Саша работал в копировальном центре нашей фирмы. Его работа считалась несложной, но вредной, поэтому отпуск у него был длинный, зарплата приличная. Саше было уже под тридцать, но он не имел ни образования, ни специальности. Женат не был и жил с мамой, которую слушался беспрекословно.

Его никто не воспринимал всерьёз – ни женщины, ни тем более начальство. Все снисходительно посмеивались над его попытками устроить личную жизнь и не обидеть при этом маму. Многих забавляли его неприспособленность к житейским делам, полное отсутствие стремления продвинуться по карьерной лестнице.

Так, наверное, он и работал бы до сих пор, но грянула перестройка. Нам повезло, фирма осталась на плаву, зарплату почти не задерживали, народ сокращали мало. Некоторые, конечно, потеряли голову от вседозволенности и ринулись на вольные хлеба за длинным рублём. В это самое время, к нашему удивлению, скоропалительно уволился и Саша. Никто не знал, зачем он это сделал, но всем было ясно, что в такое смутное время это решение было для него как минимум опрометчивым, если не роковым. Впрочем, скоро об этом забыли.

Прошло довольно много времени, лет двадцать. Моей младшей дочери предстояли выпускные испытания в форме ЕГЭ. Класс, в котором она училась, был не особенно сильным, не отличался ни блестящими знаниями, ни замечательным усердием. Особенно переживала за уровень их учёбы учительница русского языка и литературы. И, чтобы использовать все возможные средства в борьбе за подготовку к экзаменам, повела класс во вновь открывшийся храм на специальный молебен, посвящённый успешной сдаче ЕГЭ. Служить в этот день должен был некий иеромонах Донат, чьи молитвы, как заверила нас учительница, имеют особую силу. Мы тоже пошли всей семьёй.

В этот день чествовали святых преподобных Кирилла и Мефодия. Церковь была целиком заполнена детьми и подростками. Взрослых оказалось мало. У меня возникли опасения, позволит ли эта детская публика достойно провести службу. Но я ошиблась. Когда вошёл священник, все просто замерли. В том числе и я, но уже от удивления. Это был наш Саша.

Сказать, что он разительно изменился, – ничего не сказать. Это был абсолютно взрослый, уверенный в себе человек. Он как будто даже раздался в плечах и стал выше ростом. Все служители и прихожане повиновались беспрекословно не только его словам, но и жестам. Было видно, что у него большой опыт и служит он давно.

За время молебна не прозвучало ни одного постороннего звука. Лишь слышался шелест, когда дети, одетые в куртки, осеняли себя крестным знамением. Когда началась проповедь, отец Донат чуть-чуть напомнил прежнего Сашу. Он был мягок. Видел, кто его слушатели, и старался говорить просто и доходчиво. Тему выбрал самую доступную: о трудолюбии, о тех, кто достигает успеха, о том, что нужно творить добрые дела. Казалось бы, очевидные истины, но вы бы видели, как слушали его дети. Они ловили каждое слово, они были поражены. Кажется, впервые в жизни до них что-то стало доходить. Некоторые даже задержались после службы на церковном дворе, чтобы обсудить увиденное и услышанное.

На следующий день я поделилась на работе своими впечатлениями. Город у нас небольшой, поэтому обо всём происходящем в конце концов становится известно всем. Нашлась коллега, которая рассказала то, чего я ещё не знала. Оказывается, в те лихие годы Саша уволился, как только узнал, что в ближнем посёлке восстанавливается храм, тогда ещё первый и единственный в округе. Он ни на миг не пожалел ни о хорошем заработке, ни о стабильной сытой жизни. Устроился служить на малооплачиваемую должность в церковь и поступил в семинарию. Окончив её, стал священником в поселковом храме и принял постриг с именем Донат.

Совсем по-другому стали выглядеть в глазах людей те черты характера, которые раньше некоторых забавляли. На самом деле это были обычные добродетели: уважение к родителям, бескорыстие, доброта. Просто мы все забыли, как они выглядят. А он об этом помнил всегда.

Когда же город отдал епархии пустующее здание с землёй, отец Донат стал ездить на службы и к нам.

Самое удивительное, что многие из тех, кто раньше позволял себе смотреть на него свысока, теперь сами приходят к нему за исповедью и утешением. Он отпускает им грехи и молится об их спасении. Те, кто обращался к нему, говорят, что его молитвы на самом деле имеют особую силу.

Я не знаю, как у других, но у меня есть ощущение того, что стала свидетелем чуда. И как бы ни ругали люди нашу нынешнюю жизнь, но разве могло произойти подобное лет тридцать-сорок назад?