– Зураб Константинович, что вам дают эти еженедельные мастер-классы?
– Я подпитываюсь от них, наполняюсь вдохновением и творческой энергией. Провожу мастер-классы по пятницам, субботам и воскресеньям, очень много взрослых и детей приходит. Каждый раз пишу какую-то новую тему и при этом всех контролирую, смотрю, чтобы на картинах всё было пластичным, объёмным. Дети все разные, поэтому стараюсь у каждого развивать своё воображение. Нельзя делать художников под копирку, мы же все по-разному одеваемся, питаемся. Так же и в творчестве – каждый должен иметь индивидуальность. Сегодня я объявил, что будем фантазировать. Боже, как они фантазировали! И это были не танки, самолёты и пушки, которые мы рисовали, когда были детьми…

– А вы в детстве разве только танки рисовали?
– Да, военные самолёты, пулемёты. Время было такое, всюду агитация проводилась. Это было заложено даже в детях.

– Ну я знаю, что вы агитации не сильно поддавались. Втихаря немцев подкармливали.
– Было, да. После войны пленные немцы приходили – я бросал им из окна хлеб, который дома пекли. А семья у нас была совсем не богатая, отец приходил с работы и думал, что это я всё съедал. Тогда непростая жизнь была, трудно всем было.

– Многие гении рождались в бедности, росли в трудностях и преодолении. Как вам кажется, есть взаимосвязь между тяжёлым детством и гениальностью?
– Талантливый ребёнок может родиться и в богатой семье, самое главное – нужно воспитывать в нём любовь к труду. Вот я, например, до сих пор не могу ни дня без работы прожить, встаю рано и сразу начинаю трудиться. Третий день здесь на мастер-классе пишу, такое удовольствие получаю! Понятно, что у всех разные характеры, но, в принципе, как пианистка каждый день тренируется – играет на пианино, так же и художник должен каждый день совершенствоваться. Вот тогда может получиться гений. Я благодарен родителям за то, что приучили меня к труду. Когда в Грузию прилетаю, сразу прямо из аэропорта еду на кладбище к маме и папе.

– Но ваш папа был против карьеры художника и скульптора, так?
– Да, отец не хотел, чтобы его сын рисовал, он всё время жалел, что я стал художником. Даже когда я, уже будучи известным, приезжал к родителям в гости и начинал рассказывать о своих успехах, папа умолял об этом не говорить. Но несмотря ни на что родители дали мне возможность обучаться рисованию в детстве. Вообще мозговое питание у меня было очень хорошее: в раннем возрасте родители объясняли мне, что природа – это счастье. Не бывает плохой природы или погоды, нужно просто на всё правильно смотреть. Сейчас, даже когда идёт дождь или снег, я понимаю, что в этом есть свой удивительный колорит. А вот, кстати, дочка моя пришла!
(Зураб Константинович показывает дочери Елене картину, которую написал.)

– В отличие от своего отца, вы были не против, чтобы дочь и внуки занимались живописью?
– Они сами всё решают, полная свобода, кто как хочет. Хотят быть художниками – ради бога, я не диктую.



– Внуки в России учатся или, как сейчас модно, за границей?
– Здесь, конечно. Старший внук, Вася, окончил школу музейного искусства и руководит в Москве Музеем современного искусства. Второй внук, Зураб, тоже здесь учится. Внучка Виктория тоже рисует, музыкой занимается. Все в России живут и учатся.

– Наверняка для внуков вы – легенда, они вами гордятся. Ведь не у всех дедушки лично были знакомы с Пабло Пикассо, Марком Шагалом…
– Пикассо я до сих пор не забываю, просто обожаю его! Пикассо, Шагала. В Париже мы все виделись, особенно запомнились встречи с Шагалом. Он и в Москву ко мне приезжал, и я у него бывал. Когда Шагал скончался, я умолял его супругу – поедем в Москву, отдам тебя лучшим врачам, они поправят твоё здоровье. Она очень плохо тогда выглядела. Нет, ни в какую. Так и ушла из жизни…

– А при каких обстоятельствах состоялась встреча с Пабло Пикассо?
– У Шарля де Голля работал переводчиком Константин Андроников, дядя моей супруги. Шёл, кажется, 1964 год, тогда из Союза вообще редко кого выпускали, но мне сделали приглашение во Францию. И вот Андроников устроил встречу с де Голлем. Не забуду момент, когда вышел де Голль и встал так по стойке «смирно» – вот эта поза навсегда врезалась в память. Я потом запечатлел этот образ, и теперь в Москве у гостиницы «Космос» стоит памятник французскому президенту. А тогда, в шестьдесят четвёртом, де Голль дал поручение своим приближённым, чтобы показали мне Париж со всеми его памятниками и музеями. Это было незабываемо! Меня привезли в мастерскую Пикассо, и я просто обалдел: у него на стене висела маленькая репродукция Нико Пиросмани (известный грузинский художник начала XX века. – Ред.)!
Мечтой Пикассо было обобщить формы. Я тогда подумал: боже мой, он ведь и скульптурой занимается, и живописью, и керамикой! У нас в СССР тогда такая политика была: если ты живописец, то занимайся только картинами. А я решил иначе и по возвращении домой сразу же стал заниматься фарфором. Но оказалось, что фарфор – не моя стихия, у меня монументальное мышление, поэтому сразу перестроился на эмаль. Эмаль – элемент монументального искусства. Двенадцать лет я проводил с ней эксперименты и добился превосходных результатов: сейчас моей эмали не страшна ни низкая, ни высокая температура.

– При таком количестве работ, мне кажется, вы вообще не спите. А есть у вас любимое время суток, когда работается лучше всего?
– Мозги художника стоят отдельного изучения. Они днём одни, вечером другие, ночью третьи. В разное время суток мозг, фантазия и воображение по-разному работают. Какого-то конкретного любимого времени суток у меня нет.
Я благодарен своим педагогам и родителям за то, что научили меня трудиться. Мой отец работал всё время, дядя, по-моему, вообще никогда не спал – он тоже был художником. Любовь к труду передалась мне на генном уровне. Вчера, например, я ушёл из галереи далеко за полночь – идеи рождались одна за другой.

– Кто-то из классиков сказал, что вдохновение – это выдумка ленивых. Согласны?
– Нет, вдохновение нужно абсолютно всем.

– Тогда что вас вдохновляет? Ваше творчество настолько многообразно.
– Я часто наблюдаю такую картину, когда собираемся с друзьями композиторами, поэтами, художниками в Переделкино: играет музыка, неожиданно кто-то из композиторов слышит некое сочетание нот, вскакивает и убегает, его вдруг осенило – вдохновение пришло. Моментально что-то рождается. С поэтами и художниками то же самое. Если ты профессионал, через искусство смотришь на мир, через искусство видишь природу, предметы и всё время с этим живёшь – это уже богатство. Рано или поздно вдохновение тебя обязательно посетит.

– Зураб Константинович, а трудно быть непонятым? Тяжело бороться с теми, кто не воспринимает ваше искусство?
– Не нужно бороться. Самое главное – точно знать, что и для чего ты делаешь. Каждый творец обязан знать, что он делает. Если кто-то тебя не понимает, ну что ж, это жизнь. В петровскую эпоху через искусство росло государство, в наше время, я считаю, должно происходить то же самое.



– Можно сказать, что за рубежом вас лучше понимают, чем в России?
– Я на это совсем не обращаю внимания, делаю только то, к чему лежит душа.

– Как вы относитесь к критике?
– Знаешь, в петровскую и екатерининскую эпохи критики было меньше, чем сейчас. Критика, как правило, – самозащита от неграмотности и невежества. Когда задаёшь вопрос, почему вам не нравится то или иное произведение, они не могут ответить. Или просто говорят: «Не нравится, потому что художник не мой друг». Бывает, конечно, и профессиональная критика – это полезно. Когда-то бабушка сказала мне слова Христа: если тебе дадут пощёчину, подставь вторую щёку. Тогда мне это было непонятно, а сейчас всё ясно, я так и живу. Самое важное – это воспитать поколение, которое уважает чужой труд. Кому-то нравится, что ты делаешь, кому-то нет, но все должны испытывать взаимоуважение!

– А есть проекты, которые ещё не реализовали?
– Сейчас я тебе одну вещь по секрету скажу. Долгие годы моей мечтой было создать скульптурные портреты династии Романовых и летопись Грузии. Это я начал делать тридцать пять лет назад и довёл до конца. Сейчас, казалось бы, можно и успокоиться, но нет! У меня есть ещё третья идея, которую я переживаю и над которой усиленно работаю. Об этом ещё никто не знает, ты будешь первая. Я хочу создать статую тридцатитрёхлетнего Иисуса Христа! Он будет стоять на пьедестале, всё вместе – десять метров, потому что внутри хочу разместить экспозиции, рассказывающие о том, как появились земля, небо, вода, как появились Адам с Евой и так далее. Чувствую, что духовно абсолютно готов к такой работе. Вот сегодня праздник – Благовещение, это наш семейный праздник, бабушка, мама, папа, мои педагоги – все праздновали этот день. Знаешь, в Грузии была другая концепция жизни. Сейчас я это анализирую и понимаю, что всё сильно изменилось.

– Я видела ваши работы на библейские сюжеты, они впечатляют. Но в Библии упоминаются не только светлые, а также и тёмные силы. Почему вы не берётесь за создание этих образов? Из-за суеверия? Знаете, что сегодня в мире есть всего несколько скульптур, посвящённых падшему ангелу? Самая известная находится в Мадриде, в парке Буэн-Ретиро. Вас она не вдохновляет?
– Нет, я занимаюсь Христом. Когда ты приступаешь к такой масштабной теме, ты должен настроить себя, читать каждый день Библию, выделять и запоминать мудрости. Если ты видела в моей галерее зал, где выставляются скульптурные работы, иллюстрирующие сцены из Библии, то наверняка там же заметила надписи на грузинском языке. Это мудрости, которые были написаны по поводу Святого Писания ещё в VII веке и сохранились до сих пор. Это не сегодняшнее впечатление от Библии.

– В домах ваших друзей и коллекционеров висят картины художника Церетели, стоят его скульптуры. А как ваш собственный дом оформлен, в каких тонах? Есть ли там чужие картины?
– Намёк твой понял. Приглашу тебя в гости.

– Хранительница вашего домашнего очага – княжна Инесса Александровна Андроникашвили. Как у вас получилось взять в жёны княжну?
– Это, видно, была судьба. Как-то я шёл из Тбилисской академии художеств и увидел на улице очень красивую девушку. Она так грациозно прошла мимо, и сердце моё забилось сильнее. Я понял, что влюбился с первого взгляда! В тот момент я растерялся и даже не успел спросить её имя, не знал, где её можно найти. Но, наверное, Богу было угодно, чтобы мы были вместе. Прошло какое-то время, меня пригласили в один дом. Прихожу – она там стоит на скамейке, стихи читает. Да, это была судьба! Я начал за ней ухаживать, провожал. Мы подружились. Инесса впечатлила своими знаниями, мудростью и воспитанием, всё в комплексе сразило меня наповал!

– Есть утверждение, что человек может влюбляться бесконечное количество раз. Любить же по-настоящему – это дар, который даётся лишь однажды. Согласны с этим?
– Ну если мы смогли сохранить наши чувства на протяжении пятидесяти лет, значит, это настоящая любовь. И я очень счастлив, что мне был дан этот дар.

– Это любовь помогает вам так прекрасно выглядеть? В чём секрет вашей молодости?
– Не знаю, миленькая. Думаю, что работа делает меня молодым. Я много общаюсь с детьми, с положительными людьми, которые очень хорошо на меня действуют.

– Вы о чём-нибудь жалеете?
– Надо подумать… Единственное, о чём жалею, – это что долго работал по детскому парку в Мнёвниках (район Москвы. – Ред.). Меня американцы умоляют, чтобы передал им этот проект, хотят назвать его «Зураленд». Но я пока не могу себя переломить, хочу, чтобы эта концепция была сначала реализована в России.

– Зураб Константинович, вы продаёте свои картины?
– Нет, не продаю совсем. Могу только подарить.

– Почему не продаёте?
– Сам не знаю, почему. Принцип у меня такой.

– А какие ещё у вас принципы?
– Классик сказал: «Душа обязана трудиться». А я добавлю – душа и тело обязаны постоянно трудиться, только это спасёт человека. Вот такие у меня принципы.