У Инны лопнула натянутая струна. Впрочем, симфония всё же прозвучала. Для талантливого скрипача порванная струна не помеха. Эпизод с Вовкой – это просто наваждение. Инна точно знала, что подобное не повторится.

В Новый год они с мужем договорились: он бросает пить, иначе – развод. Севка знал, что жена у него упёртая, и держался, понимая, что последствия будут катастрофическими. Потерять семью он боялся.

Вовка, услышав, что брата не будет до вечера, оживился, расплылся в сальной улыбке и приобнял сзади Инну:
– Ну, здравствуй, дорогуша!

Она резко развернулась и толкнула его локтем в грудь с такой силой, что он, отлетев в конец коридора, плюхнулся на коврик у двери.
– Сбрендила? В прошлый раз ты совсем другая была! – опешил Вовка, потирая ушибленный бок.
– Я всегда такая была, такой и останусь. А если тебе привиделось чего, так пить меньше надо. Как родственнику, могу предложить чаю или кофе. Спиртного в доме нет, и приносить не советую. С бутылкой с лестницы спущу.
– Ладно, угомонись, я пошутил, – поднимаясь с пола, пробурчал братец. – Давай покурим «трубку мира» – и по кофейку.
– Не курю я больше. С Нового года. А муж не пьёт.
– Вот как… Знаешь, я пока по магазинам пройдусь. Вечером зайду, когда Севка с работы вернётся. Повидаюсь и ночным паровозом уеду.

Вовка снова потёр ноющий бок и направился к выходу. На пороге остановился, чуть коснулся её руки:
– Ты классная баба, Инка! У вас всё получится, уверен.

Повернулся и быстро стал спускаться по ступенькам.