Во многом вы правы, Екатерина. Я и сама вижу, что паразитов у нас полно. Складывается впечатление, что у нас все поголовно мечтают о пенсии по старости и инвалидности.

Да и в советское время все ли хотели гробиться на заводе, где каждый день одно и то же? Просто боялись 209-й статьи – «тунеядки», выселения за 101-й километр. А на самом деле с 18 лет мечтали о пенсии, которая будет выше минимальной зарплаты. Я вообще понять не могу, как это так: с юности хотеть стать бабкой с оплывшим лицом, лишь бы ни черта не делать! Стоптанные грубые сапоги, цветное драповое пальто с облезлым воротником, яркая беретка – пугало на лавочке, советская пенсионерка!

Раньше о них говорили: самая активная часть населения. Но в 90-е ещё были живы отважные фронтовики, на которых даже спустя столько лет мир держался, вот это были по-настоящему активные люди. А 80 процентов нынешнего пенсионного населения ничего не волнует, лишь бы колбаса не подорожала.

По Конституции у нас социальное государство. Даже действуют комитеты (управления, департаменты) социальной защиты населения. Странное какое-то название, не находите? Все над ним ржут: мол, от кого это они нас защищают? А ведь раньше словосочетание «социальная защита» означало нечто противоположное – уголовную меру пресечения: общественное порицание, штраф, заключение под стражу. «Высшая мера соцзащиты в СССР – расстрел!» А в наше время синоним слова «социальный» – уже не «общественный», а «живущий в нищете».

Лично я никогда ничего не просила у нашего «социального государства», да почти ничего и не получала от него, хотя всю взрослую жизнь живу не очень-то хорошо.

Я никогда не регистрировалась в центре занятости населения, не получала дармовых пособий по безработице, не пыталась оформить жилищных субсидий. В юности на биржу труда меня не пускала мать, орала:
– Ничего тебе там не найдут!

Она даже наврала, что стоящим там на учёте не засчитывается трудовой стаж!

Но есть люди куда проворнее меня. Моя бывшая соседка Марина 1977 года рождения, по-моему, всю жизнь стоит на бирже труда ради субсидии и работать не собирается. Живёт, по её словам, на проценты «страхового агента» и продажу «кислородной косметики». Её муж Саша – тоже «агент».

Моя мама всю жизнь проработала с Ларисой Григорьевной, дослужившейся до заместителя директора. Лариса Григорьевна – человек не злой, но неумный и оттого невероятно бестактный. Мама её терпеть не могла, тут же сменила «симку», когда та прознала номер.

Когда мама умерла, Лариса Григорьевна стала учить меня, как жить дальше, хотя мне было уже 26, а не 16.
– Встань на учёт в центр занятости населения. У тебя будет идти стаж, оформишь жилищную субсидию. У нашего государства надо взять всё!

В тот год Лариса Григорьевна как раз вышла на пенсию по старости. Мама всё негодовала:
– Представляешь, у неё зарплата восемнадцать тысяч (2005-й), а она отстояла в соцзащите очередь, чтобы получить единый проездной!
Этот трофей и назывался у Ларисы Григорьевны «взять у государства всё». Проездной ей был не нужен: у сына – джип, да и сама она добиралась до работы в глухомани на служебном автотранспорте.

А ещё Лариса Григорьевна страшно боялась, что я попрошусь к ним на работу, но я не собиралась так их обременять, хотя вакансий с зарплатой ниже прожиточного минимума у них всегда было выше крыши.

После смерти матери я оказалась в полной заднице. Работала у частника, и он меня тут же уволил. Хотя нет, этот, с позволения сказать, предприниматель меня и не принимал – даже договора не было, не говоря уже о таком «пережитке прошлого», как трудовая книжка. И я занялась незаконным «бизнесом» с ежемесячным доходом в 5 тысяч рублей (2006-й). Меня запросто могли оштрафовать на 500 минимальных размеров оплаты труда, а то и вообще грохнуть…

В нашем доме на первом этаже жила Наталья Ш., тоже мамина коллега. Сначала она, кстати, окончившая школу с золотой медалью, работала бухгалтером, а после декрета перешла кассиром в тухлый «социальный» магазинчик. Её мамаша Антонина воровала у детей продукты, вывозя их машинами, а эта стерва имела право на субсидию, в то время как я без официального дохода имела право только платить!

А вообще, Екатерина, может, людей, не имеющих абсолютно никаких родственников, тоже приравнять к пенсионерам и инвалидам – хотя бы до того момента, пока те не наладят свою жизнь? Ведь бессемейные бобыли и бобылихи так же беспомощны, им грозит столько опасностей: бандиты, аферисты, чёрные риелторы…

Одна безграмотная бабка, когда я похвасталась, что обхожусь без субсидии, хотя мне ой как непросто, разоралась:
– Это государственные деньги, если ты их не получишь, их возьмут другие! Звони туда сейчас же!

Но было 9 Мая, выходной. Так что мой звонок не состоялся.

Единственное, пожалуй, что я получила за всю свою жизнь от государства, это денежную компенсацию расходов на погребение матери; в 2005–06 годах она при месячном доходе менее 2800 рублей составляла 3 тысячи, а если доход был больше, то 1 тысячу. Правда, сами похороны обошлись в 18 тысяч, помню, один только гробик в 4 тысячи встал.

Где её только ни выдавали, эту компенсацию: и в сбербанке, и на почте. В моё время – в решётчатой кассе соцзащиты в течение полугода со дня смерти.

Чиновница Татьяна Михайловна была сначала очень вежливой, а потом устроила мне настоящий допрос:
– Где работала умершая?
– Она перед смертью две недели была безработной.
– Вы принесли справку о доходах?
– Я работаю у частника, у нас нет официальных зарплат.
– Но неужели они не могут дать вам такую справку?
– Нет, не могут.

Мой работодатель вообще смеялся над людьми, боящимися потерять свои копейки. К нам пыталась устроиться Светлана Д. предпенсионного возраста, которая очень боялась лишиться пособия по безработице, как же этот «бизнесмен» над нею потешался:
– Она за пособие своё боится, ха-ха-ха!

Поэтому я ни за что не стала бы обращаться к нему ни за какой справкой.
– Значит, получите всего тысячу, – мстительно сказала Татьяна Михайловна.

Когда в январе 2005 года объявили монетизацию льгот, моя бабушка после травмы колена боялась гололёда и всю плешь мне проела своей «халявой»:
– Давай сходим на почту, узнаем!

Но я не хотела никуда с ней идти, она – скандальная, вести себя не умеет. Короче говоря, она сходила без меня…

Выплаты бабушке начислили пять месяцев спустя, в день её смерти от инсульта – я нашла две бумажки на 90 и 190 рублей. Спросила на почте, можно ли получить эти деньги родственникам.
– Нет, они только для льготника.
– Но ведь зарплаты, гонорары, пенсии выплачиваются родственникам! Да и когда прислали эти квитки, бабушка была ещё жива!
– Так идите в соцзащиту, там доказывайте.

Когда вы, Екатерина, написали: «Там, наверху, виднее, что дать, кому и сколько», – кого вы имели в виду? Господа Бога или министерства здравоохранения и социальной защиты населения?

Максим Горький вспоминал в повести «Детство», как его дядя Яков Каширин пел под гитару «блатняк» своего времени:
Светлы ангелы – божии чины,
А чиновники – холопи сатаны!

Если ты хоть на копейку обманешь государство, оно тебя строго накажет статьёй «Мошенничество»!

Чиновника – его всегда видно в толпе, как свидетеля Иеговы. Чиновники специфически одеваются – скучно, мрачно, по-стариковски. Что бы вы ни говорили о «циркулярах», Екатерина, такая работа накладывает на человека серьёзный отпечаток.

Одна моя знакомая – крупный областной чиновник с окладом 141 тысяча рублей, депутат. В советское время она была инструктором горкома КПСС. Как-то эта кошмарная тётка сказала одной подчинённой:
– Вер, ты так похудела, у тебя рак, наверное, надо провериться!

И такое поведение для неё – обычное дело.