Мальчишки из первого отряда во время купания в бассейне стали баловаться и скинули в воду своих вожатых. За них решила заступиться воспитатель, но вскоре в воду полетела и она.

В детей, видимо, вселился бес. Они сбросили в воду воспитателя второго отряда и побежали за воспитателем третьего. Та, сумев оторваться от погони, ворвалась в корпус четвёртого отряда и спряталась под кроватью. С криком «Где она?» первоотрядники ворвались в корпус. Начались поиски. Дети из четвёртого отряда сначала держались крепко, но потом кто-то из старших крикнул: «А какая разница, давайте скинем в воду эту воспитательницу!» – и показал на воспитательницу четвёртого отряда. Тогда дети всё же выдали место, где лежит другой руководитель.
– Молодцы, дети! – старшие ребятки забрали обеих женщин и скинули их в воду.

Воспитательница пятого отряда сумела их уговорить:
– Вы же большие мальчики, вы же знаете, что иногда женщинам нельзя купаться!

Прониклись, пожалели.

Я в этот момент мирно лежала в своей комнате и читала. В коридоре раздался страшный топот, в комнату залетели дети из первого отряда.
– Ну, и где Романовна?

Ничего не подозревая, я подняла голову с подушки и сказала:
– Вот она я. Что случилось?

Тут дети, видать, поняли, что добровольно в воду не пойду, а нести сто с лишним килограммов живого веса – врагу не пожелаешь.
– Да нет, ничего не случилось.

Они ушли. Я продолжила чтение. Только через несколько минут, когда ко мне вошли мокрые воспитательницы, всё разъяснилось.

На собрании отряда дети извинились перед воспитателями, те их пожалели и простили, инцидент был исчерпан. Я сказала:
– При первом нарушении дисциплины заставлю нести меня на руках в бассейн, и попробуйте только уронить! Я, когда падаю, ругаюсь.

А первый отряд потом долго пугали словами:
– Вот она, Романовна! Сто килограммов наказания.

В лагерь мы возим детей на электричке. Не знаю, что мне стукнуло в голову, почему-то я перепутала остановки и начала выгрузку всего лагеря на две станции раньше. Остановил нас крик машиниста по рации:
– Лагерь «Берёзка», вашу мать, вы выходите через две станции! Загружайтесь назад!

Как мы быстро загружались! Это напоминало эвакуацию.

Позже в вагоне мне никто не сказал ни слова, все убивали взглядами: и дети, и вожатые, и воспитатели.

Понимая, что в этот момент я враг народа, сказала во враждебную тишину:
– Ну, вот был бы это кто-то другой, я бы его на кусочки порвала! А себя порвать не могу, рука не поднимается. А в лагерь с вами ехать я теперь боюсь, наверное, не доживу до завтрашнего подъёма.

Вагон взорвался хохотом, и меня простили.

В первом отряде был мальчик, который достал воспитателей, вожатых и детей. Весь первый отряд настаивал на его отчислении из лагеря. Я в то время работала старшим воспитателем и сказала ему:
– Раз так сложилось, у тебя два пути: либо мы тебя отчисляем, либо ты переводишься в «нулевой отряд», а я буду твоим воспитателем.

Он выбрал второй вариант.

Три дня мы с ним смешили весь лагерь. Шли на линейку с речёвкой, я спрашивала, он отвечал:
– Это кто шагает в ряд?
– Нулевой идёт отряд!

В столовой он накрывал на себя и на меня. У нас был «сиротский столик» на две персоны. Я ему объяснила:
– Накрывают в лагере дежурные. Я дежурить не могу, я воспитатель, поэтому дежурить будешь ты. Один. Весь сезон.

У нас с ним был свой кусочек территории, где мы наводили порядок. Я ему сказала:
– Ты убираешь, а я проверяю. Я воспитатель, мне убирать не полагается.

Правда, спал он с детьми из первого отряда. Но «усыпляла» его я – просто сидела на кровати, пока не уснёт.

Парень сломался на третий день, когда я ему сказала:
– Будем готовиться к смотру патриотической песни. Петь будешь ты – я воспитатель, мне петь нельзя.

Попробовав петь в гордом одиночестве, он серьёзно сказал:
– Я всё понял, пустите меня к детям.

На открытие спортивного праздника девочки предложили мальчишкам исполнить танец – красивый, похожий на вальс. В отряде как раз было 24 человека, 12 девочек и 12 мальчиков.

Девочки нашли фонограмму, придумали рисунок танца, а эти поганцы наотрез отказались танцевать! Делали вид, что у них не получается, специально наступали девочкам на ноги, пропускали репетиции, в общем, саботаж налицо.

Девчонки обиделись, назревал конфликт. Тогда я сказала им:
– Не хотят – не надо! Танцуйте одни. А их я заставлю шить для вас юбки.

Мальчики сначала решили, что я шучу, когда озвучила им задание.

Для этого дела мы приспособили шторы. Мы с девочками решили, что юбки будут на проволочном каркасе. Разумеется, все девочки разного роста, а юбки должны подходить по размеру. Проволоку парни должны были найти сами где-нибудь на территории лагеря.

Поначалу парни ворчали, а потом неожиданно вошли в азарт: с таким рвением искали «хорошую проволоку», собрали все иголки в лагере, ведь шили они вручную. Время от времени мальчики прерывали наши репетиции, подзывали каждый «свою» девочку, проводили примерку, что-то ушивали, где-то искали зелёные нитки под цвет штор.

На открытии девочки произвели фурор! А потом я пригласила на сцену «модельеров». Самое смешное, они с удовольствием демонстрировали свои изделия, просто доморощенные Юдашкины и Зайцевы.

Тот концерт они вспоминают до сих пор, да и сдружились очень на почве совместного творчества.

Я уже упоминала в своих рассказах о лагере, что меня часто просят рассказать «страшные истории из жизни». То есть дети просят рассказать то, что я сама видела или слышала от очевидцев.

Но однажды просьба прозвучала так:
– Расскажите историю из вашей страшной жизни!

Хохотала до упаду.

Да, дети, жизнь у меня, конечно, очень страшная. Не дай бог никому такую!