Неожиданно дверь распахнулась, в класс вошёл высокий крупный мужчина, папа Артёма Ашот, и аккуратно прикрыл за собой дверь. Он сразу же с порога обратился к сыну:
– Показывай, кто разбил тебе нос!

В тишине его голос прозвучал громоподобно и повелительно. Мальчик, хорошо зная своего отца, вжал голову в плечи и пальцем указал на девочку с третьей парты в соседнем ряду.
– Она не нарочно, это случайно получилось, – вступился за одноклассницу сосед Димка.

Это была правда. На перемене Артём и Димка не на шутку расшалились и расшумелись, даже когда в класс вошла учительница, мальчишки не могли угомониться. Тогда Даша, самая маленькая девочка в классе, бледная, с тонкими косичками схватила свою толстую вязаную кофту и бросила в Артёма со словами: «Да перестаньте!»

На вязаной кофте оказался поясок с тяжёлой металлической пряжкой. Вот эта пряжка и попала Артёму в переносицу. По лицу мальчика побежала струйка крови, он схватился за лицо, учительница тут же отвела ученика в медпункт.

У Даши был врождённый порок сердца. Она перенесла серьёзную операцию, которую можно было сделать только за границей. Её родители, люди среднего достатка, собирали на операцию с миру по нитке. Надо ли говорить, что после этого они даже дышать на дочь боялись. Теперь всё самое страшное позади, девочка могла учиться наравне со сверстниками. Только ей нельзя было ходить на уроки физкультуры, играть в подвижные игры, нельзя волноваться и ещё много чего было нельзя.
– Молчи, ублюдок!

Заступник Дима получил увесистую затрещину. Затем большой мужчина решительно подошёл к маленькой девочке, вытянул её вверх за косички из-за парты и рявкнул прямо в лицо:
– Если ты, тварь, ещё раз тронешь моего сына, я тебе башку отверну! Понятно?

Он тряхнул её ещё раз и повторил:
– Ты поняла меня?

Даша от испуга побледнела, сжалась и не могла вымолвить ни слова. Тогда он обвёл глазами весь класс:
– Все слышали? Будете иметь дело со мной лично!

В классе стояла гробовая тишина. Ашота это не устроило, видимо, хотелось, чтобы его угроза дошла до каждого, и он пошёл по рядам, раздавая затрещины. Лупил не больно, но внушительно, чтобы все запомнили.

Когда учительница вернулась в класс, Ашота уже не было, притихшие дети сидели за партами. Никто и не думал жаловаться.

Дети люди не злопамятные. Артём, который только в этом году вместе со старшей сестрой пришёл учиться к ним в школу, не стал изгоем – сын за отца не в ответе. Димка по-прежнему дружил с ним, по-прежнему они шумно возились на переменках и по выходным играли у Димки дома.

История эта всплыла спустя несколько недель, когда один из учеников между прочим проговорился родителям о том, что связываться с Артёмом теперь себе дороже, и рассказал, как на уроке получил подзатыльник. Взволнованная мама с пристрастием допросила сына о случившемся и тут же села обзванивать других родителей.

Все дети, кто охотно, а кто и не очень, подтвердили случай. Самый большой шок испытали родители Даши, ведь даже представить трудно, как могла отразиться эта история на здоровье девочки. Родительский комитет во главе с мамой Димы обратился к классному руководителю, которая сразу же заявила, что ничего об этом не знает, ничего не видела.

Директору школы – ей тоже не хотелось раздувать пожар – всеми правдами и неправдами нужно было замять эту историю. Тогда родители написали заявление в прокуратуру. Дело приняло нешуточный оборот.

Ашот больше в школе не появлялся, Артёма приводила и уводила домой старшая сестра. Папа и мама мальчика игнорировали родительские собрания. Но однажды сестра заболела, и в школу за сыном пришла мама Артёма. Родители тут же окружили её и наперебой стали возмущаться позицией, которую заняла приезжая армянская семья.

Женщина искренне удивилась – она не вмешивалась в школьные дела детей, всем занимался отец. Выслушав претензии, она разволновалась и чуть не со слезами стала просить не выгонять их из школы прямо сейчас, посреди учебного года. Её муж с таким трудом нашёл здесь работу, они снимают квартиру, и что-либо менять им сейчас не по силам.

Но родители и не жаждали крови. Всё, чего они требовали, – это чтобы отец пришёл на общее собрание на следующей неделе и извинился перед всем классом. Зная характер мужа, мама Артёма обречённо вздохнула:
– Проще нам уехать обратно в Армению.

Но обещала передать требования родителей мужу, даже если он её прибьёт.

Артём начал понимать, что происходит неладное, затих, перестал шуметь на переменках, играть с другими детьми и впервые не пришёл в выходной к Димке. Дома тоже замкнулся. Отец заметил перемены в поведении сына, обеспокоился, решил, что ему в классе объявили бойкот, и спросил напрямую.

То, что он услышал от сына, сразило его наповал:
– Тогда ты всех подряд лупил в классе по голове, хотя они ни в чём не виноваты были. Ты ударил Димку. А он не только мой друг, он мне как брат. Ты это знал, и ты его ударил. Плохим словом брата моего обидел. Ты мне не отец!

Ашот вышел на улицу покурить. Он делал это в очень редких случаях, чтобы скрыть от домочадцев сильное волнение, чтобы те не видели подступившие слёзы.

В начале лета Ашот привёз семью в этот город на Урале – вынужден был покинуть родину, начать всё с нуля. С трудом нашёл работу и снял квартиру неподалёку от будущей школы своих детей. Он очень дорожил семьёй, обожал 13-летнюю дочь Карину и младшего сына Артёмку, готов был на что угодно, лишь бы всё у них было хорошо, лишь бы ни в чём не нуждались, но воспитывал в строгости, не баловал.

В сентябре дети отправились в школу. Но если Артёма класс принял весьма дружелюбно, у него стали появляться друзья, то у Каринки всё получилось наоборот. В школу ходила неохотно, хотя училась без троек – отец за этим строго следил. Девочка ничего не рассказывала о времени, проведённом в школе, на вопросы отца отвечала односложно.

Потом родители стали замечать на руках и ногах дочери синяки и ссадины. Она оправдывалась, что случайно упала, ударилась, стала придумывать нелепые истории. Ашот ходил к классной руководительнице, но та уверяла, что всё нормально, Карина – прекрасная воспитанная девочка и в классе к ней относятся очень хорошо. А царапины – так ведь они же дети, всякое бывает.

У взрывного по характеру Ашота душа рвалась на части. А у Карины был папин характер, она стойко молчала, и отец понимал, что бессилен перед немым упрямством дочери.

В тот день она прибежала домой без пальто и сапожек, вся в слезах и долго не могла произнести ни слова. Ноги девочки были измазаны кровью. Дома находилась только мать, и спустя несколько часов дочка ей всё рассказала.

Карина была воспитана в строгих правилах восточной семьи, поэтому среди продвинутых русских сверстниц оказалась белой вороной. Её не интересовали девчачьи сплетни, модные шмотки, тусовки и разговоры о мальчиках старших классов. К тому же она хорошо училась, учителя ставили её другим в пример, что вызывало нездоровую зависть. Одноклассники стали воспринимать её агрессивно, при случае щипали, делали мелкие пакости, ставили подножки, толкали и смеялись, когда она падала. Девочка всё сносила молча, не жаловалась даже учителям, что ещё больше злило одноклассников.

Карина спускалась по школьной лестнице в столовую. Она не видела, кто толкнул её в спину. Кувырком пролетела весь пролёт по ступеням. Ей повезло, ничего не сломала, только ударилась головой, сильно испугалась, тело налилось болью. Особенно болело внизу живота, кружилась голова. В столовую не пошла, вернулась в класс и, скорчившись, просидела за партой большую перемену.

В начале урока её вызвали к доске. Она не сразу поняла, почему ей в спину раздаются ехидные смешки, пока не почувствовала что-то тёплое и липкое на ногах. Карина посмотрела вниз. Она приблизительно знала, как это бывает у девочек, но даже не представляла, что это произойдёт публично, на виду всего класса и будет так страшно. Карина не выдержала, впервые зарыдала и со всех ног кинулась домой под хохот одноклассников.

Ашот так и не смог узнать, кто виноват в публичном позоре дочери и кто толкнул её на лестнице. Свидетелей не оказалось, хотя по многозначительным взглядам одноклассников, хранивших заговор молчания, он понимал, что им обо всём известно. Администрация школы всё списала на несчастный случай.

Отец скрипел зубами от бессилия. Ведь он здесь был никто, приезжий гастарбайтер без гражданства. Больших трудов стоило уговорить девочку по окончании лечения вернуться в школу хотя бы до конца учебного года.

Как ни странно, но после этого случая класс угомонился, Карину оставили в покое, её вообще перестали замечать. Всё успокоилось.

А через неделю сын Артём пришёл домой с разбитым лицом.

…Ашот докурил сигарету и, поднимаясь в квартиру, вынул из почтового ящика повестку в прокуратуру. В четверг он пошёл в школу на собрание и извинился перед всем классом.